Комедианты

– Попрошу вас минуточку обождать. – Молодой человек прошел в одну из комнат, выходящих во внутренний двор, и сейчас же выбежал оттуда с газетой в руках. Постучав в дверь кабинета министра, он исчез за ней.

– Вы же знаете, мистер Браун, что я больше не кандидат в президенты. Мы бросили вызов в первый и последний раз.

– Не стоит объяснять всего этого здесь, мистер Смит. В конце концов, вы же вошли в историю! – Взглянув в его бледно-голубые честные глаза, я понял, что, пожалуй, далеко зашел. Тогда я добавил: – Вызов, брошенный вами, был адресован всем. – Я не стал уточнять, кому именно он был адресован. – Он не потерял своей силы и теперь.

Возле нас снова возник молодой чиновник, теперь уже без газеты.

– Если вам будет угодно, пройдемте со мной.

Министр иностранных дел приветливо сверкнул нам зубами. Я заметил, что на краю его стола лежит газета. Ладонь, которую он нам протянул, была большая, квадратная, розовая и влажная. Он объяснил на прекрасном английском языке, что его очень заинтересовало сообщение о приезде мистера Смита, но что он уже не надеялся иметь честь его видеть, поскольку завтра отбывает в Нью-Йорк… Американское посольство его не известило, не то он, конечно, перестроил бы свое расписание…

– Поскольку президент Соединенных Штатов, – сказал я, – счел нужным отозвать своего посла, мистер Смит предпочел нанести визит неофициально.

Министр сказал, что эти соображения ему понятны. И добавил, обращаясь к мистеру Смиту:

– Насколько мне известно, вы собираетесь посетить президента?..

– Мистер Смит еще не испрашивал у него аудиенции. Ему очень хотелось повидать сначала вас, до того как вы отбудете в Нью-Йорк.

– Я вынужден заявить протест в Организации Объединенных Наций, – гордо заявил министр. – Не желаете ли сигару, мистер Смит? – Он протянул кожаный портсигар, и мистер Смит взял сигару. Я заметил на бумажной ленточке инициалы сеньора Пинеды.

– Протест? – спросил мистер Смит.

– Против налетов из Доминиканской Республики. Мятежников снабжают американским оружием. У нас есть доказательства.

– Какие доказательства?

– Мы захватили двоих пленных с револьверами американского образца.

– Но ведь их, к сожалению, можно купить в любом месте земного шара.

– Мне обещана поддержка Ганы. И я надеюсь, что другие афро-азиатские страны…

– Мистер Смит пришел к вам совсем по другому вопросу, – прервал я обоих. – Его большой друг, который ехал вместе с ним, вчера был арестован полицией.

– Американец?

– Англичанин по фамилии Джонс.

– А британское посольство уже сделало запрос? Ведь, в сущности, это больше по ведомству министерства внутренних дел.

– Но одно слово вашего превосходительства…

– Я не могу вмешиваться в дела другого ведомства. От души сожалею, но мистер Смит должен меня понять.

Мистер Смит вторгся в наш диалог так резко, как я от него не ожидал:

– Но разве вы не можете выяснить, какое ему предъявлено обвинение?

– Обвинение?

– Да, обвинение.

– Ах, обвинение…

– Вот именно, – сказал мистер Смит. – Какое ему предъявлено обвинение?

– Но ему могут и не предъявить никакого обвинения. Зачем ожидать худшего?

– А зачем же тогда держать его в тюрьме?

– Я не в курсе этого дела. Вероятно, властям надо в чем-то разобраться.

– Тогда надо вызвать его в суд и отпустить на поруки. Я готов внести за него залог, если сумма будет приемлемой.

– На поруки? – переспросил министр. – На поруки… – Он обратился ко мне, умоляюще взмахнув сигарой. – А что такое – внести залог?

– Это своего рода ссуда государству на случай, если заключенный сбежит от суда. Сумма может быть довольно солидная, – пояснил я.

– Надеюсь, вы слышали о Habeas Corpus? [43] – сказал мистер Смит.

– Да. Да. Конечно. Но я забыл латынь. Вергилий. Гомер. Увы, нет времени освежать свои знания.

Я сказал мистеру Смиту:

– Считается, что в основу здешнего законодательства положен кодекс Наполеона.

– Кодекс Наполеона?

– В нем есть кое-какие отличия от англосаксонских законов. В частности…

43

английский закон, предоставляющий заинтересованным лицам право просить о доставке в суд заключенного для проверки мотивов лишения свободы

– Но прежде чем арестовать человека, ему надо предъявить обвинение!

– Да. В свое время. – Я быстро заговорил с министром по-французски. Мистер Смит плохо понимал язык, хотя миссис Смит и одолела уже четвертый урок по самоучителю. – Мне кажется, что тут допущена политическая ошибка. Кандидат в президенты – личный друг этого Джонса. Зачем вам восстанавливать его против себя как раз перед поездкой в Нью-Йорк? Вы же знаете, что в демократических странах стараются ладить с оппозицией. Если дело это не имеет государственной важности, вам, по-моему, стоит устроить мистеру Смиту свидание с его другом. В противном случае он, несомненно, заподозрит, что с мистером Джонсом… плохо обращаются.

– Мистер Смит говорит по-французски?

– Нет.

– Видите ли, полиция могла и превысить свои полномочия. Мне бы не хотелось, чтобы у мистера Смита создалось нелестное мнение о наших полицейских порядках.

– А вы не могли бы заранее послать надежного врача, чтобы он… навел порядок?

– Там, конечно, нечего скрывать! Но ведь бывают случаи, что заключенные плохо себя ведут… Я уверен, что даже в вашей стране…

– Значит, мы можем рассчитывать, что вы замолвите словечко вашему коллеге? И я бы посоветовал, чтобы мистер Смит передал через вас некоторую сумму – конечно, в долларах, а не в местной валюте – в возмещение за те увечья, которые мистер Джонс мог нанести полицейскому.

– Я сделаю все, что смогу. Если об этом деле еще не доложили президенту. Тогда мы бессильны…

– Понятно.

Над головой министра висел портрет Папы-Дока – портрет Барона Субботы. Облаченный в плотный черный фрак кладбищенского покроя, он щурился на нас сквозь толстые стекла очков близорукими, невыразительными глазами. Ходили слухи, будто он любит лично наблюдать, как умирают медленной смертью жертвы тонтон-макутов. Взгляд у него при этом был, наверно, такой же. Надо полагать, что интерес к смерти у него чисто медицинский.

– Дайте двести долларов, – сказал я мистеру Смиту.

Он вынул две стодолларовые бумажки. В другом отделении бумажника я заметил фотографию его жены, укутанной в неизменный плед. Я положил деньги министру на стол; мне показалось, что он поглядел на них с пренебрежением, но, по-моему, Джонс большего не стоил. В дверях я обернулся:

– Скажите, а доктор Филипо сейчас здесь? Я хотел обсудить с ним одно дело, мне надо привести в порядок канализацию в гостинице.

– По-моему, он на юге, в Ле-Ке, там проектируют постройку новой больницы.