Комедия убийств. Книга 2

Разозленный неуступчивостью товарищей, в очередной раз отказавших ему, Боэмунд сдержал обещание: его отряд и дружина Танкреда покинули лагерь. Турки, как это довольно часто случалось, заслышав о том, что опаснейший враг уходит, открыли Собачьи ворота и смело кинулись на франков. Завязалась битва. Боэмунд, забыв обиды, велел рыцарям поворачивать коней.

Вылазка защитников крепости успеха не имела. Однако по лагерю все более уверенно пополз слух о том, что в этой схватке погиб не кто иной, как сам «князь» Тафюр.

Король нищих исчез, однако в городе к жене одного богатого армянина, оружейника по имени Фируз, принявшего ислам, явился человек в длинном балахоне с капюшоном, скрывавшим лицо. Фируз не только не прогнал незнакомца, покушавшегося, как могло бы показаться сначала, на верность супруги, а, напротив, упал на колени и стал просить гостя простить его за неразумие. «Я прощу тебя, — сказал незнакомец. — Но ты должен помочь вернуть город тому, кому он по праву принадлежит — христианам». Целуя руку гостя, Фируз прошептал: «Я сделаю все, как ты велишь, только прости меня, Господи».

Фируз заснул счастливым, а утром решил, что все ему привиделось. Он едва не избил жену, решившую так коварно провести его, однако сомнения одолевали Фируза, и он не нашел ничего лучше, чем спросить совета у начальника. «Поди проспись, — закричал тот и ударил его палкой. — Нечего беседовать с духами!» — «Но это был не дух!» — возразил Фируз. «Ну что же, — засмеялся турок. — Тогда мне понятно, он пришел оценить прелести твоей жены. Любой, кто отведал их разок, вряд ли откажется нанести повторный визит, — он понимающе подмигнул Фирузу. — Я-то уж знаю, дружок, и поверь, не понаслышке».

Затем он прогнал Фируза. Тот вернулся домой и набросился на жену с кулаками. Однако в полночь к нему явился все тот же человек, который на сей раз не скрывал своего лица. Сомнений быть не могло: перед Фирузом предстал сам Христос. Наличие двух ангелов полностью устранили из души раскаявшегося грешника все сомнения. «Не вздумай обмануть меня! — пригрозил Иисус на прощание. — Или я жестоко покараю тебя и весь твой род!»

Следующей ночью Фируз начал действовать.

Господь не случайно остановил выбор именно на отступнике. Армянин начальствовал над башней Двух Сестер, находившейся на юго-западе Антиохии, как раз напротив выстроенной среди гор огромной деревянной башни Танкреда, дружина которого квартировала в полуразрушенном монастыре Святого Георгия.

Переговоры затягивались: Боэмунд не спешил, ожидая, когда у несговорчивых соперников сдадут нервишки. Время шло, и вот стало доподлинно известно, что передовые разъезды конницы Кербоги, три недели безуспешно осаждавшего захваченную лотарингцами Эдессу, находятся всего в двух трех дня пути от Антиохии и что силы атабека несметны; многие, не дожидаясь неминуемой смерти, оставили лагерь. Среди малодушных оказался даже зять Вильгельма Завоевателя Эстефан, граф де Блуа. В тот же вечер князь Тарента понял, что час его настал.

С маленьким отрядом менее чем в полсотни рыцарей и тремя сотнями пехоты он короткой, но черной сирийской июньской ночью, таясь не только от турок в цитадели на Сильфиусе, но и рядовых соратников (об экспедиции знали только руководители похода с зубовным скрежетом и множеством оговорок согласившиеся на предложение Боэмун-да), двинулся навстречу судьбе. Уже брезжил рассвет, когда отряд достиг цели. К Двум Сестрам подошла и часть дружинников Танкреда, остальным надлежало атаковать ворота, когда те распахнутся.

Отсюда с башни крестоносцы выглядели кучкой жалких, усталых бродяг. Фируз ужаснулся, он уже отрезал себе путь к отступлению, послал в заложники франкам сына, прикончил всех, кто мог помешать его планам, даже брата. Оружейник понял, сколь опрометчиво поступил, тем более что Господь уже несколько дней не давал о себе знать. Как могли эти люди захватить огромный город? К тому же среди них не было Боэмунда.

«А вдруг они просто прирежут меня и моих солдат, чтобы захватить провизию и вино, спрятанные в башне? Они ведь ужасно голодают!.. Не пускать их?.. Но утром все откроется, у меня две дюжины стражников, если дело не завершится нынче же, кто-нибудь из них все равно проболтается!»

— Микро франкос экоме! [5] — крикнул Фируз собравшимся внизу крестоносцам. Испугавшись, что они не поняли его, он добавил, мешая язык ромеев и разговорную латынь: — Вас так мало… Где князь?! Где кир Боимон?!

Когда последний поприветствовал Фируза, тот осмелел и крикнул:

— Поднимайтесь!

Норманны приставили лестницу и дружно один за другим устремились наверх. Первым выпало идти Фульке де Шартру и Хьюго де Монтвиллю, следом двигался князь, потом остальные. Лестница, не выдержав тяжести, обломилась, когда маленький авангард крестоносцев во главе с командиром был уже наверху. Снизу раздались стоны и ругань упавших, прочие же, кто не надеясь, а кто и не дожидаясь очереди, раскручивали ременные и волосяные арканы с прикрепленными к их концам острозубыми якорями-кошками и карабкались по стене.

5

Мало у нас франков! (грен.)

Те из защитников башни (главным образом армяне), кто знал о заговоре, с удовольствием вспарывали животы полусонным товарищам-туркам. Освободившись, они бросали крестоносцам веревки. Скоро все уже спускались вниз, в город, и бежали вдоль стены, стремясь к воротам, кто пешком, а кто и на приготовленных заранее лошадях (армяне и греки вместе с франками). Едва ли они встречали где-нибудь серьезное сопротивление.

Распахнулись ворота, защитники которых познали, сколь остро наточены клинки крестоносцев, сколь метки стрелы, пущенные из их самострелов и луков. Затрубили тут и там турьи рога, конные и пешие воины хлынули в город. Сама смерть пировала за столом с богобоязненными защитниками веры Христовой, не жалея, потчевала она их красным вином крови врагов, подавая на золоте плоть неверных.

Три дня и три ночи без устали резали франки язычников, едва успев запереть ворота перед конницей Кербоги. Еще через три дня долина Оронта зачернела от туч все пребывавших турецких полчищ. Осаждавшие город превратились в осажденных в нем.

Но Хьюго и Арлетт мало волновало это, они правили свадьбу; сам Боэмунд, будущий князь Антиохийский, был на ней посаженым отцом, епископ Адемар венчал молодых, а брат Хьюго Тибальд, монах-крестоносец, помогал ему.

Едва кровь, пролитая победителями на древние улицы, успела высохнуть, как полилась другая. Несмотря на все старания, взять внутреннюю цитатель Боэмунду не удавалось, сын Аги-Азьяна надежно затворился там с несколькими сотнями турок, и выбить его оттуда в условиях, когда город плотно обложили войска неприятеля, возможным не представлялось. Напротив, цитадель служила постоянным источником напряжения для франков, которые вынуждены были всякий раз отражать энергичные вылазки, так как турки в крепости имели сношения с внешним миром, благодаря чему для гарнизона цитадели постоянно существовала возможность принимать подкрепления и получать сколько угодно провианта и оружия. Правда, наследника Аги-Азьяна Кербога предусмотрительно удалил из крепости вместе с его людьми, заменив их своими, под командованием Ахмета ибн-Мервана, хотя подобная перестановка на самочувствии франков решительно никак не отразилась.

Турки внутри цитадели ели досыта и пили допьяна, чего нельзя сказать о крестоносцах, которые, претерпев столь длительные мучения и такой голод, что часть из них не смогла удержаться от каннибализма, напрасно рассчитывали на богатство закромов Антиохии. Еды и питья нашлось куда меньше, чем мечталось. Воинство Христово вновь оказалось под угрозой голодной смерти и, ко всему прочему, было принуждено отражать постоянные атаки турок из цитадели и с внешней стороны стен.

Аги-Азьян погиб, пытаясь бежать во время ночного штурма, когда Боэмунд трубил в рог на башне Двух Сестер, подаренной ему Фирузом. Армяне-лесорубы преподнесли князю голову, саблю и богатую перевязь всесильного эмира, каждый из предметов обошелся победителю в шестьдесят золотых [6] . Теперь на эту колоссальную для простого человека сумму в городе можно было купить шестьдесят фунтов испеченного хлеба, или три десятка яиц, или четырех кур. Становилось ясно, что скоро не останется ничего, что можно будет употребить в пищу, ибо бедные крестоносцы, не имея денег, уже питались листвой, корой деревьев, жарили на кострах вымоченные и отбитые куски шкур свиней и вьючных животных.

6

Для сведения: когда эмиру Сиваса удалось в 1100 году заманить Боэмунда в западню, армянскому князю, выкупившему предводителя франков из плена, пришлось раскошелиться на 100 000 золотых.