Комедия убийств. Книга 2

Норманны. Норманны. Норманны. У них, как говорят, гордый взгляд и живой ум; норманн быстро хватается за меч, он приобретает только с тем, чтобы немедленно начать расточать добытое, он воин, солдат удачи, под стать предку своему — морскому разбойнику. Провансальцы, напротив, живут сиро, ревностно приобретают, они трудолюбивы, но менее воинственны. К тому же южане проникнуты верою в Господа и склонны к мистическим откровениям, что, как и у большинства французов, у норманнов вызывает подчас откровенные насмешки.

Не раз и не два доносились до ушей Раймунда де Сен-Жилля такие речи. Пусть болтают нищие северяне, завидуя рачительным сыновьям юга. А скажите-ка, кто из франков, взявших крест, самый богатый и знатный родом? Граф Эстефан де Блуа? Дела зятя покойного Вильгельма Завоевателя, и верно, в порядке, ему в отличие от большинства крестоносцев и дома было не плохо, никуда бы он не поехал, если бы не Адель; с такой женой не поспоришь, один брат — король Англии, другой — герцог Нормандии.

Старший, Роберт, и верно, мот, заложил герцогство младшему, Вильгельму Руфусу, чтобы набрать для похода дружину, достойную титула.

Хьюго Вермандуа, или Хью Великий, как он сам себя называет, принадлежит к едва ли не самому знатному роду, как же, брат — король Франции. Все бы хорошо, да вот беда: казна пуста, как карман нищего перед ярмаркой.

Роберт Фландрский? Да, войско у него ладное, все бойцы как на подбор, но невелика дружина, да и сам граф ничем особенно до похода не отличился. Годфрид Лотарингский только именем герцог, братья его, Эустасий и Бальдуин, — мелюзга, последнему, если бы не поход, — прямая дорога в монахи. Бальдуин, однако, шустрый паренек, под шумок оттяпал богатый город, теперь ни больше ни меньше граф Эдесский.

Вот вроде и все… все, о ком стоит вспоминать… Хотя… Боэмунд! Проклятый Боэмунд и его племянник, мальчишка Танкред! Норманны, опять норманны! Куда ни повернись — они. Нет, герцог Нормандии Роберт по большому счету никому не конкурент, ему все равно, где мечом махать, свистни, где дерутся, — враз прибежит. А вот Боэмунд!.. Нашел способ, взял город, теперь попробуй откажи ему, в князья Антиохийские метит, никак не меньше!

— Чертов Боэмунд! — вскричал Сен-Жилль и, хлопнув в ладоши, крикнул: — Ну где все? Вина подать! — Увидев, как сидевший рядом с ним любимый ученый хронист склонил голову под взглядом господина, он немного успокоился. — Давай выпьем, Раймунд, — сказал он, — древние, я слыхал, говорили, что в вине истина, так познаем же ее.

Когда слуга принес вина и сыра, граф и историограф выпили, последний, принеся извинения господину, попросил разрешения высказать свое мнение. Оно было таково:

— Своим успехом норманн обязан Тафюру, королю нечисти, князю мрази.

— Я слышал об этом, — кивнув, ответил Сен-Жилль. — Боэмунд готов пойти на союз хоть с дьяволом, чтобы добиться своего. Однако ловко он все проделал, ловко.

Все считали, что Фйруз согласился открыть ворота, будучи подкупленный Тафюром. О видениях, посещавших оружейника, слышали многие, но мало кто верил в искренность недавнего отступника. Так же думал и граф.

— Не могу поверить, чтобы Господь мог явиться отступнику, тут что-то нечисто, — сказал он и спросил: — Хм… а что же Тафюр, поговаривали, будто он исчез?

Сен-Жилль внимательно посмотрел на Раймунда, который, опустив глаза, произнес:

— Тафюр появляется и исчезает там, где хочет, и тогда, когда хочет. Однако думаю, что тот, кто очень пожелает, сможет найти его.

— Благородный рыцарь не станет общаться с бродягой! — надменно скривив губы, вскричал граф. — Не думаешь ли ты, что мне нужен этот король сволочи?!

Историограф прижал руку к груди, всем видом показывая, что у него и в мыслях не бывало предположить, что господин может нуждаться в услугах столь низкого человека.

— Упаси меня Господь, мессир, даже подумать такое! — с пафосом воскликнул Раймунд. — Но да позволит мне мой господин высказать мнение…

Сен-Жилль нахмурился, в чем, в чем, а в уме и дальновидности д’Агилеру не откажешь: он везде ходит, беседует с людьми, старается собрать как можно больше всякой всячины для своей хроники, мечтает обессмертить имя господина… Конечно, а как же иначе он сам сумеет войти в историю?

— Говори, — бросил граф.

Хронист почтительно склонил голову, как делал всегда, когда обращался к господину.

— Мессир, — проговорил Раймунд, — ходят слухи, и многие из них не столь уж беспочвенны… Говорят, что Тафюр — не простолюдин…

Сен-Жилль расхохотался.

— Это и есть твое мнение? Ну и новость! Всем известно, что он князь, даже король! Чем пересказывать досужую болтовню сброда, лучше бы… лучше бы… — Историограф так и не узнал пожелания господина. — Хорошо, я полагаю, у тебя имеются проверенные сведения… Продолжай!

— Мессир, у меня, и верно, есть подтверждения тому, что Тафюр — испанский дворянин, в рыцари его посвятил сам Альфонсо, король Кастильский.

— Альфонсо, ты говоришь? Это интересно, я знал его, добрый рыцарь! Он не мог дать дворянское звание кому попало.

— Тафюр сражался под Бадахосом и угодил в плен к маврам Юсуфа ибн-Тасуфина.

— Каково же его настоящее имя? — спросил граф.

Раймунд покачал головой.

— Этого он не открывает никому, мессир, — хронист сделал паузу, поднял глаза. Встретив заинтересованный взгляд господина, он закончил: — Как мне доподлинно известно, человек этот, подвергшийся в плену многим бесчестьям, которые сотворили над ним сарацины, поклялся мстить им и обрести вновь свое имя лишь перед Гробом Господним. Тут, кроме всего прочего, кроется причина того, что Тафюр никому не показывает лица. Он сделает это не раньше, чем наше богоспасаемое воинство освободит город Господа от мерзких язычников.

Граф не сразу нашелся что ответить.

— Что ж, — произнес он, наконец, — тогда дело другое, — и спросил: — Так ты говоришь, что он может быть мне полезен?

— Да, — смиренно потупив глаза, проговорил историограф.

— Но как же найти его? — с нетерпением спросил Сен-Жилль. — Говорят, он неуловим, даже его сбр… его люди не всегда знают, где он находится!

Все так же опустив очи долу, Раймунд произнес:

— Есть среди них и такие, которые знают это наверное.

— Ну так отыщи их! — Граф возвысил голос: — Найди и приведи его ко мне… Но смотри, если что не так! Тогда ты ответишь мне за все! Иди же. и чтобы Тафюр был здесь!

Хронист поднялся.

— Угодно ли вашей светлости говорить с Тафю-ром немедленно? — спросил он.

— Что?!

— Он здесь и ждет, — тихо проговорил Раймунд.

Удача наконец-то поворачивалась к графу Тулузскому лицом, теперь, если все правда, он сумеет заткнуть за пояс выскочку Боэмунда.

Загадочный Тафюр, кем бы он ни был на самом деле, оказался весьма интересной личностью. По языку граф скорее опознал бы в госте лангобарда [8] , однако Тафюр неплохо изъяснялся и на провансальском диалекте. Вскоре, впрочем, собеседники перешли на вульгарную латынь, принятую в Арагоне, язык, на котором говорила жена маркиза Прованса.

8

Так часто называли южноитальянских норманнов.