Комендант некромантской общаги 2

— Он его делает? Он его делает. Ага. Ну если будет наливать… подумаешь, опыты… с такой-то анестезией! — Петр Егорович азартно потер руки.

— Анесзи… что? — Тимон опять не понял.

— Не заморачивайтесь, молодой человек, приступим к нашему взаимовыгодному сотрудничеству.

Тимон поставил бутылку на пол, и призрак с воплем: «Всегда хотел быть джинном!» — нырнул в бутылку. Высунул из горлышка голову и предупредил Тимона:

— Скажи, чтобы наливал! Анестезия — это гуманно, без нее — это живодерство.

На этом, видимо, мудрые мысли спасовали перед живительной влагой, голова исчезла, а довольный Тимон закупорил бутылку.

Алхимик, стоя в лаборатории в относительно чистых рубашке и брюках, задумчиво рассматривал свои руки. Кожа кое-где всё еще была с пятнами разных оттенков. Правда, был и плюс: они уже не пачкались, и волосы тоже удалось отмыть. Впрочем, волосы смотрелись странно: те, что были под рабочей шапкой, имели вид свалявшегося колтуна, и из него сейчас торчали обломанные зубья расчески, четвертой по счету.

Влетевший в дверь запыхавшийся Тимон потряс бутылкой.

— Пойман. Согласен на опыты взамен на вино. Прошу выдать причитающуюся зарплату.

— Деньги, деньги. Давай идентификатор.

У Тимона вытянулось лицо. Артефакт академии у него был, но идентификатора и счета в банке не было. Они были не нужны мертвому духу-скелетику.

— Возьми мой. — Эм протянул идентификатор. — Потом счет откроешь и заберешь.

Тимон с облегчением выдохнул. Все-таки хорошо, когда ты не один.

Довольный алхимик получил пыльцу и бутылку, из бутылки гулко, но довольно мелодично раздавалось:

— По Дону… ик… гуляет казак… ик… молодо-о-о-ой…

Тимон получил свои деньги, хоть пока и не на свой счет. Но начало положено!

— А почему у вас такая странная прическа? — Эм облетел голову алхимика. — Вы же дамам всякие средства делаете, возьмите там что-нибудь для волос. Ведь наверняка есть что-то для облегчения расчесывания.

Алхимик досадливо хлопнул себя по лбу, правда зажатой в руке бутылкой с призраком. Но это его уже не заботило. Вскоре перед ним стояли баночки с разным содержимым. Он настороженно разглядывал вкусно пахнущие мази и рассуждал сам с собой:

— Вот это я делал для леди Кло. Правда, не для самой леди, а для ее кобылы. Но ведь для волос и расчесывания. Должно подойти. Это для сведения старческих пятен с рук тещи лорда Бростмунда. Жуткая старушка, страшная как смерть, но от пятен помогло. А это для лица, не помню кому. Что-то делает с кожей, может, смягчает? — Он с сомнением оглядел бледно-синюю субстанцию.

— Ну мажь уже давай. — Эм с нетерпением ожидал результатов эксперимента с мазями. — Хуже точно не будет.

Хуже не стало. Лицо посвежело, пятна с рук ушли, и кожа стала мягче, но обгрызенные когти и заусеницы всё равно портили картину. А вот с волосами вышла небольшая промашка. Волосы распутались и расчесались, но при этом еще и умудрились отрасти до колен. Заросший алхимик разглядывал шелковистые пряди под хохот крылатых паразитиков и завывания привидения из бутылки.

— Снегопад… ик… снегопад… не мети… ик… мне на ко-о-о-осы…

— Надеюсь, Люсьер с этим что-нибудь сможет сделать. Вы со мной?

Группа поддержки радостно закивала.

В лаборатории на столе стояла бутылка с резным горлышком, и из нее доносилось:

— Товарищ сержант, два… ик… часа до рассвета… А призрачные сигареты не сделали… ик… халтурщики!

Глава 16. Уж полночь близится

Мария Спиридоновна нервничала. Одно дело, когда ты идешь на бал в академии шестидесятивосьмилетней старушкой — просто потому, что так надо, а еще немного любопытно. И совсем другое — когда ты юная особа, а бал в настоящем замке! Кроме того, на бал надо приходить с кавалером, и у Марьи он, конечно, был, но это смущало ее до крайности. Все-таки девушкой она была только внешне, и что бы там ни говорили о молодости души, но Лейлу с Мирандой сверстницами она не ощущала. Воспринимала их как девушек-студенток, молоденьких и легких на подъем, намного младше себя. А на бал ее пригласил Рахден! Со свойственной ему сейчас немного холодной отстраненностью он напросился на разговор и, пригласив стать партнершей на балу, пояснил:

— Я не думаю, что вы обидитесь или не поймете: вы сейчас, кроме моей сестры и Миранды, единственная девушка в замке подходящего с виду возраста, которая не собирается объявить меня своим женихом. Мужчины, в отличие от дам, вполне могут прийти на бал без спутницы, но я как сын хозяина лишен такой привилегии. Раньше удавалось договориться с сестрой, но сейчас мама поставила перед выбором: или я иду с девушкой, или партнершу мне она выберет сама. И Лейле тоже был поставлен такой ультиматум. Возраст. — Он слегка усмехнулся. — Она не учла вас и ваше взросление к балу, так что в отличие от Лейлы мне повезло. Впрочем, зная сестру, я думаю, она выкрутится. Вы же сейчас молоды и прекрасно выглядите, чтобы составить мне пару. Вы согласны?

Мария Спиридоновна была, конечно, не в восторге от самого текста приглашения и аргументов пригласившего, но прекрасно понимала, что это лучший вариант. Рахдена она знала, он был симпатичным, уравновешенным и не надоедливым. А главное, знал, кто она такая! В ином случае ей могли предложить или холостого лорда, который рядом с ней смотрелся бы «папиком», или кого-то из друзей Лейлы, а помня рассказ Миранды о поведении этих натестероненных вьюношей, Марья не горела желанием оплеухами объяснять озабоченным юнцам, что она порядочная девушка, да и вообще бабушка! Так что предложение она с удовольствием приняла и надеялась все же повеселиться, несмотря на чувство неловкости.

Платье ей принесли с корсетом и шлейфом, Азалия в этом случае была категорична. Блестящий атлас ткани цвета морской волны, невесомая паутинка филигранных серебряных кружев отделки и белое золото с перламутровыми вставками и сапфирами украшений. На примерке, когда Азалия утянула ей талию, помогла застегнуть украшения и развернула к зеркалу, сунув в руки веер, Марья поняла, почему женщины терпели пытку корсетом. Нет, конечно, талия не стала осиной, но она хотя бы обозначилась. Грудь приподнялась, и если добавить сюда широкую, ниспадающую тяжелыми складками юбку, то силуэт «песочные часы» вырисовывался даже с ее типом фигуры. Пусть и был всего лишь иллюзией.

Даже отсутствие прически на голове не сильно портило картину, просто делало Марью несколько более свободной и с виду легкомысленной.

— Сложных причесок не выбирай, — советовала Азалия. — Ты сейчас юная девушка, и распущенные волосы вполне приемлемы, но всё же надо их подобрать для торжества. Вот, — она ткнула пальцем в каталог причесок, — это подойдет.

Марья рассматривала предложенный вариант. Завитые на концах локоны были собраны и хитро переплетены мелкими косичками. Казалось, что из плетеной решетки вырываются на свободу тугие пружинки и, расслабляясь, растекаются по спине до лопаток. Вдоль лица оставались несколько укороченных прядок, обрамляя его мягкими волнами.

Серьги решили не надевать, но на голову взяли тиару. Точнее, почти ободок, неширокий, с мелкими цветами из перламутра с сапфировыми сердцевинками. Он смотрелся как аккуратный цветочный веночек и делал образ девушки юным и невинным, убойное сочетание среди эксцентричных, ярких демонесс. Азалия была довольна. Свой наряд она держала в секрете, говоря, что для дизайнера демонстрировать свой туалет не на торжестве, а заранее — плохая примета. Еще поделилась озабоченностью, что давно не видела Тимона. Раньше мелкий скелетик всегда крутился рядом, и она, что греха таить, привыкла к его слегка навязчивому и забавному ухаживанию.