Комендантский час

— Я, конечно, не Микеланджело…

— Главное, чтобы не Малевич. Тащи сюда что-нибудь подходящее и принимайся за работу!

— А что будешь делать ты?

— Ждать. Как всегда. Больше-то я ведь ни на что не способен.

В ответном взгляде Васи можно было прочитать все, кроме согласия с моими словами. Нет, не с приказом обзавестись этюдником. С последним откровением.

— И все-таки, я бы попросил тебя, на всякий случай, выйти из…

— Если он выйдет, никто не войдет, — отрезала девчонка.

Конечно, следовало бы ее допросить. Кто, откуда, зачем. И главное, с кем. Но это если действовать по-умному. А если по-простому…

Меня остановил вовсе не тот факт, что девчонка скорее всего отказалась бы от разговора по душам, пока мы ей не поможем. Нет, мне хотелось поскорее закончить всю эту бодягу и насладиться серой тишиной коридора, куда манило со страшной силой, и чем дальше, тем настойчивее.

Странно, что Вася не стал спорить. Только посмотрел на меня внимательно, что-то у себя в лохматой голове прикинул и умчался прочь. Мне б такую резвость! И в лучшие времена я особой прытью не страдал, а сейчас почему-то совсем замедлился. Апатия нахлынула. Полная. Правда, не депрессивная, как бывало когда-то, а умиротворенная. Но рук все равно не поднять. Даже пальцы на рукояти не разжать.

— Можно, я еще?

— Чего?

— Погреюсь?

— А здесь холодно?

Я-то не чувствую ничего похожего. Кажется, будто тело плавится, и только кожа мешает ему растечься во все стороны.

— Мне — да.

— Ну как скажешь. Я сяду, ладно?

Потому что в ногах правды нет. Тем более, когда они такие ватные.

— Все, можешь греться.

Она словно и в самом деле ждала разрешения: прижалась к моему боку только теперь.

— Только не колись сильно!

— Чем?

— Костями. Ты всегда такая тощая?

Девчонка задумалась, потирая виском мое плечо:

— Не знаю. А это важно?

— А мама твоя тоже была… худая?

— Не трогай маму. Плохая, хорошая — все равно другой нет.

— Да я не в этом смысле.

Ну почему так получается? Когда надо найти взаимопонимание по вопросам жизни и смерти, все само собой выходит. А чуть только попытаешься наладить отношения, нормальные и человеческие, начинается абзац. Полный.

— Не обращай внимания, ладно? Я вечно путаю слова.

— Потому что думаешь о чем-то своем. Вот как сейчас.

Да я вообще не думаю. Если не считать заманчивых мыслей о коридоре.

— Тогда-то ты все правильно говорил.

Ага, так я и поверил. Знать бы точно, что ты слышала, малышка… Но — не судьба. Потому что мне все равно послышится что-то совсем-совсем другое.

А кстати! О другом:

— Как ты хотела его назвать?

— Кого?

— Моего друга.

— А я хотела?

— Ну да. Ты сказала что-то вроде «имперский с…» Имперский — кто?

Девчонка шумно засопела, не отвечая.

— Наверное, это не особо важно, но мне почему-то кажется, что…

— Да, совсем не важно.

А буркнула так, что эффект произвела совершенно обратный.

— Это секрет?

— Мне почем знать?

— Так скажи.

— Ага. Щаззз. Я-то скажу, а он меня за длинный язык… Не похвалит, в общем.

Ясно. Васина угроза куда весомее, чем мой вежливый интерес. Ну и бог с ними. В конце концов, могу и сам узнать. У первоисточника. Потом как-нибудь. Но кое-что другое, наверное, подойдет как тема и для нынешнего разговора.

— А откуда ты знаешь, что он из Империи?

— За милю видно, — фыркнула девчонка.

— Есть какие-то приметы?

— До фига.

— Например?

Она оторвалась от меня, подняла голову и нахмурилась, всматриваясь в мое лицо. Не в глаза, а именно как-то целиком, словно обнимая взглядом. И надо сказать, ощущение от этого возникало не слишком уютное.

Посмотрела так с минуту, шмыгнула носом и снова прижалась ко мне, констатировав:

— Все равно не поймешь.

— Даже если постараюсь?

Помолчала. Потом, видимо приняв какое-то решение, чуть отодвинулась и выпрямилась.

— Вот ты когда на него смотришь, что видишь?

— Человека.

— Обычного?

Я перебрал в памяти все странности, касавшиеся Васи.

— Ну в целом — да.

— А в частностях?

— Иногда он… бывает непонятным. Вернее, с ним что-то непонятное происходит. Но это как галлюцинация: не могу четко рассмотреть. Вроде видел, а вроде…

— Ясно, — хмыкнула девчонка. — Если не можешь, то и не сможешь.

Оптимистичный вывод, ничего не скажешь.

— Ты не переживай. Это вообще обычно не все видят просто так. Тренироваться надо. Долго.

— Ты тоже тренировалась?

— Угу. Только наоборот.

— Это как?

— Чтобы не видеть. Ничего хорошего в этом нет. Полезно — да. Но приятного мало.

— Почему?

Вот теперь она посмотрела мне прямо в глаза. И я впервые заметил, что зрачки у нее вовсе не круглые, а крестообразные.

— Потому что, когда смотришь, как тебе на роду написано, видишь только добычу.

Она что, вроде того людоеда, с которым меня свела судьба у друидов? Да нет, непохожа. За исключением худобы. И вообще, тот бы, оказавшись рядом, уже давно отгрыз бы у меня все что можно, а девчонка сидит совершенно спокойно, даже не облизывается. И леденец ей явно понравился больше, чем крысиное мясо.

Но спросить все же не помешает:

— Ты охотишься на людей?

Отвечать она не стала. Только улыбнулась. Кротко и невинно.

— Ты их… ешь?

— Тьфу на тебя! Не ем. Я…

Закончить признание девчонка не успела, потому что за водопадами светящихся символов мелькнула тень, и хриплый низкий голос насмешливо осведомился:

— Ну что, шалава, скучала без меня?

Сообщник, конечно, должен был появиться. Или, вернее, устроитель всего этого безобразия. Но чтобы так вдруг и…

Как он прошел мимо Васи? Или тому пришлось отлучиться совсем уж далеко, чтобы найти альбом для рисования?

— Знаю, что скучала. И поскучаешь еще.

Габаритов он был средних. Да и вообще не производил впечатления грозного террориста. Чешуйчатая кожа, невыразительная морда, костюм в стиле «кочан капусты»: таких фигур на улицах Сотбиса можно встретить полным-полно.