Комерс: Тем, кто не дожил

Дальше, как в тумане, отвез Лену в аэропорт, сдал ее Никоновой. На обратном пути купил лопату. Вызвал Бублика, устроил за гаражами во дворе нехитрые похороны.

И двое суток пил. Один, по-черному. Вот только телефон отключить не догадался. А зря.

– Короче, готовься, сейчас приеду. Трешка с тебя. – Голос Бориса Борисовича был сух и требователен. – Грека мусора приняли, мы сейчас со всех комерсов лаве собираем – выкупать.

– Борь, я бухаю. У меня кот разбился.

– Какой еще, на хуй, кот?! Ты чё, не понял – Диму приняли. Бабло готовь и мозг мне не еби.

– Да и нету у меня трешки…

Трешка как раз была, но отдавать ее нельзя было ни под каким видом. Затоваренные продолжавшими дешеветь акциями «МММ», мы остались почти без оборотной наличности. И эту самую трешку я как раз на днях занял у Настиной матери.

– Черт с тобой, двушку давай, – нервно согласился Борёк. – Через полчаса выходи, машина у подъезда стоять будет.

Еще и на деньги попадалово. Я продолжал пить. На четвертый день приехал очень довольный Грек: соскочить удалось на халяву.

– Короче, тебе я деньги отдаю, конечно, – добродушно заявил он и протянул десять стодолларовых купюр.

– Дим, но это же косарь, а я как бы два давал…

– Ну, ребятам-то тоже надо. Бери, бери, остальные комерсы вообще ничего не получили. А с тобой… ну с тобой мы же друзья? – Он добродушно хохотнул.

Все правильно. Если бы не хорошие отношения с Греком, я бы тупо попал на двушку. А так – всего лишь на косарь, радоваться надо.

Но мне было как-то нерадостно: еще и с МММ все развивалось достаточно погано.

Псу под хвост

Продолжал пить. В день Ленкиного возвращения как-то пришел в себя. Комиссаров заехал накануне, но самолет из Симферополя все никак не вылетал – я звонил в справочную каждые десять минут. Надо было, конечно, сразу ехать во Внуково, но кто ж знал…

Стартовали сразу после сообщения о вылете. Но опоздали: на МКАДе полетел бензонасос. Пока Сашка на такси ездил в автоцентр, пока меняли… В аэропорту нас никто не ждал.

Я дозвонился Никоновой. То, что она мне сообщила, убило окончательно.

Девчонки сдержали обещание: в Симеизе Ленка была образцом благопристойности. А вот в самолете вдруг познакомилась с каким-то деятелем шоу-бизнеса – и решила, что это «любовь с первого взгляда». Все это она мне рассказала на следующий день, заехав вечером за вещами.

Нет, это не блядовитость – скорее, наивность. В сочетании с проблемами в психике, о которых я догадывался, даже знал – но предпочитал не замечать.

Понятное дело, что шоумен выставил Ленку на улицу примерно через месяц: поигрался – и хватит. Разумеется, ни о каком продолжении наших отношений не могло быть и речи, и оба это понимали. Предательство не прощается.

У Лены после всего произошедшего возникли уже серьезные проблемы с головой – такие, что после пары месяцев шляний совсем уж не пойми где друзья просто поместили ее в дурку. Вышла она оттуда тихая и замкнутая, какое-то время жила на даче у подобравшего ее Китайца. Я заезжал к ним в гости – девушка вообще практически не открывала рта. Потом это стало скучно и Китайцу, и Лена с горизонта пропала года на четыре. Потом объявлялась: устроилась на работу, немного пришла в себя – и вроде годам к тридцати даже обзавелась нормальной семьей.

У меня же все пошло кувырком: беда не приходит одна, а тут явился целый выводок. Акции на десять тысяч долларов вскоре превратились в груду резаной бумаги: мы долго ждали, что все устаканится, и дождались-таки момента, когда эти бумажки уже даром никому не были нужны.

Для полного счастья начали отваливаться клиенты по обналу. Бизнес рушился на глазах, а долги росли: просто удивительная цепочка бед, везет как утопленнику. За каких-то полгода пыщущий здоровьем обеспеченный жених-комерс превратился в бледного невротичного алкоголика с обязательной пачкой валидола в кармане.

«Деньги к деньгам», как известно, – и наоборот. Деньги таяли на глазах, нервы были измотаны, женщины по большей части куда-то рассосались – лузеров они не любят.

И главное, без особых перспектив. Нет, мы продолжали дергаться, пытались намутить что-то по старым концам – но все порожняк. При том, что кабинеты посещали вполне серьезные: от московского антимонопольного комитета, где теперь работал старый знакомый Бублика, до разного рода банкиров. Дома у меня долго лежал договор о сотрудничестве с одним из банков, всплывших впоследствии в скандале с Bank of New York. Вот только сотрудничество это ни копейки не принесло, зря только затягивали галстуки поверх белых рубашек, собираясь на очередную встречу.

Еще одного банкира подогнали Краб с Красовским. Дядя был серьезный, даром что сам из бандитов. Уже тогда он говорил о том, что вот-вот станет большим человеком при мэрии, – и не соврал. Владелец больших земельных наделов в Подмосковье, в дальнейшем он занимался уже московской землей – в ранге высокопоставленного чиновника. Но для нас вся эта эпопея опять-таки обернулась пшиком.

Наркотики и дворяне

Братва наконец-то простила Маркова, и он уже несколько месяцев тусовался в Москве. Впрочем, бригада Грека Сашу особо не привечала, и теперь он тусовался с какими-то мрачными бандюками с Долгопы. Ко всему прочему, чуть ли не поголовно – любителями героина. Да и новая Сашкина сожительница Света тоже была неравнодушна к наркотикам, так что я все чаще наблюдал Краба «под винтом». Понятно, что деловые качества это прибивало вконец. Не говоря уже о здоровье: один из долгопских с романтическим погонялом Ротшильд помер чуть ли не у меня на глазах.

А как-то раз наркотическая «тема» едва не закрыла мою бизнес-карьеру лет на несколько. В самом прямом смысле: кто-то из новых крабовских друзей предложил быстро смотаться в Голицыно, взять на реализацию килограмм «черняшки».

Хватило ума отказаться: даже на безденежье такие фокусы я не любил. Ох, хватило: товарищ попал на ментовскую прокладку. Милиции нужно было выполнять квартальный план по задержаниям, так что попытки откупиться провалились; товарищ отъехал на восемь лет. Мне как несудимому дали бы где-то пятерку – но «правила поведения» превысили жадность, и это спасло.

Для полного счастья пристрастился к наркотикам и Грек – причем потреблял он их экстремально. «Ну-ка дай носок!» – все чаще требовал он, заезжая без звонка ко мне домой. Носок использовался вместо жгута, для перетягивания вен, а употреблял Дима или просто героин, или в сочетании с кокаином – «качели». Причем в каких-то убийственных количествах.

Дела у него при этом шли неплохо: «Колумбус» банкиры таки купили, а число «подшефных» объектов постоянно росло. Я как-то едва не умер от смеха, услышав, как Грек возражал кому-то по телефону: «Это я-то некультурный человек?! Да мне, блядь, ДВА ТЕАТРА ПЛАТЯТ!» Но крыша у Димы ехала конкретно; я его всегда слегка побаивался, но теперь чувство будет правильней описать как ужас. «Измены», галлюцинации, чудящийся всюду РУОП с ОМОНом… В общем, и тут все было как-то на удивление несладко.