Комиссар Хольмг. Становление

— Гвардейцы! Смерти нет и нет страха! Император защитит тех, кто верен Ему! Вперед! Мы уничтожим врагов Его, что встали у нас на пути!

Почувствовавшие минутную слабину своих противников орки ожесточили атаку, грозя полностью смять фланговые позиции и прорваться к административному сектору. В ответ на попытку прорыва гвардейцы дали дружный залп, выставив мощность лазганов на максимум. Те, у кого батареи подошли к концу, достали фраг-гранаты, встречая взрывами вырывающихся вперед из общей массы зеленокожих монстров.

Кадис слышала, как, перемалывая под лязгающими траками тела и скрежеща по почерневшему от взрывов рокриту, к ним спешат на помощь бронированные машины.

— Держаться! Мы стоим на пороге победы! Император смотрит на нас! — очередной взрыв разорвал голову набегающего на Морзус огромного орка.

Взрывная волна ударила ее в корпус, и что-то острое вонзилось в грудь, пробивая ее насквозь. В глазах почернело.

«Император защитит!» — она не могла понять, крикнула она это вслух или подумала про себя.

Внутри, вспарывая грудь многогранной, вгрызающейся в плоть, болью горели вонзившиеся осколки. Морзус пошатнулась, не в силах вздохнуть от нарастающего жжения, словно в раны залили фосфекса.

«Боль ничто, потому что вера моя сильна!» — она прокричала это самой себе, делая следующий шаг, и превозмогая сковавшие ее алые путы страдания и муки.

Подоспевшие «Химеры» дали залп по напирающим рядам ксеносов, отбросив их назад необоримой стеной шквального огня.

— Не сейчас. О, Император, только, не сейчас, — едва слышно прошептала Кадис, моля Его дать ей силы не упасть прямо сейчас и довести начатую атаку до конца.

…Он ответил на её молитву. Когда боль достигла испепеляющего сознание фортиссимо, ноги подкосились, и Кадис рухнула, не в силах двигаться дальше и не в состоянии более сдерживать исполненный бесконечной муки стон, их контратаку подхватили. Поднялись, обрушивая на врагов всю свою ярость, гвардейцы из соседних взводов. «Химеры», перебрасываемые с других участков на место прорыва, все пребывали, сокрушая ряды зеленокожих тварей своим благословенным огнем спаренных орудий. Наступление орков было остановлено и отброшено назад. Но Морзус этого уже не увидела. Ослепленная нарастающим внутри жаром и звенящей болью, она лежала на обильно политом кровью рокрите, чувствуя как постепенно нестерпимый жар отступает, а на его место приходит леденящий душу и кости озноб.

…Где-то на кромке гаснущего сознания хлопнула одна из дверей. Проявившаяся ненадолго реальность, дрогнув, как предрассветная дымка, исчезла. Сознание Кадис вновь погрузилось во мрак…

РЭКУМ ПОСЛЕ ЗАКАТА

Кимдэк резко дернулся и, не приходя в сознание, глухо застонал. На бледном лице выступила испарина, и ее холодные, липкие капли медленно покатились ото лба к вискам.

Несколько часов назад, когда Джонас окончательно впал в горячку и беспамятство, кадет-комиссар Шульц распорядилась сделать кратковременную остановку. Пока гвардейцы переводили дух, она лично зафиксировала раненного, привязав ремнями его руки и ноги к носилкам, после чего аккуратно вставила Кимдэку в рот кляп и зафиксировала его голову еще одним последним ремнем. Увидев все это, Уэбб лишь удивленно взглянул на сержанта Кима. Тот так же без слов утвердительно кивнул, а позже, когда их группа снова двинулась в путь, сменив у носилок Сименса и Шульц, коротко бросил Уэббу:

— Мы совсем близко от Рэкума. Орки где-то тут, а раненый может застонать или закричать в любую минуту.

Услышав ответ, Уэбб промолчал и только вновь посмотрел на раненого кадет-комиссара. Кимдек по-прежнему был без сознания и, обливаясь потом, тяжело дышал. Затем Уэбб перевел взгляд на Клавдию Шульц, но предпочел почти тут же отвести его в сторону.

Они уже подходили к входу в тоннель, ведущему в город, когда тело Кимдэка сотряс очередной приступ судорог. Ким, жестом приказав Уэббу поставить носилки, склонился над раненым. Пот градом скатывался с лица и шеи Джонаса, а из-под кляпа доносились едва различимые стоны.

— Я такое уже видел, кадет-комиссар, — сержант повернулся к Клавдии Шульц. — Раненому требуется срочная помощь.

— Сколько? — строго спросила Шульц

— Около тридцати минут, кадет-комиссар. Возможно, чуть больше.

— Успеем, — отрезала Шульц и скомандовала, берясь за край носилок: — Бегом!

В кабинете слышен был только монотонный голос Ван Калифшер и не менее монотонный, но более тихий гул работающих воздушных очистителей. Если бы не они, в комиссариате было бы еще жарче, и духота была бы просто нестерпимой.

Октавиан выслушал Магоса, не перебивая и не задавая вопросов. В самом конце ее речи он заложил руки за спину, сцепив там в замок, и после того, как Серафима Ван Калифшер замолчала, неподвижно стоял еще какое-то время, мысленно принимая решение.

— Зубы орка, — произнес он наконец так, что это прозвучало, скорее, как ругательство, нежели констатация факта о причине ранения одного из кадетов.

— Скорее всего, — отозвалась Ван Калифшер. — Один из удаленных образцов на это указывает. Однако сложно сказать, чем еще была поражена пациентка. Скорее всего, поражающие элементы после проникновения разложились уже в раневых каналах, что и стало причиной начавшегося воспаления.

— Природу которого вы до конца определить не можете, — закончил за Магоса Лорд-Комиссар.

Серафима поджала тонкие губы так, что они превратились в бесцветную линию.

— Я высказала мнение о необходимости проведения ряда тестов для выявления возможной скрытой угрозы и как причин ее возникновения, так и способов борьбы с нею.

Она замолчала, продолжая смотреть на Лорда-Комиссара и ожидая, что он скажет в ответ.

— Я услышал вас, Магос, — холодно, без эмоций произнес Тумидус. — И навещу кадет-комиссара сегодня же. Она в сознании, может говорить?

— Нет, Лорд-Комиссар, — возразила Ван Калифшер. — Когда я осматривала ее, она все еще была без сознания, однако с тех пор могло что-то измениться. О состоянии ее здоровья лучше всего справиться у сестер. Они делают все от них зависящее, чтобы раненые получали своевременную помощь и как можно скорее возвращались в строй. Они, несомненно, Невесты Императора, и творят под час невероятное одними лишь молитвами Ему, не говоря о том, насколько хороши их таланты в области врачевания, — немного сдержанно улыбнулась Серафима.

— Я встречусь с кадет-комиссаром Морзус, после чего сообщу о своем решении, — подвел итог Гай Тумидус.

В ответ на это высказывание Магос совершенно безэмоционально кивнула Лорду-Комиссару. Она более не проронила ни слова и покинула кабинет, распахнув дверь ровно настолько, чтобы выйти.

Октавиан проводил Ван Калифшер тяжелым взглядом, и когда дверь за Магосом закрылась, повторил:

— Зубы орка!

Но теперь в том, что это было грубое ругательство, сомневаться не приходилось.