Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

Вообще говоря, русское слово «шум» предполагает более длительное и однообразное воздействие, нежели английское. Оно означает также отзвук отдаленный и смутный. Это даже скорее гул, чем гам. Все его формы — «шум» (сущ.), «шумный» (прилаг.), «шумящий» (причаст.), «шуметь» (гл.) — великолепно звукоподражательны, чего лишены английские слова «шумный и шуметь». «Шум» обретает ряд оттенков в сочетании с разными подлежащими: «шум города», «шум лесов», «шумящий лес», «шумный ручей», «шумящее море», «глухой шум» и «шум прибоя на берегу» — «бурный рокот пустынного моря», как у Китса в «Эндимионе» (строка 121). «Шум» также может означать «суматоху», «крики» и т. д. Глагол «шуметь» очень слабо передается английскими словами (см. также ком-мент. к главе Первой, XXXVII, 2).

¹²немец акуратный«Акуратный» или «аккуратный» — полонизм восемнадцатого века, означает больше, чем обычно подразумевается под словом «пунктуальный»; имеет дополнительные оттенки опрятности и методичности — добродетелей, не типичных для русских. Пушкин довольно цинично ожидает здесь грубого хохота с галерки, если судить по отрывку из его письма Гнедичу (13 мая 1823 г. из Кишинева в С.-Петербург), в котором он упоминает одноактную комедию в стихах «Нерешительный» (представленную впервые 20 июля 1820 г.) третьестепенного драматурга Николая Хмельницкого, переделавшего ее с французского (по-видимому, из «L'Irr'esolu» <«Нерешительный»> Филиппа Нерико Детуша): «Я очень знаю меру понятия, вкуса и просвещения этой публики… Помню, что Хмельницкий читал мне однажды своего „Нерешительного“; услыша стих „И должно честь отдать, что немцы аккуратны“, я сказал ему: вспомните мое слово, при этом стихе всё захлопает и захохочет. — А что тут острого, смешного? очень желал бы знать, сбылось ли мое предсказание».

¹³В бумажном колпаке.Не только некоторые переводчики «ЕО», но и русские комментаторы поняли «бумажный» как «сделанный из бумаги». На самом деле, выражение «бумажный колпак» — попытка Пушкина передать французское «bonnet de coton» — домашний хлопчатобумажный головной убор. Слово «calpac», или «calpack», или «kalpak» в английских словарях связано с Востоком. Я использовал его, чтобы передать русское слово «колпак» в главе Пятой XVII, 4.

¹⁴васисдасФранцузское слово (признанное Академией в 1798 г.) «vasistas», означающее небольшую форточку или фрамугу с подвижной заслонкой или решеткой; отсюда продавались булки; считается, что слово происходит от немецкого «Was ist das» <«Что это?»> (деривация столь же причудливая, как и у слова «haberdasher» <«галантерейщик»> якобы идущего от немецкого «habt ihr dass» <«возьмите это»>); в народном французском встречается в форме «vagistas».

Пушкин колебался между написанием «Wass ist das» и «васисдас», сделав выбор в пользу второго в беловом автографе («Рукописи», 1937).

Люпус в комментарии к своему переводу «ЕО» на немецкий (1899) замечает (с. 80), что расположенные в цокольном этаже магазины немецких булочников С.-Петербурга вместо нижнего оконного стекла имели медные пластины, которые по стуку покупателя опускались как маленький подъемный мост, образуя прилавок для торговли.

В «Альбоме Пушкинской юбилейной выставки» под ред. Л. Майкова и Б. Модзалевского (Москва, 1899) я обнаружил на листе 19 карикатуру — акварельный рисунок 1815 г., выполненный пушкинским школьным товарищем А. Илличевским; на рисунке (который находится теперь в Пушкинском Доме) группа лицеистов, с грубыми ужимками досаждает немецкому булочнику. Он, в полосатом домашнем колпаке, и его жена изображены в благородной ярости в своем окне первого этажа.

XXXVI

Но шумомъ бала утомленной, И утро въ полночь обратя, Спокойно спитъ въ тни блаженной   ⁴  Забавъ и роскоши дитя. Проснется за полдень, и снова До утра жизнь его готова, Однообразна и пестра,   ⁸  И завтра тоже, что вчера. Но былъ ли счастливъ мой Евгеній, Свободный, въ цвт лучшихъ лтъ, Среди блистательныхъ побдъ, ¹²  Среди вседневныхъ наслажденій? Вотще ли былъ онъ средь пировъ Неостороженъ и здоровъ?

На этом кончается описание онегинского зимнего дня 1819 г.; прерываемое отступлениями, оно занимает в целом 13 строф (XV–XVII, XX–XXV XXVII–XXVIII, XXXV–XXXVI).

См. в биографии Якова Толстого, написанной Модзалевским («Русская старина», XCIX [1899], 586–614; С [1899], 175–99), забавную параллель между описанием онегинского дня и четверостишиями Якова Толстого (лишенными какого бы то ни было таланта) — весьма архаичными ямбическими четырехстопниками с примесью журналистской бойкости, предвещающей сатиру середины века, — «Послание к петербургскому жителю» в толстовском собрании отвратительных стихов «Мое праздное время» ([май?], 1821), где есть следующие строки:

Проснувшись по утру с обедней К полудню кончишь туалет; Меж тем лежит уже в передней Зазывный на вечер билет… Спешишь, как будто приневолен, Шагами мерить булевар… Но час обеденный уж близок… Пора в театр: туда к балету, И вот, чрез пять минут… Ты в ложах лорнируешь дам… Домой заехавши, фигурке [ужасный германизм] Своей ты придал лучший тон, — И вот уж прыгаешь в мазурке… С восходом солнца кончишь день… На завтра ж снова, моды жертва, Веселью в сретенье летишь, И снова начинаешь то же…

Менее чем за три года до написания Пушкиным главы Первой этот Яков Толстой (1791–1867, военный человек и рифмоплет), которого поэт встречал на полулитературных вечерах в Петербурге (собрания вольнолюбивого общества «Зеленая лампа», неизменно упоминаемые, наряду с обедами «Арзамаса», любым историком литературы, хотя они не имеют ни малейшего значения для развития пушкинского таланта; группа, однако, всегда впечатляет историков литературы), простодушно просил Пушкина в стихотворном послании научить его избавиться от немецких ритмов и писать столь же изящно, как автор «Руслана». Может показаться, что Пушкин в главе Первой умышленно продемонстрировал несчастному рифмоплету развитие его же темы.

*

Ср. «Мнение о реформе, в частности, игорных клубов» Члена Парламента (1784, цитируется Эндрю Штейнмецом в «Расписании игр» [Лондон, 1870,] I, 116) в отношении дня юного лондонского «модника»: «Он встает, чтобы только хватило времени на прогулку верхом в Кенсингтон-Гарденз; возвращается переодеться, поздно обедает, затем посещает вечера картежников, как делал это и вечером накануне… Таким мы находим современный модный стиль жизни от высшего чина до младшего офицера в гвардии». (Ср. также глава Вторая, XXX 13–14).

Работа В. Резанова «К вопросу о влиянии Вольтера на Пушкина» [27] подвигла меня заглянуть в сатиру Вольтера «Светский человек» (1736), изображающую «теченье дней порядочного человека» (строка 64) и содержащую подобные онегинским строки (65–66, 89, 91, 99, 105–07):

Entrez chez lui; la foule des beaux arts, Enfants du go^ut, se montre `a vos regards… Il court au bain… …il vole au rendez-vous… Il va siffler quelque op'era nouveau… Le vin d'A"i, dont la mousse press'ee, De la bouteille avec force 'elanc'ee Comme un 'eclair fait voler son bouchon…

27

Пушкин и его современники, IX, 36 (1923), 71–77.