Комонс

Примерно так и поступил наш новый союзник, пояснив, что обычные Десантники этой технологией не владеют. Ею вообще никто не владеет, кроме его единомышленников, говорить о которых он отказался категорически. И это тоже можно понять – «Инсургент» вынужден считаться с возможностью неудачи. Так, кстати, написано и в книге – подозреваю, что наш гость позаимствовал аргументы именно оттуда.

«…каждый заботится о своих интересах. Если Путь захватит Землю, наша организация будет расконспирирована и уничтожена. У нас с вами разные начала отсчета. Для вас Земля – центр Вселенной. Для нас – эпизод. Важный, многообещающий, и тем не менее…»

Те же ограничения касаются и средств связи, особенно сверхдальней, межпланетной и, тем паче, межзвёздной. Для того, чтобы отправить сообщение в «материнский мир» Пришельцев, нужна совместная мощь сотен тысяч их «Мыслящих». Для связи внутри планетной системы хватит и пары сотен – но их-то у оставшихся на Земле Десантников и не было, особенно, после разгрома, учинённого «спецотделом». А значит, о дальней «ноосферной» связи можно было забыть. Да и в пределах Земли максимум, на что они теперь способны – это обмениваться краткими сообщениями на расстоянии в две-три сотни километров.

Оставалось единственное решение – использовать аппаратуру Землян. Да-да, те самые радиотелескопы и «Пионеры». Пусть цивилизация Пришельцев давным-давно не пользуется радиоволнами, подобно тому, как земляне не пользуются гелиографами – но в экстренных случаях они способны обратиться и к архаике. Так лётчик сбитого самолёта спешит просигналить спасательной вертушке при помощи специального зеркальца из НАЗа – и пилоты этот сигнал примут, прочтут и примут меры.

Точно так же, чтобы наладить хотя бы одностороннюю связь с ожидающими на дальней периферии Солнечной системы «коллегами», застрявшие на Земле Десантники готовы были на любые ухищрения. И тот, кто полагает, что на золотой пластинке, отправленной в дальний космос с «Вояджером», содержалась только презентация на тему Земли и её обитателей, рискует сильно ошибиться.

Ну ладно, хватит о Пришельцах – пора и о себе, любимом. Например: как обстоят дела с приснопамятным «обязательным списком попаданца в себя»? А что, не так уж и плохо, если вдуматься…

Пункт «Перепеть (переписать) хиты девяностых». Выполнено, если брать в зачёт состоявшиеся концерты. Правда, хиты больше из числа «широко известных в узких кругах», да и выхлоп, скорее моральный, нежели финансовый. Но, всё равно, галочку ставим.

Начистить хари гопникам, третировавшим попаданца в детстве? Как-то пока обошлось, и даже без ущерба для дела – авторитет у альтер эго сейчас таков, что нелегко представить, как его попробуют чморить. И дело не в подвигах на ниве мордобоя, просто… не вырисовывается. Ни в школе, ни, тем более, в классе. Так что – вполне заслуженная галочка.

Затащить в постель свою первую школьную любовь? Эта тема для меня сейчас табу. Что, кстати, довольно странно – с юношеской потенцией у альтер эго всё тип-топ, да и стремление присутствует. Может, авторы «попаданческих» книг недооценивали степень пуританства нынешнего воспитания? Или сознание шестидесятилетнего «я» даёт бонусы в плане самоконтроля в столь деликатной области? Как бы то ни было – прочерк.

Невиданные успехи в учёбе и спорте. Достижения на ниве сценического фехтования и внезапно прорезавшийся интерес к серьёзной литературе принимаются? Отлично, галочка…

Предупредить о предателях, маньяках, перебежчиках и грядущих солнечных затмениях? Здесь пока ставим вопросик. Тема серьёзная, виды на неё имеются. Но – потом. Москва не стразу строилась.

Что там ещё? Ага, деньги. Стремительно обретаемая финансовая самостоятельность, граничащая с неправедным обогащением? А, собственно, зачем? Вы удивитесь, как мало надо советскому восьмикласснику, при условии, что семья не бедствует, а взрослое «я», притаившееся в мозгу, подвергает столь вожделенные для прочих сверстников импортные джинсы и диски, пластинки американской жевательной резинки, плоские, размером с кирпич, кассетные «Панасоники», безжалостному осмеянию. К тому же, осознание возложенной на нас миссии накладывает отпечаток, трансформируя реальность в сторону переоценки значимости большинства материальных благ. Нам бы мир спасти, а тут – какие-то штаны, хотя бы и заграничные…

Тем не менее, отбрасывать тему «оборотных средств» не стоит. Конечно, Женьке приятно и Миладку сводить в кафе-мороженое, и свежий диск «АББА» купить на толкучке возле «Мелодии», но есть соображения и посерьёзнее. Особенно в свете «вновь открывшихся обстоятельств» вроде информации о «Десантниках» в текущем семьдесят восьмом году, или стрелка с Бештау. А вдруг понадобится срочно бежать на другой конец страны, а то и вовсе за границу? Или раздобыть что-то такое, к чему без серьёзной суммы не подступиться? Да, наконец, просто деньги на такси – полезно иметь возможность быстро перемещаться по городу, тем более, что о пробках тут пока не слыхали. Так что деньги нужны – хотя бы для того, чтобы не думать о подобных коллизиях.

И способ добыть их имеется – точь-в-точь такой, что описан в чтиве про попаданцев. Клады. Нет, не запрятанные на чердаках или в подвалах жестяные банки с царскими червонцами или тёщиными бриллиантами – самые обычные, советских времён, захоронки с пачками купюр, бывших тогда в ходу. Те, кто готовил меня к переброске, заставили вызубрить наизусть местонахождение дюжины таких «кладов» содержащих солидные суммы в рублях и валюте. Происхождение? Проще простого – из архивов Московского УВД. Мало ли в уголовных делах материалов о спрятанных, а потом найденных в рамках следственных мероприятий свёртках, сумках, портфелях, даже чемоданах с неправедно нажитой наличкой?

Так что попробуем поискать – глядишь, и пригодится.

9

1978 г, 14 декабря.

Москва.

День, проведённый с пользой.

– Спасибо, Людмила Антоновна!

– Держи уж… герой. Только смотри, не помни.

Школьная медичка-фельдшер захлопнула большую амбарную книгу, из которой делала выписку на желтоватом бланке с солидной уважение надписью поверху: «ФОРМА №…»

– Куда ехать-то собрался, не секрет?

– А у нас сборы, с секцией. – отозвался Женька. Он аккуратно сложил справку вдвое, потом ещё раз и запихнул в нагрудный карман. Женщина смотрела на него с неодобрением.

– В санатории, под Москвой, от театрального института. Будем там жить целую неделю и тренироваться… в смысле – репетировать. А справку я сегодня же отдам, не помнётся.

– Ну, тогда ладно. – великодушно согласилась медичка. – Как там твой друг? Голова не болит?

– Не… – Женька помотал головой. – Ему только кожу рассекло. Наложили два шва, говорят – останется шрам.

– Доволен, небось? – фыркнула женщина. – Ох, балбесы… ладно, ступай, скоро звонок.

– У нас сейчас физра, я…. – заговорил, было, Женька, но вовремя прикусил язык. Не хватало ещё расспросов об ушибленной ключице!

Он выскользнул за дверь. Медкабинет располагался в правом крыле первого этажа, в конце длинного коридора, рядом с кабинетами биологии и НВП.

За спиной скрипнула дверь.

– Абашин, ты? А ну-ка, поди сюда…

Женька обернулся. Так и есть – военрук, Георгий Палыч, в просторечии – Жора.