Компаньонка

– Ничего я не знаю. Ты говорил мне, что любишь. Так искренне.

– Говорил. Люблю. – Он сглотнул. По щеке скатилась слеза, другая. Повисли на усах. Коре ни капли не было его жалко, она вообще ничего не чувствовала. – Я люблю тебя, Кора.

– И при этом занимаешься этой мерзостью. С мужиком. А к жене не притрагиваешься.

– Мы же договорились, что ты больше не будешь рожать.

Она покачала головой. Нет, она не потерпит этот отеческий тон, снисходительное воззвание к логике. То, что он говорит, нелогично. И он ее не запутает.

– От мужчин дети не рождаются, правда, Алан? Но это тебя не останавливает.

– С мужчинами все иначе.

Она скривилась. Безумие какое-то. Бессмыслица.

– Это с тобой все иначе, Алан. Другие мужчины этим не занимаются. Другие мужья этим не занимаются. Только ты, Алан. Ты один! Не пытайся представить дело так, будто ты как все мужчины! Ты не такой! У тебя связь с другим мужиком!

Алан, поколебавшись, кивнул.

– И при этом тебе нужна жена, чтобы никто не узнал. Чтоб не догадывались даже.

Он снова кивнул.

– Ты мог выбрать любую женщину в Уичите, красивее, богаче, из хорошей семьи, а выбрал меня, потому что я молодая дурочка и сирота и ничего не смыслю!

– Я выбрал тебя, потому что ты мне понравилась. – Глаза у него до сих пор блестели, и белки были красные, но он улыбнулся. Да, он улыбнулся и вытер слезы тылом ладони. – Я восхищался тобой, Кора. С самого знакомства. И я подумал, что смогу помочь тебе. – Он прикрыл глаза рукой. – Я знал, что не смогу любить женщину, как обычно мужья любят жен, но я знал, что могу тебе помочь, украсить твою жизнь. Я думал, что этим заглажу…

Она расхохоталась, и хохот превратился во всхлип.

– Что загладишь? Мерзости, которые ты творишь за моей спиной? Это, знаешь ли, невозможно загладить, спасибо большое! Я бы лучше осталась девушкой, жила бы одна!

– Нет. Нет. Не это. Мы тогда прекратили. Я имею в виду, заглажу то, что я любил его. Я не мог удержаться.

Наступила пауза, только птица чирикала за окном да лошадь медленно процокала по улице. Глупая Кора. Теперь она вечно будет съеживаться, вспоминая, как лежала в этой постели под ним, как уверена была в его желании. Но он всех надул. «По всеобщему признанию, мистер Карлайл влюблен в свою молодую невесту». С каким удовольствием она прочла эти строчки в газете. Идиотка.

– Вон из дома, – сказала она. – Сегодня же вон, пока дети не пришли. – Она отвернулась. Если он действительно раскаивается, если ему правда стыдно, ему остается лишь бесшумно уползти с глаз долой. Но он не двинулся. Она в ярости развернулась к нему: – Слышишь меня? Вон!

– Ты уверена? – Он смотрел в пол. – Подумай немного, Кора. О своей жизни, о том, что у тебя есть. Мальчики. Дом. Ты ни в чем не нуждаешься. Друзья, приятная жизнь. И я, Кора. Я люблю тебя. Люблю.

– Ложь.

– Нет, не ложь. – Он, кажется, был уязвлен. – Я ведь заботился о тебе?

– Я больше не хочу, чтобы ты обо мне заботился. Ты… содомит, – яростно выпалила она. Гнев придал ей сил, уверенности. – Если я расскажу, что видела, любой судья пойдет мне навстречу и я получу развод и все твое имущество.

Он встал и потер щетину.

– В таком случае, – тихо сказал он, – я буду разорен. Возможно, мертв. Уясни себе это. Я не смогу практиковать, не смогу зарабатывать деньги на жизнь тебе и мальчикам. – Он поглядел на нее. – И знай, что есть люди, которые убьют меня, если узнают. Подумай хотя бы о детях. Им будет больно, плохо. Ты лишишь их будущего. Кора, пожалуйста, подумай об этом.

– Об этом должен был подумать ты.

Он ничего не ответил. Не было нужды. Перед ее мысленным взором уже возникли Говард и Эрл, их чистые ясные лица. Она подняла ладонь.

– Ладно, тогда просто развод. И ты обеспечиваешь меня и мальчиков. – От одной этой мысли она зажмурилась. Стать разведенкой, предметом скандальных пересудов. И как объяснить причину? Если не сказать правды, винить будут ее. И ей придется это вынести, весь стыд развода, сплетни за спиной и то, что все с ней порвут. Перед ней распахнулось долгое и мрачное будущее. Она больше никогда не станет счастлива.

– Подумай, – повторил он, запустил руки в волосы и так стиснул, что покрасневшие глаза по-рыбьи выпучились. – Если хочешь развод, я согласен. Безусловно. Твоя взяла. Но спроси себя, стоит ли оно страданий мальчиков, да и наших?

И тут до нее дошло, что он подготовил все свои аргументы заранее – отрепетировал всю речь, как перед судебным заседанием. Задолго до этого дня обдумал все акценты, логические и эмоциональные. А она не могла опомниться и собраться с мыслями. У нее нет шансов.

– Кора. Я дам тебе все, что ты хочешь, на весь остаток дней. Чего тебе не хватает? Ты больше не можешь иметь детей, но у тебя есть мальчики. У тебя есть моя любовь и преданность, по-прежнему, как и раньше.

– Чего мне не хватает? – с негодованием переспросила она, но не нашлась с ответом. Она знала только, что ненавидит его. Она его ненавидела. Она запустила в него подушкой, схватила другую и тоже запустила. Поискала глазами чего-нибудь потяжелее, но оставалась только лампа, очень красивая, которую было жалко. – Ты заразил меня? – закричала вдруг она. – Отвечай, это ты заразил меня дурной болезнью? Как на духу отвечай, это из-за тебя я чуть не умерла в родах?

Он нахмурился. Теперь и он был ошарашен.

– Что? Нет, Кора. Ничего подобного. Дело только в тебе. Так сказал врач. Я ни при чем, клянусь.

Она закрыла руками лицо.

– Кора.

– Ты желал моей смерти, – сказала она. – Тогда ты изображал бы несчастного вдовца. Тебя бы все жалели – еще бы, жена умерла. Которую ты не любил.

– Если б я желал твоей смерти, я бы сделал тебе еще одного ребенка.

Эта жестокость поразила ее, но в его лице она прочла не жестокость, а усталость. Он хотел было подсесть к ней, но она отпрянула и велела ему выйти из комнаты и не говорить больше ни слова. Смысл его речей и так предельно ясен: она получила так много, а взамен от нее требуется так мало. У нее есть все, о чем может мечтать женщина, кроме кучи детей, но в этом не его вина. Она должна не злиться, а благодарить.

Не желая еще сильнее огорчить Кору, он предоставил ей право принять решение.

Глава 12

Немец отпер дверь быстро: Кора только два раза тихонько постучалась. Кора сказала «здравствуйте» и отвела глаза. Ее все еще переполняло смущение.

– Вы фовремя. – Он пригласил ее внутрь. По фартуку было размазано какое-то темное масло.

Кора кивнула и вошла вслед за ним в коридор, оттуда в залитую светом кухню. Монашек не видать. Наверху пели девочки; расстроенное фортепьяно заглушало их голоса.