Компаньонка

– Вы отшень… – Он снова поморщился и пошевелил пальцами. – Фолнуетесь. Мошет, сесть?

– Нет-нет, мне очень хорошо, – уверила Кора очень громко, потому что мимо прогромыхала повозка. – Если честно, я в восторге! Просто неописуемо!

Так оно и было. Невозможно описать, какую огромную услугу он ей оказал. Завтра она напишет и отправит письмо. Через несколько дней оно будет в Хаверхилле, Массачусетс. Кажется, немец радовался за нее – глаза за стеклами очков сияли.

– Вы так помогли мне, а ведь вы меня даже не знаете. Как мне вас отблагодарить?

– Угостите холодненьким, – предложил он.

Улыбка Коры застыла. Он шутит? Она не поняла. Может, поддевает ее, напоминая о том, как по-дурацки она себя повела на прошлой неделе? Но он не шутил. Он ждал ответа.

– Прямо сейчас? – Ну конечно, когда же еще. Не специально же встречаться ради этого. Она сюда больше не поедет. – А вы разве не на работе?

– Я фсе фремя на рапоте. Я жифу сверху. – Он показал за ворота, на второй этаж флигеля через двор. К двери вела железная лестница. – Могу отлутшиться. Сейчас фсе фыйдут с мессы и будут бекать. Когда бекают туда-сюда, я делайт перерывы.

– А-а, – сказала Кора. Она огляделась. Люди шли мимо по тротуару, по мостовой мчались машины. Разнорабочий-иностранец попросил ее выпить с ним, и на ней нет кольца. Если кто и заметил – виду не подал.

– Са уклом аптека, можно там, – сказал он.

Кора кивнула, не в знак согласия, а просто – что услышала. Она не понимала, как себя вести. Честно говоря, хотелось отпраздновать, а с кем еще праздновать, как не с ним, да он и заслуживал благодарности. В любом случае, у немца нет на нее видов – на той неделе он ясно дал понять. В разговоре Кора может упомянуть о муже. Нет ничего плохого в том, чтобы выпить вместе лимонада в полдень. Да и вообще, все это не имеет значения, потому что знакомых здесь нет и никто ее не увидит.

В окне закусочной висело сразу два флага – американский и итальянский, а рядом рекламные плакаты «Ментолатума» и прохладительных напитков. Внутри пахло чесноком и гамамелисом; кроме Коры и немца, посетителей не было. После солнечной улицы казалось темновато, но на полках за прилавком лежали знакомые товары: тальк, «Гипо-код», «Айерз» – средство для роста волос, сигары, зубная паста «Маг-Лак», пряжа для фриволите. Все прямо как в Уичите, только на кассе табличка «Benvenuti!» [25] жирными красными буквами. Наверное, «Осторожно!», подумала Кора.

25

«Добро пожаловать!» (ит.)

Круглая, как яблочко, темноволосая женщина кивнула немцу из-за стойки:

– Buongiorno [26] . Что хотите купить?

На ней было черное платье с высоким воротом и рукавами до запястий. Она доставала из картонной коробки резиновые грелки и вешала их на крючках в стене.

Кора повернулась к немцу:

– Выбирайте, что душа просит.

Кору все еще захлестывала радость. Миссис Мэри О’Делл. Завтра, завтра она отправит письмо.

26

Добрый день (ит.).

– Апельсинового лимоната. Спасипо. – Он снял очки и протер рукавом.

– Мне то же самое, – попросила Кора, стараясь говорить помедленнее – кто знает, хорошо ли эта женщина понимает по-английски. Кора показала два пальца: – Две бутылки, пожалуйста. Две.

Продавщица поставила на стойку холодные бутылки. Кора положила на прилавок четверть доллара, и, подняв глаза, заметила, что немец на нее смотрит. Он поймал ее взгляд и отвернулся.

Продавщица выгребла из кассы сдачу маленькими, морщинистыми руками в ярко-красных пятнах.

– Scusi, – добродушно сказала она, пошевелив пальцами. – Solo le uva [27] .

Кора улыбнулась, как будто поняла, сказала «спасибо» и вслед за немцем, который нес бутылки, пошла к одному из трех пустых столиков. Вокруг жужжали мухи, но немец включил вентилятор и развернул к столу. Придвинул Коре стул с проволочной спинкой, сел сам.

– Спасибо, – пробормотала Кора.

– И фам. – Он поднял бутылку, словно салютуя.

27

Простите… Это всего лишь виноград (ит.).

– Вы поняли, что она сказала?

– Тшего? – Немец нагнулся поближе, чтоб вентилятор не заглушал слова.

Кора быстро глянула на женщину у стойки:

– Что она сказала про свои руки? Что это за пятна?

Вдруг какая-то сыпь. Она не решалась притронуться к напитку.

– Я не знайт итальянский, – он отпил, – но, я тумаю, она делайт вино.

Кора посмотрела на немца. У него была золотая полоска на радужке глаза – как солнечный луч.

– Вы серьезно?

Немец кивнул.

Кора перевела взгляд на женщину; та все развешивала грелки. За шестьдесят, не меньше. Золотой крестик на шее.

– Ужасно. Ее же могут арестовать.

– Ушасно. Йа.

– То есть ужасно, что она этим занимается, – уточнила Кора. – Она его продает? Как бутлегеры?

Немец улыбнулся:

– Скорей фсего для домашних. Итальянцы пьют вино как фоду.

Кора снова глянула на продавщицу:

– А если агенты придут и увидят ее руки?

– Ну, тогда ей тотшно не отмыться. – Он глотнул лимонаду. Кора с трудом удержалась от улыбки.

– Это не смешно, – сказала она. – Я правда беспокоюсь.

– Напишите сфоему сенатору. – Он поднял лимонад. – Пускай отменяйт закон Волстеда [28] .

Кора закатила глаза:

– А. Так вы из «мокрых».

– А фы «сухарик»?

– Да, «сухарик». – Она села очень прямо и сняла перчатки. Хотелось пить, а бутылочка такая холодненькая, запотевшая. Следы винных пальцев не причинят Коре вреда.

Немец сузил глаза:

– И тшего? Фы бы отправляйт ее за ретшетку?

28

Закон, принятый в 1919 г. в США и регламентировавший принудительное введение 18-й поправки к Конституции, которая запрещала производство, продажу и транспортировку алкоголя.

Апельсиновый лимонад оказался сладким и шипучим. Кора подержала его во рту, прежде чем проглотить.

– Если она продает яд, который разрушает семьи и жизни, – да. Отправила бы.

– Гм.

Кажется, он ей не совсем поверил. Кора не колебалась. И не таких умников убеждала. Она глотнула еще и поставила бутылку.

– С тех пор как мы избавились от пьянства, в стране стало лучше, вам так не кажется? – Она слегка повысила голос. Итальянке тоже невредно послушать. – Вы знаете, что в нью-йоркских больницах закрылись целые отделения, где раньше лежали люди, отравлявшие свою кровь? Мне кажется, это называется прогрессом.