Комплекс хорошей девочки

Маккензи

— Три дня подряд этот парень позволяет двери захлопнуться у меня перед носом в кафе "Смузи". Он ни разу не извинился. Я начинаю думать, что он делает это нарочно. Я старомодна, ясно? Я ценю хорошие манеры. Открой дверь для леди, ладно? Итак, на четвертый день я вижу, как он идет. Я готова. Я вхожу внутрь и хватаюсь за дверь, прежде чем он успевает ее открыть. Я щелкаю замком. Вся эта закусочная со смузи находится в ловушке, потому что я не впускаю этого парня. Только через мой труп.

Сегодня утро понедельника, и мы с Бонни обе медленно собираемся. Она кричит из ванной, накладывая макияж, пока я готовлю нам кофе на кухне. Я обращаю на это внимание лишь наполовину и умудряюсь пролить молоко на рубашку.

— Как долго это продолжалось? — кричу я из своей комнаты, пока меняю рубашку. Позже я должна встретиться с Престоном за ланчем у него дома, так что я должна убедиться, что мой наряд подходит. Не для него, а для его матери. Я ей очень нравлюсь — я думаю? — но она очень… разборчива. Майка и джинсы не подойдут для Коралины Кинкейд.

— Достаточно долго, чтобы менеджер вскочил и потребовал, чтобы я выпустила людей. И все, я бы с удовольствием — как только этот парень извинится или уйдет. Что ж, в конце концов он должен понять, что я не придуриваюсь, поэтому он ушел. На следующий день он не впустил меня в магазин сэндвичей, пока я не согласилась пойти с ним на свидание. Так что он заедет за мной в пятницу вечером.

— Это здорово, — кричу я, только чтобы обернуться и понять, что Бонни стоит прямо позади меня с нашим кофе в двух дорожных кружках. — Извини.

— Ты выглядишь раздраженной. — Она пристально смотрит на меня. — У тебя есть секрет.

— Нет, не знаю.

Ее глаза превратились в большие голубые блюдца.

— Ты целовалась.

Ведьма.

— Кто он? — требует она.

Нет смысла отрицать это. Я полностью убеждена в потусторонних способностях Бонни. Она будет ругать меня, пока я не дам ей то, что она хочет.

— Какой-то местный, — говорю я. Технически, это правда. Ей не нужно знать, что горожанин, о котором идет речь — Купер.

Уф. От одной мысли о его имени у меня учащается сердцебиение.

Что, черт возьми, я наделала? Поцелуй на фестивале? Я могу списать это на высокий уровень сахара. Но полноценные поцелуи в его доме после этого?

Этому нет оправдания.

Я ужасный человек. Ужасная, эгоистичная, отвратительная девушка, которая не заслуживает такого парня, как Престон.

Нет абсолютно никакого возврата после того, что я сделала в пятницу вечером. Я знаю это. И все же, несмотря на водоворот вины, который в настоящее время пенится у меня в животе, одна глупая маленькая бабочка продолжает порхать внутри меня, порхая вокруг и вызывая воспоминания о голодных губах Купера и горячем взгляде.

Его язык у меня во рту.

Мои пальцы скользят по рельефным мышцам его невероятной груди.

И это не только физические вещи, которые остаются в моей памяти. Это все, что было до этого. Говорили о наших семьях в мастерской, бегали по набережной, как пара буйных детей. Когда я с ним, мне не нужно притворяться. Мне не нужно притворяться приличной, хорошо воспитанной леди, какой я должна быть. Я чувствую себя самой собой, когда нахожусь рядом с Купером. И это… пугает меня.

— И это все? — голос Бонни отрывает меня от тревожных мыслей. — Не-а, я так не думаю. Мне нужны более подробные сведения.

Я неловко пожимаю плечами.

— Мне больше нечего сказать. Это просто случилось.

— Это “просто” повторится? — выражение ее лица говорит мне, что она надеется, что ответ может быть утвердительным.

— Нет, определенно нет. Я чувствую себя ужасно. Престон…

— Ему не нужно знать, — заканчивает за меня Бонни. — Ничего хорошего из того, что ты ему расскажешь, не выйдет. Если это была ошибка, и даже если это было не так — девушка имеет право на свои секреты. Поверь мне.

Я знаю, что она желает мне добра, но я и так слишком многое от него скрывала. Вся эта история с Купером зашла слишком далеко. Я не лгунья, и я никогда, никогда не думала, что способна целоваться с кем-то, кроме своего парня. Это унизительно — обнаружить, что ты не так нравственно добродетелен, как когда-то думал.

Бонни ошибается. Престон должен знать, что я сделала с нами.

Самое правильное, что нужно сделать сейчас — это сказать правду и принять последствия.

Позже в тот же день Прес забирает меня с занятий на обед. Весь день я репетировала, что бы я сказала. Как бы я ему сказала. Но когда он целует меня в щеку и обнимает за талию, я теряю самообладание и держу рот на замке.

— Ты отлично выглядишь, — говорит он, одобрительно кивая.

Облегчение разливается по мне. Слава Богу. Я перебрала три наряда, прежде чем остановила свой выбор на шелковой блузке и темно-синих джинсах. Моя собственная мать не доставляет мне столько беспокойства.

— Фредди готовит баранью голень, — добавляет Престон. — Надеюсь, ты голодна.

— Проголодалась, — вру я.

Он заезжает на своем "Порше" на стоянку футбольного стадиона Гарнет и заезжает на свободное место. Как настоящий джентльмен, он выпрыгивает из машины с откидным верхом и бежит открывать мне дверь. Затем он протягивает руку, я беру ее, и мы идем к вертолету Престона.

Ага. Его вертолет.

В большинстве случаев именно так он добирается до школы. На первом курсе его семья установила вертолетную площадку за футбольным стадионом. Это немного нелепо даже для нашего круга, и вид сверкающего белого вертолета заставляет меня задуматься, что сказал бы Купер, если бы увидел…

Нет. Нет. Не туда. Сегодня я признаюсь во всем.

Вскоре мы пролетаем над поместьем Кинкейдов, огромным участком закрытой собственности на побережье. Бесконечные лужайки и дубы простираются на акры, собственность отделена от океана просторным белым особняком. Там есть бассейн, теннисные корты, баскетбольная площадка и цветочный сад. Все они обслуживаются по меньшей мере дюжиной сотрудников постоянно.

На заднем дворике нас встречает его мать. Как всегда, она безупречно одета. В Прада с головы до пят. Я не уверена, почему она так зациклена, учитывая, что по большей степени у нее нет особых причин выходить из дома. Как и моя мама, Коралайн не работает и нанимает личный персонал, который занимается всем по дому и ее делами.

— Привет, мам. — Престон наклоняется, чтобы поцеловать мать в щеку.

— Привет, дорогой. — Улыбаясь, она переводит взгляд на меня. — Маккензи, милая. — Она обнимает меня, но с легким прикосновением человека, который может разбиться вдребезги, если сжать его слишком сильно. Она хрупкая женщина. Хрупкая, а не слабая. Только не злите ее. — Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, миссис Кинкейд. Ваши новые розы вокруг беседки просто великолепны.

Я давно поняла, что самый простой способ сделать ее счастливой — найти что-то новое в поместье, чтобы хвалить при каждом посещении. В противном случае она проводит все время, комментируя мои секущиеся кончики или размер моих пор.