Конан и Посланник Света
Шрифт:
— Что за проход?
— Попросту длинная извилистая трещина в горе. Им редко пользуются теперь, поэтому все там запущено и во многих местах своды держатся только на ветхих подпорках. Но Сет распорядился проверить — пройти там можно. Правда Горг не пролезет, поэтому мы не пойдем внутрь. Только долетим до входа.
— А что за корни горы, о которых ты говорила? — поинтересовался киммериец.
— Видишь ли, Нижний Мир велик, но, конечно же, сильно уступает тому, что открыт согревающему взору Ока Митры. Ты и сам наверняка понимаешь, что горам Светлого Мира необходима надежная опора. Такая же опора есть под Вилайетом и Мировым Океаном. Остальное пространство свободно, но либо там пусто, как здесь, либо оно мрачно, как Серые Равнины,
Потом они долго летели молча. Быть может, Конан и не прочь был бы поболтать, но после упоминания о мрачных богах киммерийцем овладели иные мысли. Совсем недавно он и Сета причислял к ним, а теперь понял, что все не так просто.
— Кажется, мы приближаемся,— заметил Конан.— Это не то место, о котором ты говорила?
— Оно самое,— подтвердила богиня.
Горг, похоже, прекрасно знал, куда, они направляются. Взмахи его огромных крыльев замедлились, он начал планировать, выбирая место поровнее, хотя валунов, которыми была усыпана земля еще на лигу южнее, здесь не было.
Колеса повозки коснулись каменистой почвы, и дракон, изогнувшись, аккуратно остановился, шумно вздохнул и повернул голову, проверяя, удобно ли ездокам. Красные бока его мерно вздымались после долгого перелета.
— Когда-то очень давно,— начала рассказывать Деркэто,— от Алтаря Митры ко дворцу Сета вела хорошая дорога. Потом Атлантида опустилась на океанское дно, еще позднее образовалось море Вилайет. Некоторые горы исчезли, зато возникли новые. И если наверху это была большая катастрофа, то Нижний Мир и вовсе оказался на грани разрушения. С огромным трудом удалось спасти то, что ты видишь, но теперь это пустынный и мрачный мир, хотя раньше — ты не поверишь — и он по праву мог называться живым.
Конан растерянно осмотрелся, не зная, что и сказать. Глядя на эту мертвую пустошь, непросто было поверить, что когда-то ее населяли люди. Он молча направился к зиявшей пасти пещеры, которая, по словам Деркэто, служила проходом сквозь гору. Изъеденная ветром стена резко поднималась вверх, трещин на каменном небосводе не было видно, и киммериец подумал, что при желании сумел бы без труда добраться до него. Добраться до неба…
Киммериец вошел внутрь. Далеко, где-то в глубине пещеры, горел огонек, и ему захотелось узнать, что это такое. Конану пришлось пройти полсотни шагов, прежде чем он вышел на небольшой, освещенный масляным светильником пятачок и увидел выдолбленную в стене нишу, в которой лежало десятка два факелов. Значит, и в этом мрачном мире кто-то продолжает заботиться о возможных путниках. Это понравилось варвару.
— Такие ниши с факелами устроены через каждые» две тысячи шагов,— пояснила Деркэто,— Но вот огня в пути взять будет негде: лампы горят только при входе.
— Больше и не нужно.
— Я боюсь, Конан.
Деркэто вплотную подошла к нему, положила руки на грудь, заглянула в глаза, и грозный киммериец, никогда прежде не робевший перед женщинами, вдруг почувствовал, как душа его затрепетала, словно откликнулась наконец на зов души богини.
— Не надо бояться,— прошептал он, обняв Деркэто,— все будет хорошо.
Ночью Конан долго не мог заснуть, думая о том, что ему предстоит. Он припомнил длинную извилистую дорогу. Пожалуй, в ней мало проку, а вот на плато, которые огибала дорога, можно устроить завалы. Помнится, когда-то он очень удачно спихнул каменный обломок на галеру барона Ричендо. А если попробовать так же разделаться и с Посланцем? Киммериец тут же наметил для себя наиболее подходящие места, а затем припомнил пещеру, которую Деркэто назвала трещиной в горе, и продолжение пути с другой стороны.
Воспоминание о богине снова пробудило в душе радостный трепет, и Конану вдруг захотелось непременно выжить и победить, словно обновленная душа обещала ему новое, доселе неведомое счастье.
Само собой всплыло
воспоминание и о вернувшейся молодости. Вторая жизнь… Такой роскошный и такой никчемный подарок! Он усмехнулся. Подумать только! Многие все на свете отдали бы за возможность начать жизнь с начала, а он!..Конан задумался.
Зачем ему вторая жизнь, если и в первой он всего испытал в полной мере? В разное время он был вором, пиратом, разбойником, воином-наемником, следопытом, королем, наконец! Он грабил и убивал, пьянствовал и любил. Он знал, что такое великодушие и что такое жестокость. Его преследовали, и он сам преследовал. Он был и преступником, и героем. Он не жалел ни сил, ни самой жизни, чтобы защитить себя, друга, любимую, свою семью, а под конец, когда стал королем, и своих подданных. И всю жизнь он боролся с колдовством. Сколько помнил себя, с тех пор. как вырвался из рабства в Халоге, гнусные твари пытались загнать его в угол, чтобы убить, пожрать или хотя бы заставить служить себе, но всегда он одерживал над ними верх! Так на что ему вторая молодость? Чтобы испытать все это снова? Вспомнить, как хорошо это было в первый раз? Первый убитый в бою враг, первая любовь, первая дружеская пирушка, первая победа над черным колдовством… Опять пройти тот же путь и убедиться, что ощущения притупились, что радость и волнения сменились скукой?
Но теперь он почувствовал вдруг, что все может измениться. Он не знал, как все сложится, но зарождающееся чувство к Деркэто доказывало, что еще не все потеряно, что его ждет другая, новая жизнь, совсем непохожая на предыдущую. Он знал, что это будет, и, как это ни странно, не вспоминал о возможной награде, о которой вскользь упомянули и Деркэто, и Митра, но чуял нутром: ему есть за что бороться.
Утром Конан проснулся в отличном настроении. Он словно заново родился, обрел себя прежнего. До сих пор он воспринимал все происходящее так, словно это его не касалось и он лишь наблюдал за всем со стороны. Деркэто старательно объясняла, что к чему, а он слушал с улыбкой, в глубине души оставаясь равнодушным ко всему.
Зато теперь его обуревала жажда деятельности. Он сам себе удивлялся: как мог он не понимать, что это его мир, что, если он проиграет, это будет означать гибель не только для него, но и для его сына, который правит Аквилонией, для его еще не родившихся внуков!
Конечно, он даже не знал, с кем ему предстоит сражаться, но в том, что сделает все от него зависящее, чтобы не проиграть, теперь не сомневался.
Горг летел долго, забирая на запад, потом резко повернул на север. Сперва Конан с интересом наблюдал за открывавшимися внизу картинами, но очень скоро это ему наскучило.
— Неужели в этом мире кто-то жил?
— Да.— Деркэто кивнула.— Очень давно. Те, кто принадлежал к людскому племени, предпочли вернуться в Светлый Мир, а коренные жители перебрались ближе Пурпурному Замку или ушли вглубь, в более жестокие миры, где еще жарче, но куда не дотягивается карающая длань Митры.
— Ты хочешь сказать, что есть места, неподвластные Подателю Жизни?
— Я хочу сказать, что, если вдруг ему вздумается возродить Атлантиду и поднять дно Вилайета, беглецы не пострадают.
Конан хотел было спросить что-то еще, но вдруг почувствовал, что проваливается, и крепко сжал передок повозки, а левой рукой обнял Деркэто. Она благодарно ему улыбнулась:
— Скоро будем на месте.
Киммериец посмотрел вперед, и ему показалось, что они не летят, а падают, так стремительно сменилось направление полета. Теперь перед ними раскинулась бескрайняя равнина, лежавшая на много тысяч локтей ниже того места, где они только что летели. Б самой середине равнины выделялось ярко-красное пятно. Пока было неясно, что это такое, но Горг направлялся именно туда.