Кондотьер Сухоруков
Шрифт:
— Ой-така многа! Бозественна многа! — растянул лыбу на половину своего сморщенного лица староста.
Он крайне любил это слово. Всё хорошее, превосходное, удачное и так далее — у Говоруна было «божественным». Учитывая пришепетывание, которым старик густо поливал свою речь, каждый раз получалось уморительно. Бозественна уморительна!
Мы жили среди йопи уже несколько недель. Жили, толком не понимая, что же нам с этим делать. Ибо вся наша ситуация идеально вписывалась в мем «ожидания — реальность». Йопи действительно оказались чуть ли не единственным народом в округе, который не был покорен астеками. И мы ясно поняли почему, едва их увидели. Да потому что эти бедные неразвитые дикари никому не были нужны! Бедное племя, едва-едва занимающееся земледелием, но живущее
А вот йопи оказались никому нужны. Даже мне… Но куда податься? Это был мой единственный план, хотя, я уже в первый день встречи с местными охотниками крепко заподозрил, что йопи мне не дадут армию для борьбы с завоевателями. Тем более, что и сами горцы мне особо не обрадовались. И я их понимаю! Из ниоткуда взялась целая орда, в которой мужиков вдвое больше, чем всех людей в любом их селении. А то и втрое. «Разрисованные» жили маленькими общинами от сотни до двухсот с хвостиком человек. Каждая обжила небольшую территорию и сосала с нее скудные соки. Разумеется, пятьсот с лишним дополнительных ртов никто не мог прокормить. Но у этих ртов были еще и руки, а в руках — дивное оружие. Так что старостам пришлось заткнуться. Я поначалу задабривал их подарками, но мало кого это трогало. Разве что Птица-Говорун, хватал всё, раскрыв рот от восторга.
Беда в том, что ни подарки, ни угрозы не сделают еду из воздуха. Мы решили, что начнем меновую торговлю с местными и с соседями. Побродили по окрестностям, выбрали самую просторную долину в предгорьях, поставили местных перед фактом, что теперь мы соседи — и начали мутить производство.
Это тоже было фиаско. Во-первых, в этих горах практически не было песка, пригодного для производства стекла. Самый ходовой наш товар делать оказалось почти не из чего. Сырье пытались привозить с побережья, но работа шла медленно, а себестоимость стекла рещко вырастала. Здесь также не нашлось медной руды, почти не было золота, так что тумбагу делать не из чего. Более-менее заработало только керамическое производство, но основная масса глины пока шла на кирпичи. Небольшое количество сделанной на кругах посуды разлеталось вмиг и не давало нужных прибылей.
А моим людям еда нужна была. Ежедневно. Думали долго, надумали мало. По счастью, единственное решение, которое мои советники смогли предложить, одновременно пришлось по вкусу и местным. Мы принялись устраивать набеги.
Первым делом, по ушам получили самые строптивые из «разрисованных» — те, что с побережья. Правда, с них брать почти нечего. А вот уже горные родичи наших «гостеприимных» хозяев жили побогаче. Только не хватало у йопи сил для грабежа мефаа. Но мы помогли. В короткий срок мои командиры собрали несколько ватаг смешанного состава, вооружили местных получше, провели экспресс-тренинги по боевой и разведывательной подготовке. И уже через неделю вернулись на базу, нагруженные добычей по самый козырек! Проблема голода на время была решена, а к нам потянулись люди. Не все, конечно.
…Отряд, вернувшийся из набега, уже расположился на плоской каменной площадке подле нашей базы. Корзины, мешки и прочую тару уже поскидывали и блаженно развалились прямо на камнях, давая отдых спинам. Командир, завидев владыку со свитой, бодро вскочил и кинулся докладывать. Им, кстати, оказался куитлатек Вочтуиката, который очень активно влился в жизнь моей маленькой империи.
— Владыка Хуакумитла! — вытянулся он передо мной, как это было принято у золотых. — Набег прошел удачно. Ограбили село мефаа за Синими скалами, в княжестве Шкутии. Нас не ждали. Еды принесли не меньше трех лодок. Есть нефрит, селяне его добывают в горах. И вот! — он довольно встряхнул мешочком, который держал в руке. Мешочек звякнул. — Мне сказали,
что тебе это нужно, владыка.В кисете оказались медные побрякушки. Общим весом от силы на килограмм. Как украшение — немало. Но для моих мастеров это были крохи.
— Потери есть? — спросил я, передавая мешочек Серому.
Индейцы почему-то категорически отвергают значимость этого вопроса. В войне им важна добыча, убитые и плененные враги, совершенные подвиги. А вот на собственных убитых и раненых плевать — судьба, что поделать. Четлан я за годы смог приучить к ценности жизни, но куитлатек еще не привык.
— У наших ранено двое… может, больше, — неуверенно начал Вочтуиката (нашими он называл всех, кроме местных). — А у Отмеченной Спины троих убили, раненых… несколько.
Отмеченная Спина — это вождь наших ближайших соседей-йопи, рядом с которыми мы невежливо осели. Имя простое и понятное — на спине у вождя было большое родимое пятно. Он, кстати, тоже встал и торчал позади недвижным изваянием, скрестив руки на груди. Гойко Митич, блин! Спина был просто красавцем. Ростом почти с меня, широкие плечи, точеное лицо, которая не портила даже дикая яркая раскраска. Отмеченная Спина первый вызвался ходить с нами в набеги за долю в добыче. Хотя, поначалу он был и единственным.
Потому что, оказалось, что вождь у йопи — это почти никто. Это у четлан вождь-имачата был практически царьком в своем селении. Даже у горцев-оцколи, которые не сильно отличались от «разрисованных», вожди имели власть и нередко передавали ее по наследству. А у йопи всем рулили главы семей-кланов. Деды-патриархи. Из своей среды они избирали старосту, который был «первым среди равных». Творил обряды и прочая. А вождь был, скорее, старшим охотником в деревне. Его избирали взрослые семейные мужики. И полномочий у того практически не было.
Я видел, как красавец Спина этим тяготился. Невооруженным взглядом заметно, что такой образцовый воин рожден для больших дел. Но не в этих унылых горах. Так что наш приход для него был счастливым билетом. Только сдержанный охотник изо всех сил это не показывал. Но в набегах участвовал регулярно, захватывал добычу — и приводил за собой всё больше и больше людей. Уже из разных общин.
— Моя староста идти, — буркнул вождь.
И впрямь, от деревни уже неслась жидкой струйкой процессия. Жирный староста Забытый Череп со своими родичами уже прознал о возвращении отряда и на всех парах мчался за своей долей. Вот уж кто-кто не любил четлан, так это Череп. И не только потому, что мы тут заняли земли, но и из-за Отмеченной Спины. Глава деревни звериным чутьем видел в нем конкурента и не мог не понимать, что мы даем вождю силу. А тот еще и из другой семьи был, как назло.
Открыто выступить против нас у Забытого Черепа была кишка тонка, но уж поиметь с нас да побольше, он был горазд. Вытребовал, чтобы часть добычи от всех набегов шла к нему. Типа арендной платы…
— Шта? Шта? — ворвался на временный бивак староста, сопя и обильно потея, засунул нос в первый же мешок. — Скока? Скока? Моя!
Череп стал местной Элочкой Людоедкой, который выучил не более тридцати четланских слов. Кроме пяти-шести ругательств все остальные слова ему были нужны только для того, чтобы что-то с нас поиметь. По счастью, со мной был Добчинский с его идеальной памятью, которого не объегоришь. Я махнул ему.
— Иди, сосчитай добычу. И отсыпь этой жирной морде, сколько оговорено. Но едой не давай, Вочтуиката сказал, что взяли много нефрита. Он нам без надобности.
Долговязый Добчинский вынул из сумки восковую табличку и кинулся наперехват Забытому Черепу, который уже принялся раздавать своей родне указания, какие мешки забирать.
— Вочтуиката, — повернулся я к старшему налетчику. — Вечером в моей хижине будет большой совет. Приходи тоже.
Киутлатек просиял, все-таки из воинов на совете участвовало не более десятка человек. Он не понимал, что в сложившейся ситуации этот находчивый воин был мне нужнее, чем я ему. Инициативных командиров всегда в дефиците, я же стал терять слишком многих. Даже на высшем уровне: Глыба погиб (и не только он), Теплый Ветер остался в Четландии… Мне снова не хватало кадров.