Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Конец авантюристки
Шрифт:

Николаев захотел поделиться этой информацией с Клементьевым, вышел на веранду, где постелил себе хозяин, но услышал его могучий храп и вышел на улицу курить. Пока он курил, Тамара, беседовавшая с хозяйкой, тоже легла в постель и заснула. Поделиться было не с кем…

Утром, когда они проснулись, Клементьева уже два часа, как не было дома. Гости позавтракали, поблагодарили хозяйку за гостеприимство и поехали к себе в Алушту.

В выходной день Клементьев приехал к нему и повез его в Ялту поговорить с женихом пропавшей девушки. Информацию о том, что отец Лены баллотируется в мэры небольшого сибирского городка, воспринял внешне спокойно.

— Пускай себе баллотируется, дело доброе. Денег много, однако, надо для предвыборной кампании…А где их взять? Разве что на дне морском, — добавил он, и Николаев вздрогнул от этих слов.

А вот разговора с женихом не получилось. Он оказался настолько

пьян в этот день, что беседовать с ним было совершенно невозможно.

— Галка-то? — спросил коротко стриженый лупоглазый парень лет двадцати восьми. — Галка девка хорошая. Она мудрая, понимаешь, братан, мудрая…

Он сидел за бутылкой водки в маленькой неуютной комнате с каким-то крохотным небритым человечком.

— Ща таких девок днем с огнем не сыщешь. Ща одни шалавы кругом, а, братан? Ты извини, что я так, я знаю, откуда вы…

— Вы собирались жениться на ней? — спросил Николаев.

— Обязательно. И женился бы точно… Левка сказал, слово — закон… Но… — Он надул губы и развел руками, — никак не возможно при полном наличии отсутствия. Попросту — нет её, понимаешь? Как я могу жениться, раз её нет?

— А родня у неё какая-нибудь есть?

— Обязательно. Какая-нибудь, наверняка, есть, — отвечал Левка. — Только мне об этом ничего не известно. А как мы с ней сошлись? Именно на этой почве… Сироты мы оба с Галкой. У меня хоть брательник есть в Иршанске, тетка в Мелитополе, а Галка совсем одна. У неё родители погибли давно… А без родителей хреново…

И он затянул какую-то жалобную песню. А Николаев с Клементьевым откланялись, не солоно хлебавши… Другие попытки поговорить с Левкой также кончились ничем, трезвым он быть не привык…

А отпуск пролетел быстро, пришла пора возвращаться в Москву.

А в конце августа Николаев узнал, что мэром небольшого промышленного городка Южносибирска стал бывший директор завода Эдуард Григорьевич Верещагин. Он с большим перевесом опередил двух своих конкурентов. По «Новостям» передали интервью с возмущенным коммунистом Рахимбаевым, который говорил о нарушениях в предвыборной кампании, о фальсификации бюллетеней и тому подобное. Потом показали и самого Верещагина. Он мало изменился со времени похорон Лены, говорил мало, был вежлив и немногословен. Лишь глаза, спрятанные под большими роговыми очками сверкали радостью. И снова Николаеву стало не по себе от этой скрытой где-то в глубине души ледяной улыбки, он ощущал какую-то опасность, исходящую от этого, на первый взгляд, интеллигентного человека. Он решил позвонить Вере Георгиевне.

— Вера Георгиевна, поздравляю вас, я слышал…

— Вы о чем? — холодно спросила она. — А…Об этом? Что меня-то поздравлять? Я тут совершенно не при чем. Пути господни неисповедимы. Был инженеришкой в Москве, по бабам бегал, теперь вот мэр города, глядишь, скоро и президентом станет. У нас это мигом…

— Вас-то к себе не зовет?

— Зовет. Тогда ещё звал, когда мы Леночку похоронили. Но я категорически отказалась. Не хочу я из Москвы уезжать, здесь дорогие мне могилы. А он найдет себе молодую жену, любая будет рада…

Николаев попрощался и положил трубку. Не выходил из головы рассказ Клементьева о пропавшей сироте Гале из Феодосии, не выходила из головы ледяная улыбка Верещагина на кладбище. Но как же все это не вязалось с простой, естественной манерой разговаривать Веры Георгиевны, её скромным обликом, принципами, которые она все время отстаивала. Его давно уже будоражила идея вскрытия могилы Лены Воропаевой и проведения более тщательной экспертизы. Но кто мог дать санкцию на такое дело? И особенно теперь, когда отец Лены стал мэром города?

И Павел Николаевич, поглощенный повседневными заботами, новыми расследованиями постепенно отвлекся от этого запутанного дела. Но оно все равно оставалось в подсознании, и когда он вспоминал об этом, ему становилось страшно, и он чувствовал, как мурашки бегут у него по коже, и почва под ногами становится какой-то зыбкой…

Вот так и прошел для него девяносто третий год…

… В начале мая 1994 года ему позвонил из Симферополя Клементьев. Николаев только что вернулся из сложной и утомительной командировки в Красноярск. Он вел дело об убийстве бизнесмена, за которым оказались крупные хищения. Следы привели в Красноярск, и Николаеву пришлось провести там целую неделю.

— Привет, Павел, я уже доконал Тамару звонками, — сказал Клементьев. — Я к тебе поначалу звонил с одной информацией, а теперь уже имею сообщить другую.

— С какой начнешь?

— По старинке, с начала… Разговорил я этого придурочного Левку. Нашел к нему подходец… Короче, тогда, в феврале прошлого года к нему подошел какой-то джентльмен уголовного вида, угостил хорошей выпивкой и обедом

в ресторане «Ореанда», а за это весь вечер выпытывал у него информацию про его девушку Галю, с которой он, якобы, видел его на набережной и влюбился в неё без памяти. Пьяненький Левка, как известно, информации не выдает, но несколько зелененьких бумажек сделали дело — Левка рассказал все — что Галя сирота, что работает в Феодосии, что в начале марта собирается на две недели к нему. Но джентльмену этого показалось мало. Он стал расспрашивать Левку про интимные подробности Галиного тела. Левка обалдел от таких вопросов — решил, маньяк. Напугался изрядно. Но маньяк этот дал Левке такую сумму наличными, которых он и в руках-то никогда не держал и в глаза не видывал. Лева и выложил ему про родинку на правой кисти и про родимое пятнышко на левом колене. Тот вежливо и культурно поблагодарил Левку за информацию, но на прощание предупредил, что если тот хоть когда-нибудь где-нибудь свою поганую пасть раскроет про этот разговор, то его разрежут на части. Этим окончательно укрепил мнение Левы, что он маньяк. А в начале марта Галя, как известно, исчезла без следа. Левка поначалу не колыхался, тем более, что он получив невероятную сумму денег, пил без просыпа. Потом к нему обратились органы милиции за какой-то информацией о Гале. Левка смекнул, что дело нечисто и закрыл свой ротик на глухой замочек. И сколько я к нему не мотался, только и вижу его пьяного и несущего всякий вздор. И решил я его подкупить. А поскольку на мою зарплату не подкупишь и собаку, то я одного крутого попросил, он был очень мне обязан одной услугой, так тот без разговору денежки и выложил, которые я презентовал Левке за его информацию. Вот он, жадный человек, мне и рассказал все, что требовалось. Так-то…

— Все понятно, — похолодел Николаев. — Ну а вторая информация какая?

— А вторая вот какая… Утонул вчера Левка в Черном море. Пошел купаться и… Вытащили труп, на шее следы пальчиков. Вот такая тебе будет моя вторая информация. Что думаешь?

— Мы должны добиться вскрытия могилы Лены Воропаевой, — загробным голосом произнес Николаев.

— Да кто тебе это разрешит, глупый ты человек? Какие у тебя есть основания? Рассказ Левки нигде не запротоколирован, все это мои словеса и домыслы. И чтобы так просто раскопать могилу дочери мэра целого города, государственного человека? Да ни в жизнь! Так что это тебе так, для души. Заело меня просто все это, я и мотался к этому Левке, знал, что кроме него никто нам свет на это дело не прольет. Для проверки его слов я, кстати, съездил и в Феодосию, нашел девчат, с которыми Галя в общежитии жила, пока ей комнату не дали — подтвердили они и про родинку и про пятнышко на левом колене.

— Странно только, что они не уничтожили этого Левку сразу после того, как он выдал им информацию про Галю, — заметил Николаев. — Не любят они живых свидетелей…

— Странновато и мне, но один правдоподобный ответ я на этот вопрос имею. Джентльмен этот уголовного вида, с которым говорил Левка очень напомнил мне своей внешностью одного братана, специалиста по щекотливым вопросам, исчезнувшего неизвестно куда в марте того же года. И думается мне, что исчез он из машины «Жигули» темно-синего цвета, обнаруженной на обочине у дороги километрах в семи от места убийства Кирилла. Все концы когда-нибудь должны сходиться, я так полагаю. А ещё ходил слушок, правда, непроверенный, будто в те дни в Ялте видели Палого, довольно опытного киллера, в последнее время обитающего где-то под Новосибирском. Чуешь, откуда ветер дует, а, Павел Николаевич? Так вот, исчез этот джентльмен с лица земли, а хозяева решили больше никого в это дело не посвящать и не марать руки о ханыгу-сторожа. Не до него, словом, было. Галю убили, изуродовали ей до неузнаваемости лицо, подбросили рядом с Полещуком вместо Лены, а этого Левку оставили в покое. А тут кто-то ляпнул, что я Левкой сильно интересуюсь, может быть, и тот крутой, которого я в оборот взял. Не мог же я ему сказать, что деньги беру себе, как взятку за свою услугу. Вот я в общих чертах и объяснил ему, для кого деньги беру. А там народ тертый, и телеграф быстро работает… Так что, Левке теперь водочку разве что на том свете нальют, да и то навряд ли…

— А где же Лена? — тупо спросил Николаев.

Клементьев расхохотался в трубку.

— Ты уж слишком много от меня хочешь узнать, Павел Николаевич. Сам ведь знаешь, у кого про это надо спрашивать. И про местонахождение Лены и про сокровища. Только сомневаюсь, чтобы эта личность тебе что-нибудь ответила. Личность суровая, лютая. Сумеешь добиться вскрытия могилы и экспертизы — будешь великим человеком, но я и в этом сильно сомневаюсь… Ладно, пока..

— А ведь ты тогда догадался, — вспомнил его слова Николаев. — Что же ты тогда молчал, Григорий Петрович?

Поделиться с друзьями: