Конец фильма

— Мимо. Вы без майки были. Там же человек в майке, — покачал головой Грязнов, чиркая в блокноте. — Дальше…

Морозов молчал.

Грязнов поднял голову.

Морозов смотрел на него внимательно. И обиженно.

— А если б в майке был? — хрипло спросил Морозов наконец.

— Да бросьте вы, — улыбнулся Грязнов.

— Значит, так? Да? — покривил губы Морозов.

Запиликал сотовый.

Морозов взял его, вопросительно взглянул на Грязнова.

— Зеленая кнопка, — подсказал Грязнов.

— Да, Сорокин, слушаю тебя… А, простите. — Протянул трубку Денису: Тебя, оказывается.

— Алло!

Звонил Лидский.

— Денис?.. — не сразу сказал Лидский. — Ну что, обрадую. Слушаешь?

— Я весь сплошное ухо.

— Значит, так, посмотрел я окружение нашей пятерки. Есть там один человечек… А кто это был?

— Где?

— Трубку твою кто брал?

— А! Это Морозов, Сергей Петрович. Он консультантом был на картине.

— А-а… То-то, я думаю, голос знакомый.

Морозов выглянул из-под стола, куда снова забрался ремонтировать телефон.

— Так что там за человечек? — спросил Денис.

— Нет, Денис, — рассмеялся Лидский, — помучаю тебя. До вечера не потерпишь?

— Вы изверг, Эдуард Николаевич, прям садист какой-то! Давайте сейчас.

— Нет, не могу, дела. Вечером подъезжай ко мне, в десять.

— Домой? — без энтузиазма спросил Грязнов.

— Ну давай на улице встретимся. Погуляем.

— Все, договорились, в десять я вас жду на углу. Если не умру от нетерпения. Кстати, как настроение, Эдуард Николаевич? На душе как? Вы все жаловались…

— Отлично на душе, птички поют, усек?

Грязнов отключил мобильник. Захлопнул блокнот.

Вскочил, бросился к двери, но вернулся:

— Да, Сергей Петрович, а кто четвертый?

— Короленко. Ксения. — Морозов вылез из-под стола. — Она по роли в перчатках.

— А… Она тоже без майки была. Да и вообще — неизвестно, были там перчатки или не было. Хотя все равно спасибо. Я проверю.

— А ты-то чего приходил?

— Склероз, — хлопнул себя по лбу Грязнов. — За Цыганом присмотреть надо.

— А чего? Натворил чего-нибудь?

— Не он — я…

Запиликал сотовый.

— Грязнов. А… Вас, Сергей Петрович.

— Сорокин? Ну слушай, Сорокин…

Самохин ходил вокруг новенькой «десятки», протирая тряпочкой ее сияющие борта.

Сотрудники «Глории» уважительно стояли вокруг, хвалили машину и давали советы.

Грязнов лихо подрулил к стоянке. Настроение было веселое и озорное. Он выскочил из своего «жигуля» и влетел в машину Самохи, крикнул:

— Чья машина, не знаешь? Да ладно, я на полчасика.

— Это моя машина! — завизжал Самохин.

— Тем лучше. Засекли меня, понял, а мне их спугнуть нельзя.

— Кто?! Чего?! — Самохин быстренько пристегнулся и даже схватился за наддверную ручку, потому что Грязнов гнал машину бешено.

— Кто, бандиты! Вон они, кажется, — показал на встречную полосу Грязнов. — Ну держись, поехали!..

На полном ходу он перелетел через разделительный газон.

Самохин только закрыл глаза:

— Денис Андреич, осторожнее, я ее только что купил!

— А протяжку делал?

— Нет, а зачем?

— То-то я чувствую, она руля не слушается. О, и тормоза западают!

— Как — западают?!

— Не тормозят! Видишь? — Грязнов жал на педаль сцепления.

Самохин вытаращил глаза:

— Осторожней! Она же новая!

А тут светофор переключился на красный. Но Грязнов успел проскочить перекресток перед самым носом у машин.

— Не уйдете, гады! — сцепил он зубы.

— Во, и руль заклинило!

— Как — заклинило?! Вы чего?! Куда?! Зачем?!

«Десятка» летела прямо в бок трамваю.

— Хана! — обреченно воскликнул Самохин.

— Кому хана? — возмутился Денис и сбросил скорость.

Он сделал небольшой круг по улицам и вернулся к агентству.

Потом они сидели в его кабинете, и Самоха непрерывно пил воду.

— Хорошая машина, — меланхолично сказал Грязнов. — С компьютером. — Он что-то усердно писал, мечтательно вскидывая иногда глаза на окно.

— Вы зачем это сделали? — почти простонал Самохин.

— Месть, — сказал Грязнов, — сладкая месть. Я мстительный, Самоха. Помнишь, как ты над моей «шестеркой» измывался? Мне обе фары пришлось заменить. А тебе — только штаны. А теперь сиди, спецназ хренов. А я к дядьке! На Петровку…

Грязнова-старшего над столом не было.

— Вячеслав Иванович, — робко позвал Денис. — Дядь Слава!

— А?

Дениса чуть кондрашка не хватила от окрика за спиной. Но когда он обернулся, то уже всерьез схватился за сердце.

Перед ним стоял инопланетянин. Но разговаривал голосом дяди:

— А? Как тебе?

На генерале был какой-то невообразимый шлем с толстенным стеклом, закрывающим глаза, черная одежда покрыта бляхами, отовсюду торчали кольца, антенны, шарниры, а вместо перчаток то ли ласты, то ли кактусы.

— Пистолет при тебе? — спросило чудище.

Денис вынул «макаров».

— Стреляй! — Инопланетянин выпятил бронированную грудь.

— У меня и патронов-то нету.

— Эх ты!.. — Инопланетянин грузно протопал к сейфу, достал пистолет, отдал Денису.

— Давай прямо сюда, — показал он кактусом на стекло шлема.

— Не-не, — попятился Денис. — Ты сначала сними!

— Стреляй!

— Тогда уж записку оставь: дескать, ухожу из жизни по собственному желанию.

— Бюрократ! — разозлился дядька. Он с трудом стянул шлем и упал в кресло, отдуваясь. — Новая форма для ОМОНа. Практически непробиваемая. Сотни испытаний. А ты…

— А я с заявлением, дядь Слав.

— Я ж говорю — бюрократ! — обрадовался Грязнов-старший. — Какое еще заявление? — Он попытался взять из рук Дениса бумагу, но ластами это было сделать невозможно.

Генерал стянул перчатки, вытер пот.

— Для зимы хорошо, тепло, — сказал он, надевая очки. Заявление он читал несколько раз с начала до конца, в перерывах между прочтением в очередной раз вскидывал на Дениса удивленные глаза. — Это что значит? спросил наконец.

— Заявление, — пожал плечами Грязнов-младший.