Конец главы
Шрифт:
Но подобные предосторожности бесполезны в столь цивилизованной стране, как Англия. Уже в вечернем номере "Ивнинг сан", под заголовком "Кулачная расправа в высшем свете", появилось красочное, хотя и не совсем точное, сообщение о "стычке в Ройстоне между известным коннозаводчиком мистером Джеком Масхемом, кузеном баронета сэра Чарлза Масхема, и высокочтимым Уилфридом Дезертом, вторым сыном лорда Маллиена и автором поэмы "Барс", вызвавшей недавно такую сенсацию". Написано оно было живо и образно и кончалось следующими словами: "Полагают, что причиной ссоры явилась, вероятно, позиция мистера Масхема в вопросе о пребывании мистера Дезерта в членах некоего клуба. Мистер Масхем, видимо, возражал
За обедом дядя, ни слова не говоря, положил газету перед Динни и воздержался от комментариев. Девушка напустила на себя бесстрастный вид и хранила его, пока баронет не спросил прямо:
– Ты была там, Динни?
"Проницателен, как всегда", - подумала девушка и кивнула, потому что даже теперь, приобретя привычку манипулировать правдой, она все-таки была не способна на заведомую ложь.
– В чем дело?
– осведомилась леди Монт.
Динни подвинула газету тетке, которая пробежала заметку, щуря глаза, так как страдала дальнозоркостью.
– Кто одолел, Динни?
– Никто. Они просто прекратили драку.
– Где находится Ройстон?
– В Кембриджшире.
– Из-за че'о дрались? Этого ни Динни, ни сэр Лоренс не знали.
– Он спрятал тебя в ба'ажник, Динни?
– Нет, тетя. Я просто случайно проезжала мимо.
– Рели'ия ужасно разжи'ает страсти, - изрекла леди Монт.
– Да, - с горечью согласилась Динни.
– Их остановило твое присутствие?
– спросил сэр Лоренс.
– Да.
– Мне это не нравится. Я предпочел бы полисмена или нокаут.
– Я старалась, чтобы они меня не заметили.
– Виделась ты с ним потом? Динни покачала головой.
– Мужчины тщеславны, - объявила тетка.
На этом разговор прервался.
После обеда Стэк по телефону сообщил ей о возвращении своего хозяина, но интуиция подсказала Динни, что ей не следует искать встречи с Уилфридом.
Она провела беспокойную ночь и с утренним поездом вернулась в Кондафорд. Было воскресенье, и все ушли к обедне. Как поразительно далека она теперь от семьи! У Кондафорда тот же вид и тот же запах, живут в нем те же люди, занимаясь теми же делами, что и раньше, и однако все стало иным! Даже шотландский терьер и спаниели обнюхивают ее с таким выражением, словно сомневаются, своя ли она.
"А может быть, я уже чужая?
– спросила себя Динни.
– "Не слышит человек благоуханья, когда он сердцем далеко".
Первой вернулась Джин, так как леди Черрел осталась у причастия, генерал подсчитывал кружечный сбор, а Хьюберт отправился осмотреть деревенское поле для крикета. Она застала Динни сидящей около старых солнечных часов перед клумбой дельфиниумов. Расцеловавшись с золовкой, Джин с минуту постояла, глядя на нее, потом посоветовала:
– Выпей чего-нибудь, дорогая, иначе ты совсем обессилеешь.
– Мне нужен только завтрак, - ответила Динни.
– Мне тоже. Раньше я думала, что проповеди моего отца даже после моей цензуры - настоящая пытка, но у вас здесь пастор еще почище.
– Да, его всегда нужно останавливать.
Джин снова сделала паузу, и глаза ее впились в лицо Динни.
– Динни, я целиком на твоей стороне. Выходи за него немедленно и уезжай.
Динни усмехнулась.
– В брак вступают двое, а не один.
– Статейка в сегодняшней газете насчет драки в Ройстоне - правда?
– Вероятно, нет.
–
Я хочу сказать - драка была?– Да.
– Из-за чего они подрались?
– Из-за меня. Я единственная женщина во всей этой истории.
– Ты очень изменилась, Динни.
– Да, я перестала быть милой и бескорыстной.
– Ну, вот что!
– объявила Джин.
– Если тебе доставляет удовольствие играть роль страждущей от любви девицы, я мешать не стану.
Динни успела поймать ее за юбку. Джин опустилась на колени и обняла ее:
– Ты держалась молодцом по отношению ко мне, когда я была против вашего брака.
Динни рассмеялась.
– Что говорят теперь отец и Хьюберт?
– Твой отец молчит и ходит мрачный. А Хьюберт ворчит: "Надо что-то предпринять" или "Это переходит всякие границы".
– Мне ни до чего нет дела, - внезапно призналась Динни.
– Все уже в прошлом.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь, как он поступит? Но он должен поступить так, как захочешь ты.
Динни снова рассмеялась.
– Боишься, что он может сбежать и бросить тебя?
– спросила Джин с изумительной проницательностью и присела на корточки, чтобы видеть лицо Динни.
– Да, он может. Знаешь, я ведь была у него.
– Неужели?
– Да, он меня совершенно подавил. Я не сумела слова сказать. Он очень обаятелен, Динни.
– Тебя послал Хьюберт?
– Нет, я поехала сама. Я хотела объяснить ему, что о нем подумают, если он женится на тебе, но не смогла. Я предполагала, что он тебе рассказывал. Видимо, он решил, что это огорчит тебя.
– Не знаю, - ответила Динни. Она действительно не знала. В эту минуту ей казалось, что она вообще ничего не знает.
Джин молча и яростно обрывала ранний одуванчик.
– На твоем месте я соблазнила, бы его, - наконец сказала она.
– Если бы ты хоть раз принадлежала ему, он не бросил бы тебя.
Динни поднялась:
– Обойдем сад, посмотрим, что расцвело.
XXVI
Поскольку сама Динни ни словом не обмолвилась о деле, занимавшем всех, никто из ее родных также не сказал о нем ни слова, за что девушка была им искренне признательна. Следующие три дня стоили ей постоянного напряжения, - она старалась скрыть, что несчастна. Ни известий от Стэка, ни писем от Уилфрида; если бы что-нибудь случилось, он, конечно, дал бы ей знать. На четвертый день, чувствуя, что она больше не вынесет этой неизвестности, Динни позвонила Флер и осведомилась, нельзя ли ей приехать к ним.
Лица ее родителей, когда она объявила им, что должна уехать, растрогали девушку, как трогают нас морды и хвосты собак, которых приходится покинуть. Насколько все-таки сильнее действует на человека молчаливое горе, чем нытье!
В поезде девушкой овладела паника. Неужели ее обманула интуиция, советовавшая ей выждать, пока Уилфрид не сделает первый шаг? Может быть, ей следовало сразу же кинуться к нему? Поэтому, приехав в Лондон, она бросила шоферу:
– Корк-стрит.
Но Уилфрида не оказалось дома, и Стэк не знал, когда он вернется. Поведение слуги тоже показалось девушке странным. Похоже было, что он занял выжидательную позицию и не собирается ее менять. Здоров ли мистер Дезерт? Да. А как собака? С собакой все в порядке. Динни уехала в совершенном отчаянии. На Саут-сквер дома тоже никого не оказалось. Весь мир словно сговорился дать ей почувствовать, как она одинока. Она позабыла про Уимблдон, выставку лошадей и прочие события, приходившиеся на данное время года. Все эти проявления интереса к жизни настолько противоречили теперешнему состоянию духа девушки, что она просто не понимала, как могут люди заниматься подобными делами.