Конец главы

– Семнадцать лет разницы - это как раз самое утешительное во всей истории. Джерри пора остепениться. Если он сумеет быть Клер и мужем и отцом одновременно, дело наладится. У него огромный жизненный опыт. Я рада, что они уезжают на Цейлон.

– Почему?

– Он избежит встреч со своим прошлым.

– А у него богатое прошлое?

– Дорогая моя, сейчас он слишком влюблен, по с таким человеком, как Джерри, нельзя загадывать - в нем масса обаяния и он постоянно стремится играть с огнем.

– Женитьба всех нас делает трусами, - вставил Эдриен.

– На Джерри Корвена она не повлияет: он клюет на риск, как золотая рыбка на москита. Динни, Клер очень увлечена?

– Да. Но она сама любит играть с огнем.

– И все же, - вмешался Эдриен, - я ни одного из них не назвал бы вполне современным. У обоих голова на плечах и оба умеют найти ей применение.

– Совершенно верно, дядя. Клер берет от жизни все, что может, но бесконечно верит в нее. Она может стать второй Эстер Стенхоп.

– Браво, Динни! Но для этого ей сначала пришлось бы отделаться от Джералда Корвена. А Клер, насколько я в ней разбираюсь, способна испытывать угрызения совести.

Динни широко раскрыла глаза и посмотрела на дядю:

– Вы говорите так, дядя, потому, что знаете Клер, или потому, что вы Черрел?

– Вернее всего потому, что она тоже Черрел, дорогая моя.

– Угрызения совести?
– повторила Динни.
– Не верю, что тетя Эм испытывает их. А она такая же Черрел, как любой из нас.

– Эм, - возразил Эдриен, - напоминает мне кучу разрозненных первобытных костей, которые никак не составишь вместе. Трудно сказать, какой у нее скелет. Угрызения же совести всегда составляют единое целое.

– Пожалуйста, без "костей" за обедом, Эдриен, - попросила Диана. Когда приезжает Хьюберт? Мне не терпится увидеть его и юную Джин. Кто из них теперь кем командует после восемнадцати месяцев блаженства в Судане?

– Конечно, Джин, - ответил Эдриен.

Динни покачала головой:

– Не думаю, дядя.

– В тебе говорит сестринская гордость?

– Нет. В Хьюберте больше последовательности. Джин сразу набрасывается на все и хочет со всем управиться, а Хьюберт неуклонно идет своей дорогой. Я в этом уверена. Дядя, где находится Дарфур и как надо произносить это название?

– Через "у" или через "о" - безразлично. Это область на западе Судана, пустынная и, кажется, очень труднодоступная местность. А что?

– Я завтракала сегодня с мистером Дезертом. Помните шафера Майкла? Он упомянул это название.

– Он был там?

– По-моему, он объездил весь Ближний Восток.

– Я знакома с его братом, - заметила Диана.
– Чарлз Дезерт - один из самых напористых молодых политических деятелей. Он почти наверняка будет министром просвещения, как только консерваторы снова придут к власти. После этого лорд Маллиен окончательно станет затворником. С Уилфридом я никогда не встречалась. Он славный?

– Видите ли, я только на днях познакомилась с ним, - ответила Динни, стараясь быть беспристрастной.
– Он вроде рождественского пирога с начинкой: берешь кусок и не знаешь, с чем он, а если ты в состоянии съесть его целиком, тебе предстоит счастливый год.

– Я с удовольствием повидал бы этого молодого человека, - сказал Эдриен.
– Он хорошо воевал, и я знаю его стихи.

– В самом деле, дядя? Я могу это устроить: мы с ним встречаемся каждый день.

– Вот как?
– произнес Эдриен и посмотрел на нее.
– Мне хочется поговорить с ним о хеттском типе. Я полагаю, ты знаешь, Динни, что расовые признаки, которые мы привыкли считать безусловно иудейскими, на самом деле - чисто хеттские, как явствует из древних хеттских росписей.

– А разве иудеи и хетты относятся к разным расам?

– Несомненно, Динни. Израильтяне были ветвью арабов. Кем были хетты нам предстоит еще выяснить. У современных евреев, как наших, так и немецких, тип скорее хеттский, чем семитический.

– Вы знакомы с мистером Джеком Масхемом, дядя?

– Только понаслышке. Он двоюродный брат сэра Лоренса и авторитет по части племенного коневодства. Помешан на том, чтобы вторично влить арабскую кровь в наших скаковых лошадей. Если ему удастся улучшить породу, в этом есть смысл. Был ли молодой Дезерт в Неджде? Насколько мне известно, чистокровок можно достать только там.

– Не знаю, а где этот Неджд?

– В центре Аравии. Но Масхему никогда не провести свою идею в жизнь: аристократы, играющие на скачках, - наихудшая разновидность тугодумов. Он сам такой же во всем, кроме своего пунктика.

– Джек Масхем когда-то был романтически влюблен в одну из моих сестер, - сказала Диана.
– Это превратило его в женоненавистника.

– Гм! Таинственная история!

– Мне он показался довольно интересным, - призналась Динни.

– Великолепно носит костюм и слывет человеком, ненавидящим все современное. Я не виделся с ним давно-давно, хотя раньше знал его довольно близко. А в чем дело, Динни?

– Я просто встретила его позавчера, и мне стало интересно, что он такое.

– Кстати о хеттах, - вмешалась Диана.
– Я всегда была убеждена, что в старинных корнуэлских семьях, вроде Дезертов, есть что-то финикийское. Посмотрите на лорда Маллиена! Какой странный тип!

– Вернее, чудаковатый, любовь моя. Финикийские черты чаще встречаются у людей из народа. Дезерты из поколения в поколение женились не на корнуэлках. Чем выше вы поднимаетесь по социальной лестнице, тем меньше шансов сохранить в чистоте первоначальный тип.

– А Дезерты очень старинная семья?

– Очень старинная и очень странная. Но мои взгляды на древность рода тебе известны, Динни, поэтому я не стану распространяться.

Динни кивнула: она отлично помнила мучительную прогулку по набережной Челси в день возвращения Ферза. Девушка с нежностью взглянула на дядю. Приятно думать, что он наконец добился своего...

Когда вечером Динни вернулась на Маунт-стрит, ее тетка и дядя уже легли, но дворецкий еще сидел в холле. Увидев девушку, он встал: