Конец хазы

Милиционер посадил его в пролетку. Он сел и продолжал говорить с горячностью.

– Карпухин, эту придется должно быть в Петропавловскую, - сказал милиционер.

– Поезжай, - добавил он и ткнул извозчика локтем в спину.

– Стойте, - а как же она?
– закричал Сергей.
– Поймите же вы, чорт возьми, что нужно перевязать рану!

– Сидите смирно, гражданин, - отвечал милиционер.

Сергей закинул голову, вытянул голову и закрыл глаза.

– Оружие есть?
– вдруг спросил милиционер.

– Ни о чем я с вами не буду говорить, - раздраженно сказал Сергей, - если вы могли оставить без всякой помощи... Куда вы меня везете?

– Оружие есть?
– с испугом повторил милиционер.

Он вытащил револьвер одной рукой, а другой мельком ощупал одежду Сергея.

– А-вввв, - вдруг завыл Сергей, - не везите меня, говорю вам, это тот, в матросской блузе... Разве я стал бы... Да я ее искал по всему городу...

Извозчик остановился.

Милиционер вытолкнул Сергея и сам соскочил с пролетки.

– Идите вперед!

Они поднялись по лестнице и прошли через полутемный, захарканный коридор.

В коридоре Сергею, как час тому назад у Сушки, вдруг нестерпимо захотелось спать. Он потянулся, зевнул.

– Да вить ни продавали ничиво, - сказал из угла чей-то густой голос, ничиво, ни капильки, вить гли сибя гнали, исключительно гли сибя, ей-богу.

Милиционер оставил Сергея в коридоре и сам скрылся за дверью.

– А что до того, что гражданину Коврину, так вить кливита, ей-богу все кливита, - продолжал голос, - гражданин Коврин, он и непьющий, он совсем у бабки покупал, он же сволочь, ей-богу. Он рази может так пить?

Милиционер вернулся снова, взял Сергея за плечо и молча втолкнул его в комнату.

Комната была какая-то клоповая, задрипанная и вся увешанная инструкциями и приказами.

За столом сидел участковый надзиратель, небольшой, коренастый, похожий немного на калмыка, впрочем, с вежливым и даже участливым лицом.

Он писал что-то с деловым видом, старательно выводя буквы.

Сергей прочел вверх ногами.

– Протокол.

Участковый надзиратель поднял на него глаза и спокойно промолвил:

– Как ваша фамилия, гражданин?

– Да нет же, не в том дело, как фамилия. Ведь убили ее, понимаете! Или нет, еще может быть и не убили!

Сергей вдруг взволновался и двинулся куда-то; но не успел он и на шаг отойти от стола, как участковый надзиратель повторил:

– Как фамилия?

– Травин.

Сергей побледнел и ударил себя в лоб рукой.
– Что я сделал! Ведь Травин же, в самом деле Травин!

Но тут же он добавил, как будто назвать имя было совершенно неизбежно, когда названа фамилия.

– Сергей. Сергей Травин.

– Сергей Травин, так, - промолвил надзиратель.
– Документы имеются?

– Документы. Да нет, у меня и не может быть никаких документов. Ведь я...

– (Только бы не сказать, не сказать, не сказать, что бежал, что скрываюсь).

– Что вы?

– Нет, ничего.

Надзиратель медленно отложил ручку в сторону, отодвинул от себя протокол и уставился на Сергея с вниманием.

– Травин? Сергей Травин?

Он помолчал с минуту.

– Ну, хорошо. Так значит документов у вас не имеется. Так. А как зовут женщину, у трупа которой вы были задержаны?

Слово "труп" показалось Сергею похожим на деревянную круглую колотушку, которой разбивают мясо.

– Труп! Да нет же! Я, еще когда ехали на извозчике, хотел сказать, что бывают такие случаи, что оживляют, понимаете ли, оживляют! Каким-то образом сжимают в руке сердце и оно начинает биться.

– К сожалению, труп, - вежливо сказал участковый надзиратель, - так как же зовут эту женщину?

– Молотова, Екатерина Ивановна.

– Молотова, Екатерина Ивановна, - записал надзиратель, - какая профессия и сколько лет?

– Не знаю сколько. Стенографистка.

– Стенографистка, отлично; а где же она проживает, вам известно?

– Да ее украли, понимаете? Продали ее этому Барабану! То-есть я не уверен, что именно ему, именно Барабану, но думаю да, думаю, что ему!

Надзиратель вскочил и во все глаза посмотрел на Сергея.

– Ба-ра-ба-ну! Какому Барабану?

– Ну да, Барабану! Он налетчик, вы должны были знать это имя! Я хотел даже одно время обратиться к вам, но...

Надзиратель сел с треском и, разбрызгивая чернила, с ужасной быстротой принялся писать что-то.

Через минуту он снова обратился к Сергею, стараясь говорить вразумительно и спокойно.

– Гражданин, успокойтесь. Успокойтесь, гражданин! Скажите мне, известно ли вам местопребывание этого человека, которого вы назвали Барабаном?

– Известно! Впрочем нет! Не совсем известно. Должно быть где-то на Бармалеевой. За Малым проспектом. Там у них эта... как называется?... Ну же!... Да! Хаза.

Надзиратель снова подскочил.

– Хаза?!

– Ну да, хаза! Там они держали ее, понимаете ли, ее, Екатерину Ивановну. Я искал ее по городу больше недели, бегал по притонам, по ночлежным домам, наконец нашел, должен был увидеть, увести с собой, и вот... Вы знаете ли, я еще не успел добежать, как он подошел к ней, два шага не больше, и ударил в спину.

– Кто он?

– Не знаю, кто! Какой-то в матросской блузе, ворот зашпилен.

– Подождите... (Надзиратель снова принялся выводить аккуратные буквы). Так... искал стенографистку Молотову... так... подбежал человек, одетый, по показаниям задержанного, в матросскую блузу, и ударил в спину...

– Каким оружием ударил?

– Не знаю. Вся спина... в крови.

– А откуда же вам известно, что эта женщина была задержана у себя налетчиком Барабаном?

– Откуда известно? Да из письма же! Из письма, которое я нашел у ней в комнате, в доме Фредерикса!

– Где? Так! В доме Фредерикса! Имеется у вас это письмо?

В эту самую минуту Сергей вспомнил, что письмо, которое он взял у старушки из дома Фредерикса, подписано фамилией Карабчинского, а вовсе не прозвищем Барабан.

– Имеется у вас это письмо?

– Н... нет. Я его оставил...

– Где?

– Дома.

– Позвольте узнать, - участковый надзиратель ласково наклонился к нему, где вы имеете местопребывание? Я прошлый раз позабыл об этом спросить.

– Я? Я тут остановился... на Литейном.