Конец осиного гнезда. Это было под Ровно(изд.1970)
Шрифт:
Я ничего не ответил– не нашелся. И принял это сообщение довольно равнодушно.Еще слишком сильна была боль, от которой я не мог оправиться. Все думал о Тане. Не хотел думать, глушил в себе мысли, но… ничего не получалось. А тут…
– Вот и все,– подвел итог майор Петрунин.– И прошу учесть, что я первый вас поздравил.
– Учту, – угрюмо бросил я.
Через несколько дней мне приказали вылететь к подполковнику Фирсанову. Я быстро с радостью собрался. Горестные мысли и щемящая печаль уступят место удесятеренной ненависти к врагу. Скорее к новым делам, к беспощадной борьбе.
Теперь все эти
День был на исходе.Я, майор Петрунин,лейтенант Воронков и еще два офицера из отдела полковника Решетова ехали «встречать» Доктора.
В два часа ночи он должен был выброситься на нашу территорию.
Этому предшествовал оживленный обмен радиограммами между мной и Гюбертом: уточнялись даты, место приземления.
Машина плавно катилась по чистому и ровному шоссе. Я сидел в кабине, откинувшись на спинку сиденья, и дремал: долгая езда укачала меня.
В пути мы дважды попадали под дождь, и я серьезно опасался, сможет ли машина добраться до отдаленного от шоссе и жилых мест пункта встречи, к которому вел длинный отрезок обычной грунтовой дороги.
Перед развилкой Петрунин забарабанил по крыше кабины и крикнул:
– Сворачивай направо!
Шофер остановил машину,сошел на землю и, оглядев дорогу, проворчал:
– Гиблые места!
– Не паникуй, Петя!– сказал Петрунин.
Петя почесал в затылке и полез обратно в кабину. Машина съехала с шоссе на большак и сразу завиляла из стороны в сторону. Мы поехали по жидкой грязи медленно, на второй скорости. Спасало то, что под верхним оттаявшим слоем земли лежал еще мерзлый слой.
– Жми, жми, Петя! – подбадривал Петрунин.
– «Жми, жми»!– ворчал тот.– Начнешь жать– обязательно заночуешь в кювете!
Он ловко выруливал машину, а машина так и норовила сползти с горбатого большака в кювет. А тут еще клонящееся к закату солнце играло своими лучами в лобовом стекле и слепило глаза.
Кое-как, перегрев мотор, мы преодолели этот злосчастный участок, но перед самой деревенькой все-таки основательно завязли. Задние колеса затянуло в канаву, и машина прочно села на дифер. Мы выбрались из кузова.
Шофер повздыхал, выругался и отправился в деревню. Вслед за ним ушел и Петрунин.
Вернулись они с двумя бревнами. Мы стали «вываживать» машину и кое-как вытянули ее из канавы.
В деревню попали затемно. Остановились в доме председателя колхоза и остаток вечера прокоротали за чаем и разговорами. В половине первого я и майор Петрунин покинули дом,предварительно еще раз проинструктировав остающихся. Мы взяли с собой мешок с сухой паклей, банку с машинным маслом, бутылку с бензином, ракеты и ракетницу.
Ночь стояла тихая, полная какого-то значительного спокойствия. Все небо было усеяно звездами. Луна уходила за горизонт и, прячась за тучку, как бы подмигивала нам.
Подмораживало. Лужицы, затянутые тонким матовым ледком, похрустывали под ногами.
– Погодка на нас работает,– заметил Петрунин.– Обратно по морозцу быстро выберемся.
Мы вышли из деревни,миновали кладбище, обогнули небольшую березовую рощу, наполненную бодрящим весенним ароматом, перебрались
по мостику через крошечную речонку и зашагали по открытому полю. Пройдя два километра, увидели белый шест– метку, поставленную нами заранее. Мы вынули из мешка паклю и выложили из нее на земле круг трех метров в диаметре. Паклю полили машинным маслом.Петрунин зарядил ракетницу, я приготовил карманный фонарик. Мы закурили и стали ждать.
Минут за пятнадцать до назначенного времени с запада послышался стонущий рокот мотора. По звуку мы без труда определили, что идет немецкий самолет.
– Смотри, еще спутает,– заметил Петрунин– Возьмет да и пройдет стороной.
– Не должен,– сказал я.– На всякий случай надо посигналить.
Я поднял в небо сильный фонарик и просигналил условленным шифром.
Кажется, Петрунин оказался прав– самолет явно отклонялся в сторону и удалялся.Шум его мотора становился глуше.Тогда я плеснул из бутылки бензина на паклю, чиркнул спичку, и пакля, мгновенно вспыхнув, загорелась круговым пламенем. Звуки мотора стали вновь нарастать и приближаться. Наш сигнал заметили. Самолет снизился и проплыл над головами.
Я отошел в сторону и снова начал сигналить фонариком.
Самолет трижды подмигнул нам зеленым огоньком.
– Все идет, как по нотам,– проговорил Петрунин и начал подливать в огонь масло.
Самолет развернулся и снова пошел на нас. Под его крылом на мгновение зажегся красный фонарик.
– Прыгнул,– сказал я.– Гаси костер.
Красный огонек подтверждал прыжок. Петрунин начал затаптывать костер. Я напряженно всматривался в звездное небо и наконец заметил в нем купол парашюта и болтающуюся на стропах человеческую фигуру.
Доктор не мог похвастаться точностью приземления. Его сносило к деревне, и я побежал.
Он опустился шагах в четырехстах от огня, упал животом на землю и остался лежать неподвижно.Я подходил, мигая фонариком, но он не поднимался. Я решил было,что Доктор ушибся или потерял сознание, но тут же услышал, как щелкнул затвор пистолета. Доктор готов был ко всяким случайностям.
– Кто?– повелительно крикнул он,когда я остановился от него в двух шагах.
– Хомяков,– ответил я.– Вы не ушиблись?
– Как будто нет.
– Ну вот и великолепно! А помните, как вы боялись прыгать?
– Было, было…– И Доктор упругим движением вскочил на ноги.
Я осветил его лучом фонарика. На нем была армейская шапка-ушанка с вдавлинкой вместо звезды, стеганый ватный костюм и солдатские кирзовые сапоги.
– Выключите фонарь,–сказал он мне и протянул руку.–Здравствуйте, Хомяков! Жребий брошен! Точь-в-точь, как в американском кинобоевике…
Я почувствовал,что рука Доктора по-прежнему была в тонкой перчатке.Доктор сунул пистолет в карман.
Я спросил:
– Кто вас провожал?
– Гауптман… А кто там вытанцовывал над огнем?
– Один из тех шести,–ответил я.– Он достал машину.Сам за шофера.Он сейчас подойдет.
Доктор угостил меня сигаретой,осветил зажженной спичкой мое лицо и спросил:
– Куда мы сейчас?
– В Москву. Куда же еще? Я ведь сообщил, что все подготовил.
– Понимаю, понимаю.– И он, пыхтя дымом, поглядел по сторонам.
Подошел майор Петрунин.
– Познакомьтесь,– предложил я.