Конец осиного гнезда. Это было под Ровно(изд.1970)
Шрифт:
Литературная обработка
М. БЕЛАХОВОЙ
РЕПЕТИЦИЯ
Ранним утром в апреле 1942 года на Тушинском аэродроме собралась группа будущих партизан. Сегодня все должны подняться на самолете
Я понимал, что это не трусость. Все эти люди добровольно пошли в партизаны и знали, каким опасностям они будут подвергаться там, в тылу врага. Из многих желающих попасть в отряд были отобраны лишь пятьдесят таких, которые наверняка не подведут,не струсят.Сейчас волновались все, но тот, кто впервые прыгал с парашютом, знает, что волнение при этом обязательно и законно.
Я посмотрел на часы– ждать еще целых тридцать минут.
Неподалеку от меня сидел Александр Александрович Лукин. Он был назначен в наш отряд начальником разведки.Лукину тоже, видно, было не по себе: он курил одну папиросу за другой.
– Александр Александрович!– нарочно громко,чтобы все слышали,обратился я к нему.– Что-то вы многовато курите? Неприятно все-таки прыгать с высоты, страшновато?
Лукин сразу понял, что этот разговор, явно интересующий всех, я завел умышленно.
– Да ведь что ж,Дмитрий Николаевич,страшно не страшно,а прыгнуть придется! –ответил он.
Все притихли, прислушиваясь к нашим словам.
Показалось удивительным: как это командир откровенно говорит, что боится прыжка! А я воспользовался установившейся тишиной и начал свой рассказ, рассчитывая на оставшиеся полчаса томительного ожидания:
– Вам всем,конечно,это в новость. Ну, а я старый парашютист.У меня сегодня будет третий прыжок. Первый раз я прыгал давным-давно, в 1907 году, когда о парашютном спорте и слуху не было. Жил я тогда в Белоруссии, в большом рабочем поселке Бежице. В праздничный день Николы мой отец был именинником и позвал к себе гостей.Гости все пожилые люди,ну и, конечно,мне, восьмилетнему мальчишке, было с ними скучно. Я воспользовался суматохой в доме, стащил у отца табачку, взял селедку, отрезал кусок именинного пирога и с этими гостинцами отправился в гости к сторожу пожарной каланчи, которая стояла рядом с нашим домом.
Сторож, старик Гаврилыч, был моим давним приятелем. Я до смерти любил слушать его рассказы о всяких былях и небылицах и частенько коротал с ним время на пожарной каланче, откуда поселок наш был виден как на ладошке.
Гаврилыч отведал пирога с рыбой, похвалил его, покушал селедочки и, уже свертывая себе «козью ножку», начал длинную сказку про ковер-самолет. Так сидели мы с ним вдвоем на каланче час или два. Гаврилыч устал говорить и задремал.От нечего делать я тоже решил закурить, свернул цигарочку и, важно попыхивая ею да задыхаясь с непривычки, стал похаживать по площадке каланчи. Смотрю– внизу отец! Грозится палкой и направляется к вышке. Я понял, что порки мне не избежать.Во-первых, он запретил лазить на каланчу, а во-вторых, увидел, что я курю.
Что делать? Как избежать расправы? Тут мне попался на глаза большой брезентовый зонт. С ним обычно жена Гаврилыча сидела на рынке в солнечные или дождливые дни:она торговала семечками. Как-то я спросил Гаврилыча, зачем он держит на каланче этот зонт. Гаврилыч, хитро подмигивая одним глазом, ответил мне: «Это,брат,важная вещь.Могет загореться сама каланча. Загорится, скажем, снизу, ну, как я по лестнице сойду? Вот я
возьму этот зонт и с ним спрыгну».Гаврилыч говорил это шутя, но я, как увидел отца, испугался, недолго думая схватил зонт, раскрыл его и… прыгнул с каланчи. Ох, и страшно же было!
Зонт, правда, я не выпустил и с ним в руках упал на крышу соседнего дома. Ушибся довольно сильно,но об этом тогда думать не пришлось. Потер разбитые и расцарапанные колени, соскочил с крыши и побежал за угол. Оттуда стал наблюдать…
Отец был уже на вышке каланчи. Вижу, подошел к нему Гаврилыч и, показывая на зонт, который я оставил на крыше, что-то объясняет.
Потом отец скрылся с вышки: видимо, решил найти меня. Я дал ходу– убежал за три улицы от дома. Но вечером пришел домой и как следует был наказан.
Так я прыгал с парашютом первый раз в жизни. Видите, я, стало быть, пионер парашютного спорта.
Рассказывая, я заметил,что слушатели повеселели.Взглянул на часы– осталось еще десять минут. Можно продолжать:
– А во второй раз я прыгал с настоящим парашютом и с настоящего самолета. Это было недавно, в августе 1941 года, когда только что началась война. Я должен был переправиться с отрядом в тыл врага. Меня спросили, могу ли я прыгнуть с парашютом. Не моргнув глазом, я ответил, что это, мол, мне не впервые,и тут же поехал на аэродром.В пять минут мне объяснили, как раскрывать парашют, подняли в воздух на «У-2», и я спрыгнул. Признаюсь, страшновато было.Потом оказалось, что подготовка эта ни к чему: в тыл врага мы перешли пешком. Ну, а сейчас попробую прыгнуть в третий раз. И скажу вам по совести: опять волнуюсь. Но зато: два прыжка– и мы в тылу у немцев! Сегодня– один, через несколько дней– другой, и– за работу. Ну, а сейчас к делу. Вон за нами уже идут.
Мои воспоминания, видимо, развлекли товарищей. Им стало как-то легче: раз волнуется сам командир, значит, ничего в этом позорного нет.
Мы направились к самолетам.
Прыжки прошли удачно, но не без приключений. Я «придеревился» – опустился на огромную березу. Парашют зацепился, пришлось его отстегнуть и по стволу спуститься вниз.
Один товарищ повис между двумя деревьями.Это было неподалеку от аэродрома. К нему подбежали, кричат:
– Раскачайся, зацепись за дерево и спустись!
Тот пробует раскачиваться, но у него ничего не выходит. Тогда собравшиеся внизу взяли свободный парашют, растянули его на руках и стали объяснять:
– Отстегивай парашют, прыгай!
Незадачливый парашютист прыгнул, как циркач в сетку.
С аэродрома в Москву мы поехали на грузовике. Был уже полдень, но улицы столицы казались пустыми. Тверской бульвар, Советская площадь, которые в мирное время были заполнены малышами с мячиками, прыгалками, трехколесными велосипедами, теперь были безлюдны. Ребята с матерями и бабушками эвакуированы на восток, в безопасные районы. Эвакуированы и многие заводы и учреждения. Столица наполовину опустела. Гитлеровцы в ту пору были отогнаны от Москвы на двести-триста километров, но еще продолжались налеты немецкой авиации.
Подготовка к перелету в тыл врага подходила к концу. Правда, готовились мы недолго, всего около месяца. В лесу, недалеко от города, разбили лагерь и там проводили занятия по стрельбе и топографии. Провели даже саперные занятия: строили плоты и переправлялись на них через озеро, находившееся вблизи нашего лагеря.
Как командир отряда я пользовался каждым случаем,чтобы поговорить с людьми о будущей партизанской жизни. Я был опытнее других.С августа сорок первого по февраль сорок второго года я командовал партизанским отрядом в Белоруссии, в Брянских лесах. Я рассказывал товарищам о трудностях, которые нас ожидают. Говорил о риске для жизни, но не запугивал: