Конец российской монархии

Участок для проведения предстоящей операции был выбран такой, где сравнительно легко было осуществить прорыв и где имелась возможность развить наступление. Подход же подкреплений противника был бы наиболее затруднителен. Кроме того, при выборе участка учитывалось наличие условий, позволяющих сохранить в тайне все сложные и длительные работы по подготовке прорыва. Выбор участка с этой точки зрения оказался идеальным. Противник до самого последнего момента не заметил нашей подготовки, ведущейся несколько месяцев, что позволило сосредоточить здесь огромные боевые запасы, артиллерийские батареи и другие боевые средства.

Правильность выбора места прорыва полностью подтвердилась, когда во время революции наши войска, несмотря на полную потерю своей боеспособности и деморализацию, с невероятной легкостью и почти без потерь пробили здесь австрийский фронт.

Что касается определения времени прорыва, таковое обусловливалось накоплением на данном участке запасов и средств, достаточных для его осуществления, что в свою очередь зависело от времени, необходимого для их создания и доставки на фронт. Располагая сведениями о производительности нашей военной промышленности и данными о заготовках за границей и принимая во внимание провозную способность нашего северного пути, генерал Алексеев установил, что достаточное количество боевых средств и запасов на участке прорыва не может быть сосредоточено ранее начала 1917 г. При этом учитывался и значительный резерв запасов на тот случай, если бы пришлось в течение 1916 г. предпринять для отражения возможных атак противника операции, связанные с значительными расходами боевых припасов.

Сделав все необходимые расчеты и учтя климатические условия, генерал Алексеев окончательно назначил для прорыва на Юго-Западном фронте март 1917 г. Именно к этому сроку были приурочены все приготовления.

Не в наших, конечно, интересах было предпринимать в течение всего периода времени подготовки к прорыву на Юго-Западном фронте, т. е. с осени 1915 г. и до весны 1917 г., какие бы то ни было наступательные операции значительных размеров, ибо восстановление боеспособности армии и накопление запасов шли по известным причинам чрезвычайно медленно. Всякая крупная операция на нашем фронте в течение 1916 г. могла отдалить назначенный для главного прорыва срок. Однако нельзя было не считаться, с одной стороны, с возможностью какой-либо значительной наступательной операции противника, а с другой — с необходимостью проведения операций, обусловленной нашими союзническими обязательствами.

И действительно, дальнейший ход военных действий показал, сколь правильным было предусмотреть при подготовке к главному прорыву известный резерв запасов для вышеуказанных целей, ибо в течение 1916 г. волей-неволей пришлось предпринять две крупные операции, выполняя свой союзнический долг.

В феврале 1916 г. немцы предприняли решительную наступательную операцию в районе Вердена. Так как положение на французском фронте стало тотчас же критическим и продолжало ухудшаться с каждым днем, мы вынуждены были для отвлечения немецких сил предпринять крупную наступательную операцию на Северо-Западном фронте в районе озера Нарочь в марте, в самую весеннюю распутицу. Северо-Западный фронт был выбран потому, что находился ближе всего к источникам пополнения боевыми запасами, каковые к моменту начала этой операции далеко еще не были восстановлены после нашего отступления в 1915 г.

Операция значительно облегчила положение у Вердена, где немцам, несмотря на их невероятную настойчивость, прорыв не удался и где они понесли громадные потери. Но и нам операция у озера Нарочь, по выражению Людендорфа, «захлебнувшаяся в грязи и крови», стоила также немалых жертв.

15 мая 1916 г. австрийцы предприняли решительное наступление против Италии, где положение сразу же приняло катастрофический характер. Представители военной миссии Италии в Ставке так приуныли, что на них жалко было смотреть. Буквально говоря, для спасения Италии нам в срочном порядке пришлось перейти в наступление на Юго-Западном фронте, потому что он был ближе всего к Италии и давление на австрийцев именно здесь быстрей всего должно было бы отразиться на Итальянском театре военных действий, что на самом деле и произошло.

В самом начале июня войска генерала Брусилова стремительно атаковали австрийцев в районе Луцка и принудили их к поспешному отступлению. Так началось Брусиловское наступление 1916 г.

Избранный для главной атаки район Луцка находился значительно севернее участка фронта, предназначенного для прорыва весной 1917 г., и потому наступление у Луцка не демаскировало наши приготовления на этом участке.

Брусиловское наступление, сопровождавшееся прорывом австрийского фронта в нескольких местах, развивалось столь успешно, что уже в конце июля можно было надеяться достигнуть результатов, имеющих решающее влияние на весь ход войны. Однако нам этого не удалось, с одной стороны, потому, что к этому времени мы не успели сосредоточить на Юго-Западном фронте достаточно боевых припасов для операции таких размеров, с другой — потому, что австрийские части были заменены свежими немецкими войсками, и в начале августа наступление было окончено.

Хотя это наступление и не достигло решающих для всей войны результатов (на которые мы в его начале и не рассчитывали), поставленная цель, т. е. спасение Италии, была выполнена. Кроме того, выявилась столь значительная степень потери боеспособности и сопротивляемости австрийской армии, что в успехе готовящегося в марте 1917 г. решающего наступления мы не сомневались.

Ход военных действий на нашем сухопутном фронте в течение 1916 г. показал, сколь целесообразно было верховное оперативное руководство ими и сколь правильны были сделанные расчеты по подготовке нашего решающего наступления, приуроченные к весне 1917 г., причем военные действия в 1916 г. были так направлены, что ими не была демаскирована наша подготовка к решающему наступлению, которое в 1917 г. застало австрийцев совершенно врасплох.

Осенью 1916 г. Верховному командованию пришлось решать еще один важный вопрос оперативного характера в связи с присоединением к Антанте Румынии и выступлением ее против Германии. Уже с самого начала боевых действий дипломатия Антанты всеми способами и средствами старалась привлечь на свою сторону Румынию и заставить ее принять участие в войне.

Помимо нашего посланника в Бухаресте А. С. Паклевского-Козела, пользовавшегося в Румынии большим влиянием, другим деятельным «агентом» в этом вопросе был начальник Дунайской речной флотилии свиты его величества контр-адмирал М. М. Веселкин, сделавший из выступления Румынии свой point d’honneur (вопрос чести).

Дунайская флотилия, непосредственно подчиненная Верховному командованию, в начале войны состояла из судов Русско-Дунайского пароходного общества и нескольких канонерских лодок Черноморского флота. Первоначальная задача флотилии заключалась в военном снабжении Сербии по Дунаю, а после занятия Сербии противником деятельность ее личного состава, и в первую очередь ее начальника адмирала Веселкина, сосредоточилась на побуждении Румынии к выступлению.

Контр-адмирал Веселкин — любимец государя и всего флота, «истинно русский человек», душа нараспашку, остряк, решительно никому спуску не дававший и в карман за словом не лазивший, гуляка-весельчак и хлебосольный барин — как нельзя более подходил к такой деятельности. В его распоряжение было выделено на два миллиона рублей различных роскошных ювелирных изделий, которые он широкой рукой раздавал в виде «подарков» разным румынским деятелям и их женам, имевшим «право голоса» в вопросе выступления Румынии. Однако, несмотря на все усилия дипломатии и адмирала Веселкина, Румыния все время колебалась, главным образом из-за сильной боязни Германии, которая через посредство мощной румынской германофильской партии оказывала давление на румынское правительство.

Наше Верховное командование держалось противоположного мнения, считая выступление Румынии против Германии нежелательным. Генерал Алексеев справедливо полагал, что в этом случае, учитывая чрезвычайно низкую боеспособность румынской армии и полную ее неподготовленность к войне, главная тяжесть военных действий ляжет на плечи России. И это именно в то время, когда мы понесли большие потери при Брусиловском наступлении и когда наша подготовка к решительным операциям 1917 г. не была еще закончена.

События, последовавшие за вступлением Румынии в войну, полностью подтвердили опасения генерала Алексеева: румынская армия с молниеносной быстротой была разбита наголову и нам пришлось протянуть свой сухопутный фронт до самого Черного моря, выделив для этого значительные силы, во главе которых был поставлен один из лучших наших военачальников генерал Щербачев.

Однако вопрос присоединения Румынии к Антанте мог рассматриваться и с иной точки зрения: эта страна с ее громадными хлебными, а главное, нефтяными богатствами представляла для Германии — особенно к концу войны, когда ее запасы истощились, — весьма лакомый кусок, и потому следовало ожидать, что немцы, если им не удастся привлечь ее на свою сторону, неминуемо ее просто-напросто завоюют. Именно поэтому дипломатия стремилась «оторвать» Румынию от Германии и привлечь ее на сторону Антанты. (Правильность таких действий полностью подтверждена опубликованными мемуарами немецких военачальников, из которых явствует, что завоевание Румынии определенно входило в планы войны германского командования.)