Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн
Шрифт:
Средней конницей считались драгуны. В 1805 г. их было 30 полков, в 1811 это число сократилось до 24 (6 полков переформировано в легкоконные), а в 1815 насчитывалось всего 12 драгунских полков (299, с. 21—40).
В лёгкую кавалерию входили конноегерские, гусарские и легкоконные части.
Конные егеря: в 1805 г. в армии числилось 26 полков. В 1808 сформировано ещё 2; в 1810 — 1; в 1811 — 2. Гусары: в 1805 — 12 полков; в 1813 — 14; в 1815 — 7 (335, с. 19-29).
Легкоконники: в 1811 г. было решено сформировать 9 легкоконных полков. Собственно французских получилось только 6 — 2 были польскими, а 1 (№ 9), хотя изначально планировалось создание его на базе 30-го конноегерского, на деле был почти целиком укомплектован немцами, и потому
Декретом от 1803 г. определялось, что все кавалерийские части французской армии должны состоять из 4 эскадронов или 8 рот. Численность рот была различной: в тяжёлой и средней коннице — около 90 всадников, а в лёгкой — до 120—130. Однако перед походом на Россию все полки, квартировавшие в Германии (включая тяжёлые), были доведены до 1100 человек, в роте — до 125.
В 1811—1812 гг. частям линейной кавалерии придавалось по 1 (пятому) запасному эскадрону. Многие полки воевали далеко не в полном составе и насчитывали 3, а то и 2 эскадрона. Роты в эскадронах имели только чётные или только нечётные номера. В 1-м эскадроне — 1 и 5 роты; во 2-м — 2 и 6; в 3-м — 3 и 7; в 4-м — 4 и 8. В драгунских и легкокавалерийских полках линейной конницы первая рота всегда была элитной, туда набирались наиболее подготовленные и храбрые солдаты.
Вооружение кавалеристов состояло из двух пистолетов и клинка: палаша для тяжёлой и средней конницы, сабли — для лёгкой; их обеспечивали облегчённым мушкетом со штыком (для драгун и части кирасир и карабинеров) и укороченными карабинами, часто также снабжёнными штыками (для лёгкой кавалерии, кирасир и карабинеров). Пиками снабжались первые шеренги строя в легкоконных полках. Вооружать ими стоящих позади улан не было смысла, поскольку они не смогли бы достать противника, находясь во 2-й шеренге, так как длина пики составляла примерно 2,75 м (299, с. 39). Поэтому обычно уланы, вооружённые пиками, не имели карабинов и назывались пикинёрами, а всадники, находящиеся во 2 шеренге — карабинерами.
Вооружение французских кавалеристов не было единообразным и часто не соответствовало установленным стандартам. Иногда оружие — клинковое и огнестрельное — было иностранного производства, купленное либо взятое в бою в качестве трофея.
Двухшереножный строй, применявшийся отдельными кавалерийскими частями ещё в Семилетнюю войну (271, с. 33), к концу XVIII в. уже был официально признан и закреплён уставами для всех европейских регулярных конных полков. Благодаря небольшой глубине строя, теперь не было нужды ставить всадников в ротные и эскадронные построения. Основной тактической единицей стал взвод (2 взвода составляли роту). Во Французской армии во взводе насчитывалось, в среднем, 30—60 всадников, выстраивавшихся в 2 шеренги от 15 до 30 рядов.
Тактика французской конницы изначально ничем не отличалась от тактики любой другой европейской кавалерии. Применялся развёрнутый строй, обычно в 2 линии, где взводы стояли в шахматном порядке или в затылок, и колоннами, глубина их определялась командирами в зависимости от условий местности. Наполеон впервые стал сводить кавалерию в отдельные бригады, дивизии и корпуса. По его мнению, это давало ей возможность маневрировать в бою независимо от пехоты. В сражении старались не ставить кавалерию вперемежку с пехотой из тех же соображений.
Французская кавалерия на протяжении всего периода Наполеоновских войн постоянно страдала от нехватки лошадей. Лучших коней раздавали в тяжёлые и лёгкие полки, а драгуны были вынуждены довольствоваться незначительными поставками, к тому же неважного качества. Это вынуждало командование формировать пешие драгунские дивизии: 1803 год — в Булони; 1805 — в Рейне и в Италии; 1806 — в Германии (299, с. 16). Лишь после разгроме Пруссии (1806 г.), эти части были укомплектованы трофейными немецкими лошадьми.
Непрерывные войны не давали времени в достаточной степени подготовить и обучить французских кавалеристов. Вновь сформированные
эскадроны, пройдя кратковременные сборы, отправлялись к месту боевых действий. Слабо обученными новобранцами доукомплектовывались также «старые» полки, понёсшие потери в сражениях.Всё это вынуждало французское командование иногда прибегать к новой, доселе не практикуемой тактике. Для прорыва неприятельского фронта выстраивались чудовищной величины колонны. Впервые этот способ боя был применён при Экмюле (1809) (260, с. 322), когда 10 кирасирских полков были выстроены в 5 линий, расстояние между которыми составляло всего 60 ярдов (менее 60 метров).
В такой тесноте всадники не могли двигаться быстрым аллюром и вынуждены были идти рысью. Кирасиры непременно должны были понести огромные потери от огня артиллерии, но, несмотря на это, атака увенчалась полным успехом. Генрих Росс о ней вспоминает:
«…а кирасиры волной надвигались по равнине на ряды австрийской пехоты, прорывали их и брали в плен целые роты и батальоны. Конечно, и вражеский огонь оказывал своё действие: железные шлемы взлетали на воздух, падали люди и лошади; но представьте себе только, как масса в 10— 12 кирасирских полков, отлично использованная, передвигается, точно на маневрах, прорывает неприятельские ряды и решает исход битвы» (114, с. 313).
Успешно такие же атаки были проведены, например, под Ваграмом (1809 г.) и Дрезденом (1813 г.). Но аналогичный опыт, повторённый под Лейпцигом (1813 г.), несмотря на первоначальный успех, в целом закончился неудачно (260, с. 321):
«В первый день Лейципгской битвы (4 октября 1813 г.) около полудня кавалерия генерала Латур-Мобура, состоящая из кирасир и драгун, произвела решительную атаку на центр союзной армии.
Французская кавалерия прорвала корпус Евгения Вюртембергского, рассеяла дивизию Вышницкого, овладела 30 орудиями, опрокинула лёгкую гвардейскую кавалерийскую дивизию и быстро неслась вперёд к плотине на прудах при деревне Гocce.
Дело казалось проигранным; но благодаря распоряжению императора Александра I, успех был вырван из рук французов. Генерал Сухозанет с быстротой выдвинулся вперёд со 112 орудиями, и с ними открыл смертоносную стрельбу с фронта против неприятеля, а лейб-казаки, составлявшие конвой государя, были поведены в атаку на фланг неприятельской колонны. Для производства этой атаки граф Орлов-Денисов провёл полк в один конь через находившуюся тут весьма узкую гать, по которой сам переехал первый, выстроил в боевой порядок 1 эскадрон, за которым построились 3 остальные и, воспользовавшись отлогостью местоположения, повёл полк вперёд. Проехав некоторое пространство, он заметил, что казаки не совсем хорошо равнялись, почему остановил их и ободрил кратким приветствием и напоминанием об их долге. К счастью, французские батареи не могли вредить казакам и беспрерывный град картечи пролетал над их головами. Перенесясь далее выстрелов сих батарей, находившихся на левом его крыле, граф Орлов-Денисов увидел, что смелое движение его освободило лёгкую кавалерийскую дивизию от натиска преследовавших в рассыпную неприятелей, которые возвратились к своим колоннам и русская дивизия примкнула к флангу казаков. Граф Орлов ринулся на французскую конницу и, несмотря на малочисленность донцов, её опрокинул» (236, с. 97—98).
В данном случае, автор рисует несколько упрощённую схему сражения. На самом деле, честь отражения атаки принадлежит отнюдь не одному лейб-гвардии казачьему полку. Его поддержали уже отправившиеся к тому времени кавалеристы русской лёгкой гвардейской дивизии, а чуть позже — многочисленная пехота (211, с. 178).