Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия

«Особость» социально-экономических позиций внутри консерватизма проявляется лишь у некоторых «новых консерваторов» скорее как следствие других присущих им программных установок – евроскептицизма, популизма, оппонирования властному истеблишменту. Однако в тех случаях когда «новые консерваторы» активно используют популизм и приемы всеохватности, в их позициях зачастую проявляется и левая составляющая. Как подчеркивает британский эксперт, программа [французского] Национального фронта схожа с социалистическими: они поддерживают государственное производство, субсидии. То же самое касается и Партии независимости, и Партии свободы в Нидерландах, и Лиги Севера в Италии: в экономическом плане эти партии придерживаются более левой политики.

Особый случай – вариант консерватизма в некоторых посткоммунистических странах, в которых (по инерции памяти о «коммунистической» системе социальной защиты) понимание «социального консерватизма» близко к российскому, тогда как, например, в США и Великобритании оно обозначает «архаичный» консервативный контекст. Консервативные партии в этих странах (Фидес в Венгрии, «Право и справедливость» в Польше) по большинству вопросов придерживаются правых позиций, однако в их социальной политике имеются левые и даже перераспределительные черты. По мнению американского эксперта, в Польше консерватизм Качиньских включал в себя патерналистский патронаж, полагая, что государство обязано заботиться о всех социальных нуждах граждан… Именно благодаря протекционизму и обещаниям защитить бедных они получили голоса.

Успехи социально-экономической политики либерал-консерваторов очевидны – от подъема разоренной Европы до успешной структурной перестройки западной – в целом мировой – экономики. Именно эта социально-экономическая политика создала основу для качественного развития западных обществ и ценностных сдвигов в них, которые описаны в предыдущем разделе.

Однако та же политика стала причиной глобального финансово-экономического кризиса 2008–2009 гг., углубившего раскол между крупными консервативными партиями и «новым консерватизмом». И социально-экономическая политика – не главная причина этого раскола: напротив, как показано выше, в этой сфере достаточно широка зона консенсуса. Дело еще и в том, что в условиях кризиса возросла значимость в политической конкуренции других сфер, насыщенных ценностным содержанием: религии, морали, миграционной политики.

Размежевания внутри консерватизма

Главная причина кризиса традиционного партийно-политического истеблишмента – разочарование общества в его способности обеспечить социально-экономическую стабильность. Иначе говоря, социально-экономическому курсу либерал-консерваторов (равно как и социал-демократов-центристов) общество прощало многое, в том числе отход от прежних позиций, но лишь постольку, поскольку этот курс обеспечивал рост уровня и качества жизни. Кризис поставил под вопрос правомочность такой «двухцентричной» системы. Подъем «новых правых» – реакция, направленная не столько против «системных консерваторов», сколько против кризиса традиционной партийно-политической системы. С таким подходом солидарны эксперты из разных стран.

Американский эксперт подчеркивает, что общий знаменатель – это отрицание политического класса в целом… Новые консерваторы говорят о том, что все политики одинаковы, они коррумпированы и не заботятся о населении. Но консерватизм ли это? Это мне напоминает скорее популизм, отрицание элиты.

Британский эксперт считает, что системный кризис более свойственен политической структуре в целом, а не консерватизму как таковому, в том числе из-за экономических проблем. Французский эксперт подчеркивает, что популярность [Национального фронта] объясняется провалом правительственного курса и ни в коем случае – не популярностью консервативных идей во французском обществе.

Эксперты консенсусно признают изменение в базовых подходах и ценностях современного консерватизма. Однако большинство из них видят в таких изменениях естественный и скорее позитивный процесс. Также единодушно признается, что консерватизм не отрицает перемен как таковых и не стремится повернуть время вспять – подобную реакционность, по их мнению, не примет большая часть общества. Эксперты подчеркивают, что политический консерватизм должен идти в ногу со временем, отвечать на запросы общества. Как подчеркивает британский эксперт, чтобы быть хорошим консерватором, нужно в первую очередь быть хорошим политиком.

Главная особенность консерватизма в определении экспертов – органический, постепенный характер перемен, причем в согласии с обществом. «Рецепт» от американского консерватора: эволюционные перемены и, главным образом, не через правительственные действия, а через эффективность рынка и массовой демократии, и уточнение от его бразильского коллеги: уступать [переменам] таким образом, чтобы они стали постепенными и органическими.

Вместе с тем многие эксперты признают наличие проблемы: отвечая на актуальный общественный запрос, консерваторы действительно отходят от привычных для их электората ценностей, особенно в том, что касается «культурного» консерватизма. У французского эксперта, стоящего на позициях «нового консерватизма», формулировка этой проблемы предельно остра: Все, что мы любили раньше, мы ненавидим сейчас. Ему вторит бразильский эксперт: С точки зрения консерватизма, у современного общества «нет морали» – она сводится к социальной аномии. Необходимо вернуть традиции, традиционные роли, социальные поведения, близкие к природе и сущности человека. В представлении испанского эксперта, просить консерватизм отодвинуть Мораль на второй план, было бы эквивалентно требованию безоговорочной капитуляции.

Для описания феномена размежеваний в консервативном лагере необходимо уточнить некоторые определения.

Понятия «консервативный» и «правый» не имеют четких критериев, тем более что в политическом дискурсе разных стран их употребление существенно различается. Самоопределение партии как «правой» в старой Европе практически невозможно. Лишь в посткоммунистических странах, где политическое пространство размежевывалось после засилья коммунистической идеологии, оно допустимо как обозначение «антикоммунистической» идентичности партии (Dalton et al., 2011, р. 128–130). Самоопределение в качестве «консервативной» силы, по данным нашего экспертного исследования, общепринято в США и Великобритании (в двухпартийных системах, где это определение выступает идентификатором более «правой» политической силы), но выходит из употребления в других странах, поскольку понятие «консервативный» ассоциируется с прошлым, застоем, иммобильностью. Эту тенденцию особенно часто отмечали французские эксперты: Во Франции консерватизм приобрел негативный смысл, так как он в большей степени означает отказ от эволюции в таких сферах, как политика, экономика, социальная сфера, но упоминалась и их германскими коллегами. Напротив, иногда правые и крайне правые партии и политики публично называют себя «консерваторами» именно для того, чтобы отмежеваться от упреков в реакционности и придать себе больше внешней респектабельности.

«Медианная» политическая база крупных политических партий в отечественном дискурсе чаще всего называется «мейнстримом»: так характеризуется консерватизм статусных политических сил и медианного избирателя, расположенного в правом центре политического спектра. Фактически это и есть традиционный западный консерватизм в современной инкарнации, продукт естественного развития политической доктрины, регулярно подвергающейся испытанию электоральной практикой. В дальнейшем такой консерватизм мы будем именовать «системным».

Сложнее положение с определением альтернативных этой традиции течений, имеющих консервативную составляющую. В их трактовке консервативных ценностей больше традиционного, или старого. Однако по своей «политической генетике» – это новые политические движения, главной причиной подъема которых стал кризис традиционного партийного истеблишмента. Такие движения атаковали привычную политику как слева, так и справа. На наш взгляд, этот институциональный параметр важнее содержания политических платформ «альтернативных» консерваторов, тем более что и по времени создания большинство последних моложе системных консервативных партий.

Уместно еще одно уточнение. Либерально-консервативный синтез, продуктом которого являются сегодня системные правоцентристские партии, приводит ряд отечественных исследователей к необходимости делить их на «все же консервативные», «скорее либеральные» и «консервативные только по названию» (определения наши). Однако такое деление представляется несколько искусственным. Корректнее, в духе типологии партий Гюнтера – Даймонда (Gunther, Diamond, 2003, p. 167–199), трактовать большинство из них как программные электоралистские и различать их по степени проявления консервативной составляющей в программе, не образуя, однако, принципиально различных видов.