Констанция (Книга 2)
Шрифт:
– Мама, - попросила Колетта, явно скучая за столом, - вы не позволите мне выйти прогуляться в сад? Франсуаза Дюамель хмыкнула и покосилась на дочь.
– Я составлю тебе компанию, - тут же нашлась Констанция, уже уставшая от долгого сидения в кресле.
Глаза Колетты засветились радостью. Ей льстило, что такая блистательная девушка, о которой она столько слышала, составит ей общество в прогулке по саду.
– Я благодарна вам, мадемуазель.
– Не стоит, - Констанция двинулась к выходу. Констанция смотрела на Колетту и поражалась: такая небольшая разница в возрасте и такое разительное
Констанция поняла, что окажись Колетта на ее месте в те времена, когда она жила в доме Реньяров, то с девочкой не считался бы ни один из братьев, ни один из бандитов. Только теперь Констанция поняла, какой силой обладает, если ей могли повиноваться отпетые негодяи и люди, не знающие жалости.
А Колетта тем временем болтала о всякой чепухе, которая уже незанимала ум Констанции добрых пять лет. Но у девочки был и другой опыт, не известный Констанции, ведь ей самой никогда не доводилосьвоспитываться в пансионе. А Колетта говорила только о нем, ведь всущности и не знала другой жизни.
– Там ужасно неинтересно!– говорила Колетта и тут же задумывалась, поскольку не знала, как назвать ей Констанцию, ведьприходилась той тетей, а называть ее "дорогая племянница" у девочкине поворачивался язык.
Но ты же там многому научилась?– спросила Констанция.
– Учить-то там учат, - пожаловалась Колетта, - но толку отэтого никакого. Ну невозможно же научиться танцевать, танцуя сосвоей подругой! Для этого нужен юноша, - слово "юноша" прозвучало в устах Колетты как "старик".– Вы мне так нравитесь!– с восхищением внезапно произнесла Колетта.
– Что же во мне необычного?
– Вы красивая, ваше платье нарядное, не то что те, которые заставляют носить меня в пансионе. Это довольно глупо, - некстатизаметила Колетта, - но я ужасно боюсь темноты. А у нас в комнате, когда ложимся спать, гасят все свечи и тогда мне кажется, что я совсем одна-одинешенька осталась в этом мире.
Дать какой-нибудь дельный совет девочке, боящейся темноты, Констанция не решилась.
"Сейчас она начнет рассказывать, что боится мышей или даже пауков" подумала Констанция и не ошиблась.
– Я вам скажу по секрету, в нашей комнате живет крыса. Она выходит ночью, когда все, кроме меня, спят. Однажды она даже попыталась устроиться греться у меня в ногах.
– Какая мерзость!– в сердцах произнесла Констанция.
– Да, а каково было мне! Я думала сперва, что это кот, ведь втемноте не разберешь - пушистое и теплое. И только потом я вспомнила: откуда взяться коту в спальне? Я закричала и разбудилавсех. Это и впрямь была крыса, она сидела у меня на кровати и, сложив на груди лапки, смотрела на меня. А потом убежала, и я еебольше не видела, наверное, крысу напугал мой крик.
Констанция уже начинала скучать в обществе Колетты, ведь вместо рассказа о придворной жизни ей приходилось слушать о какой-то крысе, забравшейся на кровать воспитанницы пансиона.
"Уж лучше бы я осталась в гостиной, - подумала Констанция, - там узнала бы что-то новое".
А Колетта тем временем испытывала прилив нежных чувств к Констанции.
– Говорят, вы умеете стрелять?– с восхищением спросила девочка, опасливо косясь на свою спутницу.
– В этом нет
ничего сложного, это не труднее, чем продевать нитку в иголку.– А я бы умерла от страха, - призналась девочка, - если бы меня окружили в доме бандиты.
"Да кому ты нужна такая?" - подумала Констанция, но вслух сказала:
– Я тоже страшно боялась, ведь они могли в любой момент ворваться в дом!
Но потом, спохватившись, спросила:
– А кто тебе рассказывал об этом?
– Моя мать.
– А ей кто рассказал об этом, не знаешь?
– Графиня Аламбер, наверное.
И Констанция принялась по крупицам выпытывать у Колетты то, что ей известно о ее прошлой жизни. Оказалось, история Констанцииобросла такими душещипательными подробностями, что и впрямь превратилась в легенду. Девочка рассказывала и рассказывала, присовокупляя все новые и новые детали. Но и без них Констанция без труда разобралась бы, кто же постарался рассказать о трагической вражде между Реньярами и Абинье этой не очень-то смышленной девочке.
"Конечно же, это графиня Аламбер, - в душе обозлилась на нее Констанция.– Если же и баронесса, пересказывая при дворе о том, что случилось со мной, добавит от себя несколько деталей, то я в конце концов, сама не узнаю, о ком говорят - обо мне или о ком-то другом".
Самое печальное, что в рассказе Колетты Виктор Реньяр выглядел не отъявленным мерзавцем, наделенным лишь крупицей жалости, а эдаким благородным злодеем, лишившимся земли и имения, пожертвовав ими для того, чтобы поквитаться с заклятым врагом своего отца.
И Констанция, чтобы как-то остановить девочку, дать ей разобраться во всем, сказала:
– А ты можешь представить себе, дорогая, что человек, называвший себя моим кузеном, Виктор Реньяр, убил собственного отца лишь потому, что он благословил мой предстоящий брак?
Но к удивлению Констанции девочка сказала:
– В Париже случается и не такое. Здесь бывает, родители убивают детей...
Наверное, последняя мысль прочнее всего и засела в несмышленной головке Колетты и ее собственная мать казалась ей чудовищем, способным задушить собственную дочь.
– А что бы ты сделала на моем месте?– спросила Констанция.
Девочка не долго думала.
– Мне бы пришлось выйти замуж за Виктора. Констанция в очередной раз удивилась наивности своей юной родственницы, ей бы даже не пришло в голову обдумать план сопротивления. "Пришлось бы" - вот и все, на что она была способна.
– А если бы он схватил тебя и потащил, а у тебя в руках был нож,ты бы смогла ударить?
– Нет, что вы, - испугалась Колетта, - я даже муху не могу убить, правда, один раз...– она растерянно улыбнулась, - я убила муху, а потом долго плакала.
– Почему?– Констанция обняла девочку за плечи.
– Потому что она тоже живая, а я убила ее просто так. Она жедаже не мешала мне.
– Ты странный человек, - подытожила Констанция, не находя более объемлющего определения.
– Я сама знаю об этом.
Девочка подошла к старому каштану и погладила его ствол так, как будто тот был человеком и мог что-то почувствовать от ее прикосновения.
– Тебе не холодно?– осведомилась Констанция. У Колетты уже посинели губы и зубы едва не стучали.