Константин Киба. Дилогия

— Чего налегся? Подальше отодвинься, — зло шепчет девчушка.

— Хм…

— Чего ты хмыкаешь, а? Слышал, что я сказала?

— А ты симпатичная. Но… Сколько тебе лет?

— Т…ты… совсем? Знаешь, кто я такая? — шипит она.

Пожимаю плечами:

— Избалованная дочка аристократа?

Шеки девчушки покрываются розовыми пятнами. Какая наивная простота. И что тут забыло это дитятко?

— Ты что… мне хамишь?

— Нет. Просто спрашиваю. Кстати, ты почему так напряжена?

Дыхание… Ритм сердца… Розовые щечки. Я знаю таких дам. Встречал не раз. Всю жизнь они живут в золотых скорлупках. Каждый их шаг контролируется. А они растут, не могут себе ничего позволить. Ни лишней заварной ватрушки, ни общения со сверстниками, ни… ласки. Что же случилось, что ее забросили сюда? Да, она не беляк, и скорее всего здесь не в меньшей безопасности, чем дома, но… Для этой девственницы окружение простого люда в новинку. Не говоря уж о… такой близости с мальчиками, сидящими совсем рядом.

Краем глаза заглядываю под ее стол. Ерзает ножками в белых чулочках так, будто сидит на иглах. Понятно. У девушек так бывает в определенном возрасте.

Кладу ладонь на ручку девочки. Маленькая, мягкая, аккуратная. Аристократка резко отдергивает руку. Брови ее лезут на лоб, она хлопает ртом. Пытается что-то сказать, но видимо не находит слов. Я ухмыляюсь и разворачиваюсь к себе, еще наглее оперевшись на спинку стула.

Может, заполучить себе в любовницы аристократку? Почему нет. Главное сделать это аккуратно, разобраться кто ее родители. Наживать себе еще больше врагов в мои планы не входит.

За моей спиной шипит кто-то маленький и злой:

— Я… я знаю, что ты сделал. Убийца. Думаешь крутой стал, можешь так с аристократкой разговаривать?

Морщусь:

— Помолчи, аристократка. Если хочешь, поговорим после занятий. Можно где-нибудь… наедине.

Улыбаюсь звукам шипения змеи, которой наступили на хвост.

Такие дамы, как она, любят легкую грубость. Хоть они и корчат недовольные рожицы, но в душе у них буря эмоций. Никто с ними так не разговаривает. Либо разговаривают, но кротко, почтительно и испуганно. Разумеется, я не говорю про близких и родственников. Ее папаша вполне может оказаться бытовым тираном-идеалистом, раз отправил свою дочь сюда.

— Кхе-кхе. Киба? Зерусса Аннета? Вы мешаете уроку. Так на чем мы остановились… Кто напомнит?

Толстяк поднимает руку.

— Учитель Мохан, вы говорили про очки влияния. Почему нам никто о них не рассказывает? Это странно…

Многие ученики смотрят на толстяка с удивлением, кто-то с возмущением. Еще бы, этот Мохан точно не говорил ни о каких очках влияния. Он рассказывал об истории возникновения СССР и каком-то «Октябрьском перевороте».

В спину мне снова тычет пальчиком Аннета. Выдыхаю, оборачиваюсь. Ее лицо немного изменилось. Будто повзрослело:

— Ты правда убил того силача? И подложил его голову Элеоноре?

Прекрасно понимаю, что Аннета и Элеонора из одного клана. Пожимаю плечами:

— А тебе правда тринадцать?

— Мне восемнадцать! — чуть ли не кричит девочка. Ближайшие ученики с возмущением смотрят… почему-то на меня.

— Не я, — усмехаюсь.

Аннета подозрительно щурится:

— Врешь?

Отвечаю вопросом на вопрос:

— Что со стариком? Он что, забыл, о чем говорил секунду назад?

— У него начинается деменция. Ему девяносто два, но он друг зама, вот и не увольняют.

Вот. Я же говорил. Избалованным девочкам аристократкам просто не хватает немного грубости. Заговорила совсем другим языком.

Смотрю на старика. Деменция? Это по-местному «болезнь старости»? Альвы этим не страдают, но у некоторых людей в Варгоне такое случалось. Правда, доживали до такого возраста немногие. В основном зажиточные. Один раз я целый месяц подмешивал знатному старику в еду настой лютолистника, чтобы развить эту болезнь побыстрее. В результате его свергнул родной брат, более угодный Шэйле.

— Кхе-кхе. Понятно-понятно. Вам не говорят о них, потому что сами должны во всем разобраться. Это важно. Как сказал Ленин…

— Как нам их заработать?! — перебивает старика толстяк.

Я достаю телефон, захожу в приложение школы. Именно тут я узнал, что у меня тридцать пять очков влияния. И, собственно, тут есть расписание и все. Ни справок, ни объяснений как, что и почему.

— А, это… Если ты одаренный боевыми качествами, то можешь вызвать любого одаренного в яму. Ставки любые. Если одаренный разумом, то на битву умов. В школе есть специальные соревновательные программы для этого. Это как помните, Хрущев еще говорил…

— А как очки заработать непробужденным?

— Непробужденным? Каким непробужденным? — хлопает глазами старик.

— Э-э-э, — теряется толстяк. — Ну нам. Белякам.

— За себя говори! — возмущается Аннета.

Толстяк смотрит на нее, но сразу же отворачивается:

Старик содрогается. Спал что ли стоя?

— А, непробужденные… Можете хорошо учиться — за отметку «отлично» вы получаете пять очков влияния. Или можете вызывать на поединок одаренного. Любого. Но состязания за очки влияния между неодаренными запрещены.

— Чо? Но почему?! Как мы можем соревноваться с одаренными?

Старик кряхтит:

— Получайте отличные отметки. Многие так поднялись. Правда, смысла в этом немного.

— Э-э-э…

— Давно доказано, что соревновательный дух подталкивает пробуждение. Вот и соревнуйтесь, как хотите. Очки влияния можно передавать между участниками школы. Кроме охраны. А учителя могут разменивать их на валюту.

Старик не отвечает. Стоит десять секунд, смотрит в стену. Наконец говорит:

— За очки влияния можно многое. Даже с учителями разрешено торговаться. За оценку повыше или небольшой отгул. Можно даже пораньше уйти на этаж повыше. Но это дорого.

— Так вот как буржуи попадают наверх раньше всех! — кричит какой-то мальчишка, поглядывая на Аннет.

Слышу позади недовольное сопение. Хм, похоже ее никто не торопится повышать наверх. Поэтому она еще здесь.

Старик качает головой:

— Официально, всем, кроме учителей, запрещено менять очки влияния на деньги. Это уголовное преступление. Но почему-то всегда находятся люди, желающие поделиться очками влияния с влиятельными людьми этажом ниже. Я давно говорил директору, что это непорядок. У нас тут уже даже бизнесмены появились… всякие. Специально не поднимаются выше, набивают себе очки влияния. Через четыре года выходят без диплома и снова поступают в школу. Одному ученику тут со второго этажа целых тридцать четыре года. Хотя всем известно, что пробуждение после двадцати… очень маловероятно.