Консул Тревельян

«Ты, пожалуй, прав, – откликнулся Тревельян, выйдя из оцепенения. – Пожалуй, мне стоит вернуться на станцию, отдохнуть и все обдумать. Ты готов, дед?»

«Я-то готов, но не забудь про нашего родного таракана. Ему спать давно положено, а он еще не спит и может без нас растеряться. Лучше его в отсек отконвоировать и в койку уложить».

«И в этом ты прав», – сказал Тревельян, направляясь к стене над террасой. Он добрался до входа в тоннель, прошмыгнул мимо стража и растаял в темноте прохода.

* * *

Через час с четвертью, вынырнув из недр саркофага, освежившись под душем и перекусив, Ивар сидел в своей каюте. На станции, как и в Рхх Яхите, царили ночь и тишина. В приемной камере дежурила Ольга Сигрид Хаменлинна, невозмутимая, как ее скандинавские предки. Ивар велел ей никого не тревожить – какие, мол, совещания ночью?.. – но дежурство не прерывать. Собственно, так и полагалось по инструкции, когда на планете пребывал агент – в данном случае, Винс Кораблев.

Открыв сейф, Тревельян вытащил контейнер с гипноглифом, посмотрел на него и сунул обратно. Сейчас он не нуждался в покое, даруемом непостижимой игрушкой лоона эо, – голова его была ясной, он ощущал прилив энергии и знакомое охотникам чувство близости добычи. Добыча – или, если угодно, разгадка – манила его, то мелькая в дебрях фактов, то погружаясь в темный омут домыслов; и если согласовать одно с другим, дикая местность превращалась в парк с кудрявыми рощами и ясными светлыми озерами.

Он думал о том, что инкарнология – новая наука, и здесь, как бывает всегда в сферах неизведанных и до конца не познанных, может случиться такое, чего заранее не предусмотришь. Например, эффект Грановского, ментальный маяк, позволяющий после первого контакта вновь и вновь возвращаться в разум носителя… Специалисты пока не объяснили данный феномен, равным образом и то, почему связь исчезает через некоторое время. Этот период составлял от трех-пяти дней до месяца и, вероятно, зависел от индивидуальных особенностей человека и его симбионта. Все, что инкарнологи могли сказать по этому поводу, сводилось к сакраментальной фразе: мозг равновелик Вселенной, и загадок в нем не меньше.

Вот и еще одна: в обличье арха Ивар терял паранормальную способность перемещаться сквозь пространство. Он не мог проникнуть в тот таинственный континуум, где даскины разместили сеть своих порталов, позволявших с равным успехом шагать от звезды к звезде или, как выразился дед, от стола к постели. Но телепортация – если назвать ее так – была лишь одним из дарованных ему талантов. Помимо этого, он обладал способностью входить в бессловесный контакт с любым инопланетным существом, считывать эмоции, проникать в сознание ментального партнера и даже в какой-то степени исследовать его мозг. Но, переселившись в арха, сохранил ли он в полной мере этот дар?.. Чего стоили его поиски, зондирование тысяч и тысяч существ, если проникновение в их разумы было недостаточно глубоким?.. Что он пропустил, где и когда ошибся?..

«Хватит заниматься самоедством, – беззвучно произнес Командор. – Ты знаешь, что делать».

«Знаю, – подтвердил Тревельян. – Я должен спуститься на Арханг в своем человеческом облике. Я должен продолжить поиск. Но теперь я знаю, с кого начинать».

Он поднялся и вышел из каюты. Двумя палубами ниже находился отсек со специальным оборудованием, какое могло понадобиться при высадке на планету с пригодной для дыхания атмосферой. Если не считать иглометов с парализующими иглами, здесь не было оружия, здесь хранились легкие скафандры, термокомбинезоны, скобы [22] , лазерные резаки, бинокли-дальномеры, газоанализаторы, маски с фильтрами, не пропускающими чужеродную микрофлору, и прочее в том же духе. Ивар облачился в комбинезон с подогревом, натянул сапоги и шлем, оснащенный передатчиком и прибором ночного видения, сверху набросил плащ-невидимку [23] . Затем повозился минуту, прилаживая на шее обруч транслятора – без него он мог произнести на языке архов лишь пару фраз, да и то с риском повредить горло.

22

Скоб – скафандр-оболочка на жаргоне астронавтов. Обеспечивает надежную защиту, снабжен искусственными мышцами, может служить средством транспорта, нападения и обороны. В отличие от боевого и других видов скафандров, не предназначен для эксплуатации в вакууме.

23

Плащ-невидимка – плащ из ткани, обладающей способностью к мимикрии.

Закончив приготовления, он вызвал по внутренней связи Ольгу Сигрид Хаменлинну.

– Надеюсь, не спишь? Будь готова принять Винса.

– Сейчас? – ответила инкарнолог в недоумении. – Вы ведь на станции, шеф? И как же вы его нашли?

– Я на станции, но отправляюсь на планету. Винса примешь через… хм, я не знаю точного времени. В ближайшие часы, скажем так. Разбуди Ришу, Брайта и ваших инженеров, пусть еще раз проверят оборудование.

– Отправляетесь на планету? Я должна вас переслать? – Недоумения в голосе Ольги стало еще больше.

– Не должна. Я собираюсь посетить Рхх Яхит в своем естественном обличье.

– Спуститесь на челноке?

– Нет.

Молчание. Потом изумленное: «А-а!» – и Тревельян понял, что сейчас рождается еще одна легенда. Минует год-другой, и от границ Провала до миров терукси будет ходить история о чудо-ксенологе, перебравшемся на Арханг без челнока, без десантного катера, без экраноплана, вообще без транспортных средств и посадочных модулей. Захотел, щелкнул пальцами, и уже на месте… Разумеется, Ольга была в курсе слухов, что ходят о нем. Теперь добавится что-то новое.

Ивар вздохнул и произнес:

– Не могу сказать, в каком состоянии будет Винсент. Вызови в приемную камеру Ханса Аппеля, и пусть почтенный Фархад тоже там будет. Вдвоем врач и нейрофизиолог быстрее разберутся.

– Да, шеф. Сделаю, шеф.

Прервав связь, Тревельян представил каменную стену Рхх Яхита под беззвездным небом. На мгновение яркая вспышка заставила его прищуриться, затем охватили мрак и холод. Свет, тьма… Миг, когда портал распахнулся перед ним и вновь соединил края разорванной Вселенной, был неощутим. Он стоял на верхнем городском карнизе, перед ним чернели отверстия нор, из туч сыпали снежные хлопья, и яростными порывами налетал ледяной ветер. Тьма и холод быстро отступили: включился термокостюм, согрел его, лицо прикрыла пластина ночного визора; теперь он видел так же ясно и отчетливо, как днем. Картина была знакомой, но глаза человека воспринимали ее иначе, чем антенны симбионта – чудилось, что скалистый кряж с пещерным лабиринтом вздымается вверх бесконечно, пронзая вершинами облака, или, возможно, не облака висят над ним, а такие же горы источенного ходами камня.

Тревельян моргнул, иллюзия исчезла, и его взгляд потянулся к тоннелю, что вел в казармы. До входа было метров двести, но он различил крохотную фигурку стоявшего там часового – жвалы с острыми кончиками, разведенные в стороны глазные стебли, секиру в верхних конечностях. Неощутимая доля секунды, и он очутился среди каменных стен, за спиною стража. Он знал, чего ожидать, и все же шок был неизбежен.

Тоннель, казавшийся прежде таким широким, таким просторным… Сейчас Ивар чуть не упирался в свод макушкой и, растопырив локти, мог коснуться стен. Пещера за тоннелем, огромная, величественная, с высоким потолком, что тонул во мраке – теперь скромных размеров залец с грубыми, кое-где кривоватыми колоннами и множеством темных дыр, ведущих в глубь горы, в проходы лабиринта. А главное – доблестный туа па, что несет охрану! Грозный воин в железном доспехе, с секирой, с окованными металлом шпорами!.. Он доставал Ивару до колена и выглядел неуклюжим подземным карликом, пародией на сказочного гнома. Но у земных гномов, как помнилось Тревельяну, топоры были все же побольше, а сами гномы – ростом повыше.

Однако этот жестокий народец являлся разумным и попадал в сферу интересов ФРИК. Тревельян, конечно, не надеялся дожить до времен, когда архи покинут подземелья, возведут небоскребы, проложат железные дороги и устремятся к звездам. Но увидеть на этой планете поля, стада и изобилие пищи он твердо рассчитывал, надеясь, что в этом дивном будущем тут перестанут есть своих сограждан, особенно тех, что приплыли, на свое несчастье, из-за моря.

«Что за мрачные мысли? Ты и до небоскребов доживешь, – обнадежил его Командор. – Подселишься ко мне, когда придет твой час, а кристалл достанется внукам… Как-нибудь уживемся вместе».

«Ужились бы, но я не того масштаба личность, чтобы попасть в Колумбарий Славы, – возразил Тревельян. – У меня, дед, твоих заслуг не имеется и внуков тоже».

«Все впереди, голубь мой, все впереди. Но о внуках или хотя бы о детишках пора побеспокоиться. С меня бери пример! Пять сыновей, шесть дочек, а ведь дома я бывал раз в год по обещанию. Служба! А ты ведь у нас крейсером не командуешь».

Вздохнув, Тревельян надвинул капюшон плаща.

«Не командую. У меня небольшая исследовательская станция, тридцать семь сотрудников, и одного я потерял. Давай-ка его отыщем».