Контакт

– Получите сегодня после ужина, - отвечает Райт.

– А раньше нельзя?

– После нашего ужина, - улыбается Райт, - а у вас это будет после завтрака.

– О'кей!

– Слушаем службу Солнца, - громко перебивает Зуев.

– Крым на связи, - загорается экран.

Красивая загорелая женщина, заглядывая в бумажку, говорит тоном учительницы начальных классов:

– Мы уже докладывали ночью, повторяем для всех: по хромосферным вспышкам в открытом космосе работы для "Гагарина" закрываются с 11 до 14 часов. Прогноз на ближайшие сутки...

Прерывая эти слова, в динамиках нарастает какой-то резкий свист, быстро переходящий в громкое гудение. Изображения на экранах искажаются, будто кто-то, сидящий по ту сторону экранов, яростно мнет руками картинку. Это длится всего несколько секунд, и вот все снова на своих местах.

– В чем дело? Кто дежурит по связи?
– раздраженно кричит Зуев.

У пульта "Дежурный по связи" молодой инженер, растерянный и смущенный, запинаясь, бормочет:

– У нас все в порядке, Илья Ильич... Амплитуда...

– Это называется - в порядке?! Меня не интересуют амплитуды. Мы с Крымом не можем связаться нормально, а собираемся с Марсом говорить! Сколько это будет продолжаться, я вас спрашиваю?

– Илья Ильич, - начинает инженер, но Зуев тут же перебивает его:

– Что за помехи? Откуда помехи? Кто нам мешает? Надо найти и наказать примерно!

– Очевидно, это помехи ионосферного происхождения...

– Молодой человек, я этими делами занимаюсь без малого сорок лет, Зуев в сердцах бросает на пульт белые наушники, - почему-то раньше ионосфера не мешала. Я потребую создания специальной комиссии. Пора кончать с этим делом! У нас нет элементарной дисциплины и культуры работы!

– Не поняла?
– спрашивает красивая дежурная Крымской службы Солнца.

– Это к вам не относится...

Кэтуэй холодно спрашивает с экрана по-русски, сильным акцентом:

– Мистер Зуев, когда ваша служба давала солнечный прогноз, у нас прошел сбой связи. Что это значит?

– У нас тоже прошел сбой, но что это значит, я еще не знаю. Мы разберемся и объясним...

– Но это становится регулярным...

– Простите, но я могу предъявить точно такие же претензии Хьюстону.

– В Хьюстоне все о'кей...

– И у нас тоже о'кей. Я повторяю; мы разберемся. Итак, на чем мы остановились? Прогноз на ближайшие сутки. Слушаем Крым.

– Прогноз на ближайшие сутки в норме. Ожидаемая доза от ПКИ [первичное космическое излучение] до 11 миллиардов в сутки, - так же назидательно говорит загорелая дежурная.

– У вас все?
– спрашивает Зуев.

– Все.

– Тогда подготовьте мне сводку по активности Солнца на время нашего с вами сеанса. А то тут у нас собственную халтуру валят на ионосферу.
– Он зло косится на молодого инженера за пультом дежурного по связи. "Гагарин" знает о запрете по хромосферным вспышкам?
– спрашивает Зуев и оборачивается к одному из темных экранов.

Молчание.

– Я вызываю "Гагарин", - нетерпеливо говорит Зуев.

– Проспали сеанс на "Гагарине", - тихо шепчет Лежаве Раздолин.

Космонавты, кроме дежурного по связи Леннона, сидят на "гостевых" креслах, куда обычно сажают большое начальство, которое любит бывать здесь, особенно если существует поганая гарантия успеха какого-либо космического эксперимента.

– Я вызываю "Гагарин", - раздельно и громко говорит Зуев, нетерпеливо постукивая по пульту авторучкой.

Экран вспыхивает:

– Простите, Илья Ильич! Тут у нас...

– Что у вас? Да что это, в самом деле, сплошные сюрпризы сегодня! Тоже "амплитуды"?

– Да нет, ничего, пустяки, - на экране смущенно улыбается космонавт-испытатель.

– Запрет по Солнцу вы приняли?

– Да. У нас и нет никаких наружных работ. Все испытания корабля идут по штатной программе. Проверка аварийной системы связи закончена сегодня в 6:35, замечаний нет.
– И добавляет неофициальным тоном: - У нас, правда, все в порядке, Илья Ильич...
– но, говоря это, он смотрит куда-то в сторону.

– Что у вас все-таки там происходит?
– недовольно спрашивает Зуев.

– Тут вентилятор батарейный взбесился. Летает, мы его поймать не можем...

– Сачком! Сачком его!
– кричит Раздолин.

– Каким сачком?
– оторопело спрашивает человек с экрана.

– Для бабочек.

Все смеются.

– Почему Саши так долго нет?
– спрашивает Редфорд, наклонившись к Лежаве.

– Ты что, медиков не знаешь? Наши ничуть не лучше ваших, - отвечает Анзор.

Вновь загорается экран Крымской службы Солнца, и та же хорошенькая, загорелая женщина таким же "педагогическим" тоном докладывает:

– По данным системы "Дозор", сбоев связи по вине Солнца на время сеанса быть не может.

– Так, - говорит Зуев.
– Спасибо. Будем искать. И найду!
– Он припечатывает кулаком пульт. Пустая чашечка со следами кофейной гущи тихо звякает...

20 мая, вторник. Подмосковье.

В рабочей комнате "марсианского корпуса" Космического центра за столами, заваленными графиками и бортжурналами, Редфорд и Леннон. Входит Стейнберг, явно чем-то озабоченный, что не мешает ему, впрочем, жевать резинку.

– Нам надо посоветоваться, ребята, - хмуро говорит он, подойдя к столу Алана.

– Сейчас?
– Редфорд поднимает голову.

– Лучше сейчас...

Леннон встает из-за своего стола, медленно подходит.

– Ты чем-то взволнован, Джон?
– спрашивает он Стейнберга.

– Не совсем так.
– Стейнберг выплевывает жвачку в руку, а потом приклеивает к пульту.
– Со мной говорили наши ребята из службы безопасности и просили разузнать тут кое о чем.

– О чем, например?
– спрашивает Редфорд.

– Например, о том, что за штуки делают русские со связью.

– А что они делают со связью?
– не глядя на Стейнберга, спрашивает Леннон.

– В последнее время они регулярно глушат связь Хьюстона, идут сбои всей нашей телеметрии, сильные помехи даже на самых коротких волнах, искажение и полная потеря видеоканала. Сначала русские делали вид, что виновато Солнце, валили все на ионосферу, но ведь наивно думать, что все это нельзя проверить. Наши в Хьюстоне проверили, оказалось, что все это "липа". Очевидно, это они глушат нас, глушат даже систему противоракетной обороны. А это, как вы понимаете, уже не шутки...