Контора
Шрифт:
Я знал, что буду ужасно скучать по ней, и все же какой-то холодный, эгоистичный уголок моего разума издавал радостные вопли оттого, что попался не я и что еще один претендент на компаньонство сошел с дистанции. Я ненавидел себя за то, что могу так думать. Я ненавидел «Баббингтон» за то, что он заставил меня так думать.
В дверь постучали, и вошла оживленная Люси.
– Ничего себе! Что тут происходит? – Она с усмешкой смотрела на нас сверху вниз. – Попались! А ведь ты наполовину женатый человек, Чарлз Фортьюн. Как тебе не стыдно!
Я лишь кивнул в сторону кресла. Люси не сразу поняла,
Люси упала на ковер и приняла у меня Ханну.
– О, Ханна, мне так жаль, – сказала она. – Ты знаешь, что случилось?
Ханна снова заплакала, и Люси вопросительно взглянула на меня. Я только пожал плечами.
– Через несколько минут у нее встреча с Томом.
– Тогда мы должны привести ее в порядок, – решительно заявила Люси и с моей помощью перетащила Ханну на стул, стоявший перед ее столом. Затем начала рыться в столе, разыскивая какую-нибудь косметику.
Пять минут спустя у Ханны сделался более или менее презентабельный вид.
– Держись уверенно и стой на своем, – посоветовал я, положив ей руки на плечи. – Вероятно, это какая-то ужасная ошибка с их стороны, и тебе нужно их убедить в этом. – И я обнял ее.
– У тебя это хорошо получается, – продолжила Люси. – Ты чертовски классный юрист – и не забывай об этом! – Она тоже заключила Ханну в объятия.
Мы пообещали дождаться ее. Я уселся в ненавистное кресло, Люси – на стул у стола.
– Я не могу поверить, – сказал я после долгого молчания. Мы все знали, что Ханна совершенно безупречна.
– И я не верю, – откликнулась Люси. – Только не Ханна. Она же безупречна. Я еще могла бы поверить, если бы речь шла о тебе. Порой ты бываешь очень небрежен.
Не успел я ответить, как в дверях показались Эш и Элли. Эш выразительно постучал по своим часам.
– У нас же совещание! Вы, конечно, не забыли? Сплошные совещания – больше ничем и не занимаемся. Чарли, ты всегда все забываешь, но ты-то, Люси! Мне кажется, ты всегда оказываешься на месте первой.
– Ну что, бездельники? – подключилась Элли. – Все прохлаждаетесь, как будто у нас мало работы и вам нечем заняться. От тебя, Чарли, я ничего другого не ожидала, но Люси меня сильно разочаровала.
– Ребята, – спокойно произнесла Люси. – У нас беда. Ханна в полном дерьме.
– Посмотрите на это кресло, – добавил я.
Эш взглянул, и до него начало доходить. Я передал ему меморандум, который он сразу же принялся искать. Я просветил обоих, и они пришли в ужас. Правда, Элли была не так потрясена, как Эш, но она же с нами недавно.
– Не могу поверить, – сказал Эш. – Ханна так безупречна. Каждое утро она заботится о том, чтобы под рукой было по крайней мере три карандаша, отточенных в полном соответствии с ее требованиями.
– Однажды я застала ее, когда она измеряла их линейкой, – вспомнила Люси, и мы все ностальгически засмеялись.
Мы продолжали повторять: «Не могу поверить» еще несколько минут, и тут Элли, которая вдруг притихла, ошарашила нас:
– Мне кажется, я знаю, что произошло.
Но в этот момент вернулась Ханна. На ней не было лица, и ее слегка трясло. Она мрачно улыбнулась Элли и подошла к столу. Я вскочил, уступая ей место,
и Ханна выдвинула верхний ящик и начала вытаскивать из него все подряд.– Я хочу взять на память свои фотографии, снятые на маскараде в 1999 году. Мне позволят, да? Ведь фотографии Чарли, переодетого Суперледи, не являются собственностью «Баббингтона», не правда ли? – Голос у нее осип от слез. И даже воспоминание о том, как в стельку пьяный компаньон ущипнул меня за задницу и сунул мне номер своего мобильника в тот вечер, не подняло нам настроение.
– Что случилось? – спокойно выговорил я.
– Как ты думаешь, я могу забрать мою кружку? Мне бы хотелось.
Это была ее кружка с надписью «Для самых знойных бабенок для „Баббингтона"» – напоминание о самой бездарной кампании за всю историю маркетинга. Несколько лет тому назад, когда маркетинг означал главным образом шушуканье компаньонов в их масонских ложах, наша фирма провела конкурс среди сотрудников на лучший лозунг. Мы сочинили его в один развеселый пятничный вечер, и только в нашем причудливом мирке он мог получить приз (наверно, боссы казались себе очень прогрессивными) и попасть на кружки, ручки, майки и тому подобное. В порыве вдохновения было даже выпущено несколько пар трусов с нашим лозунгом на заднице, но они быстро сделались раритетом для коллекционеров, поскольку кому-то пришло в голову, что это как-то снижает имидж, который намеревался создать «Баббингтон Боттс».
Покопавшись в ящике, Ханна извлекла маленький приз на пластмассовом основании со следующей надписью: «Третье место на турнире „Баббингтон Боттс" по настольному теннису для смешанных пар, 1996–1997». Она взглянула на меня с нежной улыбкой:
– Ты помнишь?
В нашей фирме дух товарищества был настолько непопулярен, что в турнире участвовали всего четыре команды. Мы заняли лишь третье место из-за комического происшествия с Эшем и Люси. Эш так сильно ударил по мячу, что рухнул прямо на дешевый стол, который моментально сложился, захлопнувшись, как растение венерина мухоловка. Сам Эш не пострадал, но край стола, дернувшись вверх, послал Люси в нокаут.
– Возьми, он будет напоминать тебе обо мне. Я взял Ханну за протянутую руку и не отпускал.
– Ханна, что случилось?
Она устало взглянула на меня:
– А как ты думаешь, что случилось? Он меня уволил. Сказал, что это будет не немедленное увольнение, а с предуведомлением – учитывая мою верную службу в течение ряда лет.
Люси закрыла лицо руками. У меня защипало глаза.
– Но почему?
– Я не скоординировала подачу заявки в Конкурсную комиссию на утверждение объединения компаний.
Все горестно умолкли. Теперь нам стало все ясно. Это была вопиющая ошибка, тут не могло быть двух мнений. В результате могла произойти настоящая катастрофа. Если бы мы продолжали пахать, а потом нам дала бы по шапке Конкурсная комиссия, это было бы весьма неприятно, не говоря уже о колоссальных расходах. Казалось бы, о таком важном пункте невозможно было забыть, и тем не менее на нас навалилось одновременно столько дел, что все могло случиться.
– Я знаю, о чем вы все думаете, – сказала Ханна ощетинившись. – Но в мои обязанности это никогда не входило. Я совершенно уверена.