Конторщица 4

Всё усложнялось тем, что где конкретно в комнате находится искомая папка с документами, «опиюс» не знал.

Содержимое листочка «опиюс» не показал, но обещал, что ничего там эдакого нету. Наоборот, именно тот листочек, что находился в папке, как раз и был бомбой замедленного действия. Поэтому и нужно было его срочно заменить, пока не стало слишком поздно.

И если сперва я повелась на очень уж кругленькую сумму, которая обеспечила бы меня надолго, то уже после, разобравшись во всех нюансах, я сама захотела провернуть эту подмену.

А ещё, признаюсь, честно, меня поначалу сильно нервировал вопрос, почему «опиюс» выбрал именно меня на роль «Мата Хари» местечкового разлива, но он пояснил, что мало у кого из женщин есть такие качества как у меня, и что я смогу выкрутиться из любой ситуации.

— Вы же как инопланетянка, Лидия Степановна, — заявил он и я аж обомлела. — у меня порой складывается впечатление, что вы как героиня повести Булычёва «Сто лет тому вперёд». Вы же читали?

Я кивнула. Хотя, по правде, я не читала, а смотрела фильм, который снимут по мотивам этой истории через несколько лет. Но всё-таки! Твою ж мать! Я понимала, что он шутит, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки.

А дома витали умопомрачительные запахи свежего фарша, лука и лаврового листа — Римма Марковна затеяла лепить пельмени. Причём в глобальном масштабе.

— Налепим много-много, — объяснила свою позицию она, раскатывая комок теста, — я всё наморожу, заберём в Малинки. Хватит нам аж до самого конца.

— Зачем же так много? — не поняла я, с ужасом глядя на огромный таз с начинкой.

— Ох, Лидия, ты, как всегда, вся в работе, даже не обращаешь внимание, что в жизни вокруг тебя происходит! Сейчас же грибы-ягоды пошли, помидоры дозревают, кабачки и патиссоны опять же, — завелась Римма Марковна, шмякая тесто на стол с другой стороны, — да и черешня облетает, жалко же, те же сливы вот-вот скоро будут. Работы — море, не всегда будет время полноценный обед приготовить. А пельмени — это хорошая еда, можно и как первое блюдо, и как второе.

— И компот, — пошутила я, но Римма Марковна не разделяла моего веселья.

— Тебе бы только шуточки, Лидия, — проворчала она, и принялась выдавливать полустаканом кружочки и выкладывать их на доске. — И, кстати, твоё пожелание я исполняю. Ищу в поте лица, можно сказать. Так что цени это.

— Какое ещё пожелание? — равнодушно пробормотала я, аккуратно накладывая чайной ложечкой фарш на кружочек теста.

— Замуж ты хочешь выйти за генерала или академика, — напомнила Римма Марковна моё требование, и щедро посыпала стол ещё мукой.

— Ну и как идут поиски? — скептически усмехнулась я и принялась залеплять края пельменя.

— Прекрасно! — воскликнула Римма Марковна с досадой, что я столь равнодушна. Можешь теперь поздравить и себя, и меня! Я нашла тебе подходящего жениха!

— Да ладно? — хмыкнула я, — откуда в нашем зажопинске академики?

— А вот и есть! — хвастливо выпятила подбородок Римма Марковна и стала похожа на Карла Маркса. — Так вот, Лидия! К Шнайдерам в отпуск приезжает сын. Через два дня. И он холостой. И по возрасту подходит.

— Он генерал? — вяло поинтересовалась я и подтянула к себе следующий кружочек теста.

— Лучше! Бери выше! Он пианист! — раздуваясь от гордости, возвестила Римма Марковна.

— Горшков тоже был пианист, — хохотнула я, — что-то там на пианино иногда тренькал. Так-то он на баяне для хора студентов ветеринарного техникума, в основном, играл, но всем хвастал, что пианист.

— Горшков, — фыркнула Римма Марковна, — тоже мне вспомнила!

— Кстати, я его в дурдоме видела, — поделилась я, — он там любимчик персонала, кстати. Рассказывает всем, как лично Кобзон ему позавидовал, навредил карьере, и поэтому он от расстройства аж в дурдом попал. И теперь больше не может ни петь, ни играть. Даже ноты забыл, бедняжка.

— Он всегда был с придурью, — покачала головой Римма Марковна. — Как и его мамашка.

— Так что и этот ваш пианист стопроцентно такой же, — хмыкнула я, — в общем, мимо, Римма Марковна. Надоели мне пианисты. Ищите хоть бы уж генерала.

— Но этот пианист международного класса, между прочим! — возмутилась Римма Марковна, — Ты хоть знаешь, сколько мне пришлось предпринять многоходовых интриг, чтобы вас познакомить?

— Представляю, — пожала плечами я, ещё не понимая, какие тучи сгустились у меня над головой.

— Так что послезавтра мы идём к Шнайдером в гости! — торжественно возвестила Римма Марковна радостную весть и несчастный пельмень выпал из моих рук.

И в этот момент в дверь позвонили.

Так как руки у нас с Риммой Марковной были в муке, дверь побежала открывать Светка. Буквально через секунду я вышла следом в коридор и увидела соседа.

— Лидия Степановна! — сказал Иван Тимофеевич. — Вас к телефону. Иван Аркадьевич из Москвы звонит.

Глава 8

«Бессмысленно осмысливать смысл неосмысленными мыслями» — почему-то именно сейчас вспомнился этот тупой статус, который стоял ВКонтакте у Маринки, моего секретаря из той, прошлой жизни. Честно скажу, я его раза четыре повторила, но смысл так и не поняла. Вот и вся моя теперешняя ситуация сейчас, как никогда, напоминала этот маринкин статус.

Я скрипнула зубами — разговор с Иваном Аркадьевичем ничего не прояснил, более того, он и слышать не хотел о том, что его дражайший соратник Альбертик что-то там против него замышляет, и, тем более, крутит дела за спиной. Поэтому с этой стороны надеяться на поддержку и не приходится.

Мда. Дела.

Но если вы думаете, что я так просто отказалась от помощи Ивана Аркадьевича — то это не так. Просто нужен мощный несокрушимый фактор, который повлияет на него. И этим мотивирующим пинком является Алевтина Никитична. Вот прямо сейчас схожу к ней и наябедничаю. Затем оставлю номер телефона. А уж она ему сама позвонит и всё, как надо, объяснит. Еще с детдомовских времён он верит ей безоговорочно. Осталось главное — убедить саму Алевтину Никитичну.

Я достала бумажную коробочку и развернула — Римма Марковна расстаралась, всю ночь выпекала и с утра сунула мне с собой «на перекус» огромный кусок торта «Графские развалины». Я его обожаю, она знает, поэтому решила таким вот образом смягчить неприятный осадочек от своей назойливой привычки лезть в мою личную жизнь. Я могу долго терпеть, но периодически мне надоедает, и я с ней ссорюсь. Она-то понимает, что не права, но постоянно «прощупывает» мои границы, где можно, а где нет.

Я со вздохом взглянула на воздушное безе, скрепленное нежнейшим кремом и щедро посыпанное шоколадом и орехами, и закрыла коробочку обратно — вкусный, зараза. Но только от него жопа растёт как на дрожжах, поэтому с этим тортом я пойду-таки к Алевтине Никитичне, и мы попьём вместе чаю, и я наябедничаю на непослушного Ивана Аркадьевича.

Но никуда уйти я не успела, так как в дверь поскреблись, и довольная Людмила втолкнула в мой кабинет Сверчкова. Уши его при этом рдели, словно звёзды на Спасской башне.