Конторщица

Сначала все промолчали, но потом коллективное бессознательное победило и дамы наперебой включились:

— Ну, знаете ли, Феодосия Васильевна, — капризным голосом заметила Репетун, нервно постукивая карандашиком по столешнице, — вы здесь сами виноваты. Вы почему не поставили условие Капитолине Сидоровне, чтобы она, если подсаживает, то хотя бы нормальных сотрудников? Ту же Иванову, на пример, вполне можно было к нам взять. Она-то даже очень компетентна и тактична.

— Да тоже шило в заднице, — хохотнула Жердий, — Любка говорила, что у них все так радовались, когда ее пересадили…

Базелюк тоже засмеялась.

— Татьяна Петровна! — не смогла промолчать Лактюшкина, перебивая остальных, — вы же прекрасно знаете, кто принимает все такие решения. Капитолина подсунула список, Бабанин подмахнул, а терпеть это безобразие и выслушивать ваши претензии должна я теперь!

— Вечно нам весь сброд сбагривают, — поддакнула Фуфлыгина, глядя в потолок, и вздохнула.

Я продолжала молча по-стахановски трудиться, следом за кучкой пристроила еще три папки, но одна все-таки упала. И, конечно же, совсем не бесшумно.

— Я скоро здесь с ума сойду! — воскликнула Репетун. — Не отдел, а зоопарк какой-то!

— Да сколько можно! — возмутилась Фуфлыгина, — вы мешаете нам работать, товарищ Горшкова.

— Извините, коллеги, — пожала плечами я, — расставить бесшумно такое количество документов невозможно. Мне нужно закончить. Потерпите пожалуйста, я постараюсь побыстрее.

— А мою работу кто побыстрее сделает?! — фыркнула Репетун и швырнула карандаш на стол. — Мне нужно сосредоточиться, а ваши эти пляски с бубном, меня с мысли сбивают!

— Да уж, нынче молодежь какая пошла, — включилась Базелюк, — ты ей слово, она тебе десять. Раньше за подобное отношение такого работника начальник сразу выгнал бы.

— Или муж… — хохотнула Жердий.

Послышались понимающие смешки и переглядывания.

— А что вам мой муж? — спросила я, отставляя папку и резко поворачиваясь к Жердий.

— А я не с вами вообще-то разговариваю, — отрезала Жердий, не глядя на меня. — Вас в школе не научили, что перебивать старших нехорошо?

— Работайте, Лидия Степановна, не отвлекайтесь, — процедила Лактюшкина. — и не нужно тут разборки устраивать. Во всяком случае, мы вам работать не мешаем.

Дамы продолжили общение, а я продолжила работу. В общем, передать тот спектр эмоций и ощущений, который меня накрыл — сложно.

И выбесила меня Щука своим поступком окончательно.

Примерно через часа полтора я, наконец-то, преодолела все коробки. И дела, папки и папочки выстроились на полках ровнехонькими правильными рядами. Устало вздохнув, я решила разложить все на столе и сходить в столовку, выпить хоть томатного соку с солью, а то руки аж дрожат от перенапряжения.

Но лишь только я уселась за стол и притянула к себе стопку документов, как за спиной раздался возмущенный возглас:

— Лидия Степановна!

Я обернулась. На меня выкатила и так выпуклые глаза Фуфлыгина:

— А убирать за вами кто будет?

Я посмотрела на пол: старые коробки, в которых перетаскивали мои бумаги, я сложила один-в-один, матрёшкой, на полу вроде тоже особо грязи не было, ну натоптали немножко мужики, когда носили, но у нас в депо везде так. Производство ведь.

— Что не так? — спросила я.

— У нас здесь люди, вообще-то работают, а не свиньи, — обронила Репетун, аккуратно припудривая лицо из перламутровой пудреницы.

— Ужас, — вздохнула Жердий.

— Через полтора часа рабочий день заканчивается, — сказала я, — придет уборщица и помоет пол.

— Нет, это невозможно! Вы посмотрите, что творится! — вскричала Лактюшкина, подскочила, схватила веник (спрятанный, между прочим, под одним из шкафов), и начала судорожно, шумно мести пол, больше поднимая пыль, чем сметая ее.

— Феодосия Васильевна! — кинулась к ней Жердий, — Бросьте, не надо! У вас больное сердце, вам нельзя так перенапрягаться!

Я равнодушно посмотрела на все это, развернулась и пошла в столовку пить сок.

Оставшееся время я провела во внутреннем дворе, размышляя о том, как я могла так вляпаться и что теперь с этим делать. Однозначно это осиное гнездо не победить и не перевоспитать. У них образ мышления такой вот. Но и терпеть поминутный коллективный буллинг — увольте.

Значит, нужно отвоевать отдельный кабинет обратно. Но мне, простой служащей никто его не даст. Лидочка сидела одна, так как вторая сотрудница ушла в декрет. А теперь, после пожара, тем более. Чтобы иметь отдельный кабинет нужно быть как минимум руководителем большого отдела, причем вон в бухгалтерии главбух сидит вместе со всеми, в плановом — тоже. Отдельный кабинет есть у Щуки, у Корнеева и ему подобных. Даже Фомин сидит со всеми. Само собой отдельный кабинет у Бабанина и его замов. Хотя вон у Ивана Аркадьевича хоть и отдельный кабинет, но в полуподвальчике. Гиржевой дали отдельный кабинет, но не пойму с какой стати. Может, она сейчас вместо Репетун?

Выходит, что, если я не хочу сидеть с этой бабской сворой, мне нужно занять кабинет Щуки. А для того, чтобы занять кабинет Щуки, нужно подвинуть Щуку и стать на ее место.

Погрустив от того, что путь к отдельному кабинету неблизок и тернист, я сходила в цеха договорилась с нашими уборщицами цехов, что они в субботу придут ко мне на квартиру и обдерут стены и потолки, а потом зашпаклюют все за небольшую денежку.

Дождавшись заветного гудка, я поехала в профилакторий слушать лекцию о цинге.

Что человеку нужно для полного счастья? Правильно — здоровье. Все остальное — вторично. В общем и я так думала примерно до тех пор, пока не попала в профилакторий имени Орджоникидзе.

Все началось с первой процедуры. Мне приписали какую-то физиотерапию: ложишься на кушетку и тебе на шею и спину кладут такие подушечки, по которым бежит легенькая струйка тока. Ну, вроде, ничего особенного — лежишь себе положенное время, а ток идет. Потом тебя выключают, и ты уходишь. И на этом все. Но это я так думала. Примерно до того, момента, как моя карточка не попала в руки Симы Васильевны. И началось: ванны, грязь, душ, массаж, лечебная физкультура, кислородные коктейли и прочая лабуда. Мне даже клизмы пытались впарить, право я словосочетание "ректальная ирригация" еще с той жизни помню и не повелась.

Можете себе представить — приходишь с работы, выжатая как лимон, а тут тебе — и та процедура, и эта. И лекции еще для полного счастья!

О ваннах — отдельная песня. В моей прошлой жизни я пару раз с семьей была в санаториях, но там больше лечились Пашка, мой муж и младший сын Вовка. И мы с Маришкой (это моя старшая) больше по косметологам и спа ходили. Но ванны я принимала и тогда. И знаю, что это и как. И вот я наивно думала, что сейчас опять такое же будет. Но нет. Ванна в профилактории была огромная, какая-то чугунная, проржавевшая внизу, внутри вся шершавая, с налетом типа извести или чего-то такого. В нее набиралась горячая темно-рыжая вода с запахом тухлых яиц. И в этой воде предстояло лежать. Ручек, чтобы ухватиться — не было, под ноги лесенки — не было. В общем, первый раз, пока я еще не знала, я чуть не утонула. Потом, правда, приноровилась и цеплялась за стенки, как обезьяна.