Конторщица

— Виктор Гаврилович, подпишите, — пытаясь перекричать шум из машинного отделения, я протянула бумажку и ручку. Но тут, как назло, из смотровой канавы вылез Фомин, наш приемщик, и они с Корнеевым начали ругаться. Да так, что инструментальщик Севка, который тоже входил в комиссию по приемке, предпочел спрятаться за тележкой с цепями, которую бросили поперек дороги.

В общем, Фомин и Корнеев ругались-ругались, не обращая на меня внимания, а потом взяли и ушли. А я, как дура, осталась стоять с бумажкой в руках посреди цеха.

— Иди, Лидка, к себе, — посоветовал Иваныч, который как раз проходил мимо. — Не видишь разве, что творится.

— А что творится? — не поняла я.

— Да нахомутали наши, как всегда, а Фомин теперь не принимает. Уже пять трамваев скопилось. Из графика капитально вылетели. — Иваныч зло сплюнул и продолжил, — кому-то нынче будет сильно жарко. Вишь, даже самого Корнеева подвязали, а этот уперся — и ни в какую. Так что иди работай. Не до тебя сейчас.

Пришлось идти работать. Да еще и вступила в лужу с мазутом и ржавчиной, и на левом лофере образовалось несмываемое пятно. И как теперь эту гадость с замши отчистить, я не представляла. Пропали туфли! Настроение испортилось окончательно. А тут, как назло, налетела Щука. Акт нужно нести Бабанину, а он без подписи Корнеева. В общем припомнила она мне всё, в том числе и то, что моя стенгазета пролетела. Так-то ее больше всего читали, но пролетела она, ясное дело, по идеологическим соображениям. Да не больно-то и хотелось, я же планировала лишь привлечь к себе внимание и отстреляться. Быть постоянным исполнителем всех стенгазет в мои планы как-то не входит. А Щука использовала это как инфоповод, и устроила кровавую разборку. Затем я вообще самоподставилась аки пятиклассница: восстановила сгоревшие документы по своей ускоренной методике и заполнила каталоги всего за полдня. Так Щука "поощрила" мой трудовой энтузиазм, отправив помогать другим сотрудницам. А я весь день разгребала вместо них завалы, пока вся эта подтанцовка водила вокруг нее хороводы.

И вот я иду по улице злая-презлая и злобно ругаю себя. Даже пол-обеда проработала и не успела к Петрову за письмом. Поэтому, плюнув на лекцию о сибирской язве, решила после работы сходить на квартиру — турнуть демоническую Олечку прочь, к маме. Все равно день не задался, одни неприятности, так чего тянуть — плюс — минус скандал, хуже уже не будет.

И так в раздумьях, я дошла до лидочкиного дома на улице Ворошилова.

У подъезда на лавочке сидели три сухонькие старушки в платочках и лениво переговаривались. У одной на коленях лежал котенок, которого она периодически вяло гладила. Видно было, что все темы здесь не единожды пересужены, и сейчас говорить особо не о чем. Так, для поддержания разговора.

Вежливо поздоровавшись и дождавшись ответных "здрасти", я сделала эффектный информационный вброс:

— А что, Ольга Горшкова из двадцать первой квартиры дома? А то я иду выгонять ее.

Бабушки на миг оторопели, но моментально включились:

— А ты кто будешь? — бдительно спросила старушка с котенком, перебивая галдеж остальных.

— Как кто? — возмутилась я. — Я же Лида Скобелева, племянница покойной Зинаиды Валерьяновны. Не помните разве?

— Ой, да сколько времени прошло, разве ж все упомнишь, — сконфузилась она.

— А где это ты пропадала? — задала вопрос старушка, что сидела слева.

— Замужем была, — отмахнулась я. — Жила у мужа.

— А эту-то зачем пустила в квартиру? — включилась в разговор старушка справа. — Она же тут нашу Наталью совсем измордовала — заливает и заливает, стервь такая!

— И мужиков водит, — наябедничала левая.

— Ну ты уж, Варвара, ври, да не завирайся, — сделала замечание та, что с котенком, — одного она водит. Моя Нинка говорила, что женатый он. Да и не ходит он к ей домой, так только, до двери проводит и все.

— Угу, — хмыкнула Варвара, — у ей дома такой срач твориться, что куда там мужика водить. Колька, наш сантехник, подымался к ей, воду перекрывал, когда она Наташку-то затопила, так выскочил с выпученными глазами, говорит, такого сранья не у каждого бобыля увидишь.

— Ой, да ладно, Колька уже как скажет!

— Так дома Ольга? — решила я прекратить коллективные воспоминания и дебаты, которые грозили растянуться на неопределенное время.

— Дома, дома, — синхронно закивали старушки.

И я решительно вошла в подъезд.

Поднявшись на свой этаж, я позвонила в дверь. Примерно минуту было тихо, затем дверь распахнулась и передо мной предстала Олечка, в атласном китайском халате. В руке она держала большой красный веер из гофрированной бумаги.

— Что еще? — нелюбезно рявкнула она, — я репетирую.

Затем она узнала меня (новая стрижка же) и заорала:

— Тебе чего надо? Пошла вон! — и попыталась захлопнуть дверь. Но я вовремя поставила ногу на порог и не дала.

— Я пришла в свою квартиру, — а вот что здесь делаешь ты — непонятно.

— Я живу здесь! — закричала Олечка. — С ребенком между прочим!

— Неправда, — подала голос сзади одна из старушек (они поднялись за мной и скопились чуть поодаль). — ты Светку в детский дом сдала!

— Это не детский дом! — заверещала Олечка, — это советский интернат!

— Кукушка! — крикнула какая-то из старушек.

— Не ваше дело! — взвизгнула Олечка, — У меня гастроли, я уезжаю постоянно, мне ребенка оставить не с кем!

— По мужикам ты шляешься на гастроли!

— Кукушка!

— И Наташку залила!

— И все время поет песни противным голосом!

— Пошли вон! — перешла на ультравизг Олечка и запустила в меня веером.

Я вовремя пригнулась и веер стукнул кого-то из бабушек.

— Ай! Убивают! — заорала та не своим голосом.

Захлопали двери, и соседи начали выходить на крики. Я уже и не рада была, что затеяла все это.

— Что здесь происходит? — задал вопрос представительный толстяк в растянутых трениках и свитере.

Старушки взахлеб начали рассказывать, перебивая друг друга и жалуясь.

— Это вы — Лидия Скобелева? — задал вопрос уже непосредственно мне мужчина.

— Да, — кивнула я.

— Покажите паспорт, — потребовал он.

— Это Иван Тимофеевич, старший по подъезду, — шепнула мне Варвара. — Покажи ему паспорт.

Я вытащила справку и протянула Ивану Тимофеевичу.

— Что это? — удивился он.

— Мой паспорт сгорел, — вздохнула я. — Вчера пожар у нас на работе был, как раз мой кабинет тоже сгорел. Паспорт там был. Пока вот временное удостоверение выдали.

— Так ты в депо "Монорельс" что ли работаешь? — загалдели соседи.

— Да, я слышал, что там вчера пожар был, — подтвердил долговязый парень с квартиры напротив.

— Погодите, вы сказали, что Скобелева, а здесь указано, что Горшкова, — удивился старший по подъезду.

— Все правильно, — кивнула я. — Девичья фамилия Скобелева, а по мужу — Горшкова.

— Так вы родственники с ней что ли? — Спросил кто-то из соседей из-за спины.

— Ольга — сестра моего бывшего мужа. — Не стала отпираться я. — Я пустила ее пожить ненадолго, сейчас мы с мужем развелись, а она съезжать не хочет.