Конторские будни

Ему припомнилась фирма «Причалы и водные пути», припомнился запах кофе и пряностей из Таможенного склада… Хорошее было время! Отнюдь не перегруженный служебными обязанностями, он бродил после обеда по зданию фирмы, болтая то тут, то там со своими сослуживцами. Один из них всегда просил помочь ему в разгадывании кроссворда, другой готовился к сдаче экзаменов на «права», и он проверял его знания по справочнику «Дорожные правила». Тут всегда находились поводы для веселых шуток. А Пегги работала в машинописном бюро, и он обязательно заглядывал к ней во время пятнадцатиминутного перерыва на вечерний чай. Грайсу было тогда чуть за двадцать, и жизнь, как он думал, сулила ему в будущем массу удивительных возможностей…

Боясь опоздать, он вернулся к низкой ограде перед зданием «Альбиона». Кроме «Рюмочной» и диетической столовой, где ему вряд ли захотелось бы регулярно обедать, если б его взяли здесь на работу, он не нашел в округе ничего подходящего. Значит, надо будет сразу же узнать, есть ли в «Альбионе» своя столовая. Вообще-то, в такой крупной фирме должна быть, решил он.

Грайс оказался у вращающихся дверей альбионского подъезда за четыре минуты до назначенного ему срока — в одиннадцать двадцать шесть. Первый этаж «Альбиона» походил на парадные холлы всех других фирм, в которых Грайс работал, но здесь почему-то не было выставки фирменной продукции, вроде макетов каких-нибудь механизмов на вращающихся подставках или хотя бы столика с информационно-рекламными брошюрами; вместо всего этого Грайс увидел только экзотический бассейнчик, окруженный искусственными скалами, несколько пальм в больших керамических кадках да барьер, за которым восседали три человека в униформе швейцаров — их, по всей вероятности, рекомендовал на эту работу Комитет бывших военнослужащих. Оглядевшись, Грайс решил, что «Альбион» — весьма респектабельная фирма.

Он подошел к ближайшему из троих швейцаров — у того не было одной руки — и, назвав свою фамилию, сказал, что явился на собеседование.

— Грайс, — повторил швейцар. Потом, обратившись к соседу, спросил: — Есть он у тебя в списке, Дуглас?

Швейцар Дуглас, тоже однорукий, ответил далеко не сразу. Он пристально разглядывал входные двери, а может быть, считал бледно-голубые плитки на стене. Неохотно оторвавшись от этого занятия, он взял со стола какую-то белую карточку, посмотрел на нее сквозь толстенные стекла очков и, скривив рот, словно курильщик, выдувающий в сторону дым сигареты, объявил, что заведующий Отделом служащих действительно назначил Грайсу встречу.

— Он займется с вами, — сказал первый швейцар и уткнулся в газету.

Грайс продвинулся вдоль барьера ко второму швейцару. Тот по-прежнему рассматривал белую карточку, держа ее на расстоянии вытянутой руки, и у него был такой вид, будто ему очень не хочется верить в ее существование, несмотря даже на то, что он уже опрометчиво признал право Грайса быть в некоем списке. Грайс терпеливо ждал; через некоторое время второй швейцар сфокусировал на его лице линзы своих очков с видом глубочайшего, как показалось Грайсу, отвращения.

— А бэ пять два?

— Простите?

— Я спрашиваю, где ваш дубликат карты Б-52. Он является для вас пропуском.

— Простите, но я что-то не совсем понимаю…

Швейцар положил белую карточку на барьер и сначала уткнул бледно-костлявый палец в ее номер, а потом провел желтым ногтем по ее нижней кромке.

— Тут вот линия отрыва, видите? — сказал он. — Комитет труда посылает эту карту нам, а оторванную, как пропуск, вручает вам. Вы ведь направлены к нам комитетом труда?

— Да-да, совершенно верно, комитетом труда. Я был там в прошлую среду.

— Так-так, в среду, — повторил швейцар. — В среду. — Он глянул на стенной календарь, словно бы сомневаясь, что такой день недели существует. — Вы, видно, и правда были в комитете труда, иначе мы не получили бы вашу карту Б-52. Но у вас должен быть дубликат. Из комитета труда.

— Простите, но они мне его, к сожалению, не дали, — сказал Грайс, опасливо подумав, что ошибка симпатичной псевдостюардессы может стоить ему работы. Даже если он преодолеет это неожиданно возникшее препятствие, ему все равно не успеть на встречу вовремя — цифровые часы позади швейцаров уже показывали 11:32, — а опоздание вряд ли понравится заведующему Отделом служащих.

— Стало быть, следует считать, что у вас нет карты Б-52. — Метроном, отмеряющий в голове швейцара паузы между словами, работал на редкость медленно.

— Да нет, я даже не знал…

— Дубликат вот этой. Нам ее присылают из комитета труда, а у вас должен быть дубликат.

— Да вот, к сожалению, нету.

Швейцар снова скорчил гримасу курильщика и, будто фигурка в часах, у которых кончается завод, начал поворачиваться к своему коллеге, до сих пор не принимавшему участия в разговоре. Он, как с удивлением обнаружил Грайс, тоже был однорукий. Вперив, подобно второму швейцару, взгляд в противоположную стену, он беззвучно шевелил губами — подсчитывая, вероятно, общее количество плиток по обеим сторонам дверей.

— Послушай, Барни. У этого господина нет пропуска на вход.

Третий швейцар выслушал сообщение второго, не отрывая взгляда от стены и продолжая шевелить губами. Но зато когда он заговорил, губы у него шевелиться перестали.

— А он что — на собеседование?

— Вот-вот. К мистеру Лукасу. В полдвенадцатого?

— Тогда у него должен быть дубликат карты Б-52.

— Так я ж тебе и толкую, что нету. Они прислали нам, как положено, карту Б-52, а дубликата ему не дали.

Третий швейцар медленно повернул голову, чтобы посмотреть на Грайса. Потом, словно усталый полицейский в конце ночного дежурства, неспешно протянул руку, взял белую картонную карточку и внимательно оглядел ее с обеих сторон. Часы отщелкнули тридцать третью минуту двенадцатого.

В одиннадцать тридцать четыре третий швейцар задумчиво произнес:

— Что-то непонятно. Непонятно, да и все тут.

— Вот и мне непонятно, — сказал второй швейцар. — Почему, интересно, они прислали нам карту Б-52, а дубликат ему не выписали?

— Они, стало быть, оформили на него карту Б-52, — проговорил первый швейцар, — а дубликат оформить забыли.

— Послушайте, — сказал Грайс, решив, что и ему пора внести свою лепту в разговор, — я, собственно, не совсем понимаю…

— Дубликат остался у них. В комитете труда, — разъяснил ему первый швейцар.

— А ты что об этом думаешь, Барни? — спросил второй швейцар.

Третий швейцар глубокомысленно помолчал, потом изучающе, будто хотел определить Грайсов характер, посмотрел на него и неопределенно хмыкнул. Грайс решил, что он умывает, так сказать, руки. Но второй швейцар понял его иначе.

— Барни проводит вас, — объявил он.

Третий швейцар повел Грайса наверх — но не в пристройку, где, по его предположению, размещались кабинеты начальства, а на четвертый этаж. Почти все этажи в «Альбионе», как предстояло выяснить Грайсу, были распланированы совершенно одинаково: низкие перегородки вместо внутренних стен и три отдела на каждом. Отдел служащих занимал такое же пространство, как и расположенный четырьмя этажами выше Отдел канцпринадлежностей. Табличка перед входом туманно извещала, что два другие отдела именуются Спецслужбами А и Б.

Миновав следом за швейцаром Спецслужбу А, где у клерков уже начался, по всей видимости, перерыв на чай, потому что они пили кофе, Грайс вошел в приемную с низкими креслами и столиком под стеклом, на котором лежала груда журналов. Приемная была заслонена от посторонних взглядов листвой стоящих почти вплотную друг к другу пальм в керамических кадках, и Грайс решил, что собеседование состоится именно здесь.

Он сел, взял со столика один из журналов и полистал его глянцевые страницы. Журнал был специальный, об особенностях управленческого труда, поэтому Грайс ничего в нем не понял и положил его обратно. Во всех других журналах говорилось о том же, так что и они оказались малопонятными. Тогда, выпрямившись, Грайс поправил галстук и пригладил волосы — хотя в этом не было никакой нужды.