Контракт на убийство (Они называют меня наемником - 9)

Но какое это могло быть задание? Удалось ли Марлен что-то сделать? Возможно ли, что она сама запланировала свое похищение ультраправыми террористами? И какую при этом преследовала цель? Да и вообще, была ли эта женщина настоящей Марлен Штауденбрук?

А если нет, если она не имела отношения к организации "борцов за свободу", то, значит, все усилия Фроста были напрасны - он не сможет получить через нее информацию о судьбе Бесс, ибо она просто таковой не располагает. А ведь именно ради этого капитан и согласился сотрудничать с Центральным Разведывательным Управлением.

– Черт бы их всех побрал, - пробормотал он себе под нос и стукнул кулаком по колену.

Потом встал на ноги и прошелся по комнате. Фрост был голоден, и это его радовало. Значит, возвращаются нормальные ощущения. Армейский медик на всякий случай сделал ему укол от столбняка, и теперь можно было с уверенностью сказать, что инфекция в организм не попала. Только рука немного побаливала.

Фрост надел куртку и вышел в коридор. Там стоял грузный сержант в форме турецкой армии. Капитан не помнил толком, что с ним произошло накануне и где искать майора Караму.

– Здравствуйте, сержант. Вы говорите по-английски?

– Да, сэр, - с энтузиазмом ответил мужчина.

– Отлично. Где я могу найти майора Караму?

– Одну минуту, сэр. Я вызову дежурного.

Фрост пожал плечами. Дежурного так дежурного. Прошло некоторое время, и появился молодой офицер, который проводил капитана через казармы, потом по пыльному плацу и, наконец, подвел к небольшому серому зданию в дальнем конце военного городка.

– В лучших традициях, - пробормотал Фрост. Разведка всегда красит свои офисы в серый цвет. Неприметно, непритязательно, ни черное, ни белое. Очень удобно.

Он тут же подумал о Марлен Штауденбрук. А кем же была она? Или тоже только серой мелкой рыбешкой

Десять минут Фросту пришлось подождать в коридоре, а потом появился Карама, пригласил его войти в кабинет и отдал какой-то приказ по-турецки молодому офицеру, сопровождавшему капитана. Фрост пожал плечами, вошел в комнату и уселся на стул, стоявший возле большого стола, за которым разместился сам майор.

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули, капитан Фрост?
– поинтересовался турок.

– Да, неплохо, - кивнул капитан.

– Хочу сообщить, что я принял решение довериться вам и в дальнейшем быть с вами полностью откровенным

– А где Вероника?

– Мадемуазель вскоре присоединится к нам. Значит, это вас не удивляет?

– Что? То, что Вероника вскоре к нам присоединится?

– У меня сложилось такое впечатление, - сухо заметил Карама, - что вы намеренно пытаетесь разозлить меня.

– Ну, по-настоящему я еще не пытался, - ответил Фрост.

– И правильно делали. Это может быть опасно. Вы же понимаете, что я мог просто расстрелять вас, но вместо этого я облекаю вас своим доверием.

– Да, могли и расстрелять, - согласился капитан.
– Но поскольку я являюсь единственным человеком, которому Марлен Штауденбрук - или кто она там есть на самом деле - готова до определенной степени верить, то не думаю, чтобы вы пошли на такой шаг. Я говорю о расстреле.

– А почему вы решили, что она все еще верит вам?

– Да хотя бы потому, что она знает: я ее терпеть не могу. Она знает, какие чувства я к ней испытываю...

Дверь открылась и в комнату вошла Вероника. Девушка выглядела посвежевшей и отдохнувшей. Ее волосы были вымыты и аккуратно расчесаны. Она была одета в серый строгий костюм и туфли на высоких каблуках. Зато очки в золотой оправе отсутствовали. Видимо, француженка решила, что может обойтись и без них.

Но она по-прежнему казалась не по годам развитой школьницей и никак не походила на человека, которым была в действительности - на специального агента французской разведки, работающего по заданию Интерпола.

Вероника улыбнулась Фросту.

– Как самочувствие, Хэнк?

– Нормально, - ответил капитан.

Девушка взяла свободный стул и тоже подсела к столу. Майор Карама внимательно посмотрел на нее и вновь обратился к Фросту.

– Значит, она верит вам, эта фройляйн Штауденбрук?

– Думаю, да, - ответил капитан и подмигнул Веронике.
– Мы пытаемся разобраться, почему майор не расстрелял меня.

– Ну, не преувеличивай, - протянула девушка.

– И как вы собираетесь воспользоваться этим своим преимуществом?
– не отставал Карама.

– Никак не собираюсь, - ответил Фрост.
– Меня наняли, чтобы я выполнил определенную работу. ЦРУ и так окрысится на меня, когда узнает, что мое задание уже известно всей Европе. Я собираюсь выполнить то, что был должен, и вы мне в этом поможете.

– Почему вы так решили?
– с вызовом спросил майор.

– Ну вы же не хотите, чтобы на вашей территории началась война между правыми и левыми террористами? Если я передам Марлен в ваши руки, то Турции придется вводить осадное положение. А если я увезу ее из страны, то у вас тут воцарится святое спокойствие - террористы немедленно забудут свои распри и бросятся следом за нами. Так что у вас нет выбора. Хотите избежать кровопролития - помогите мне.

– Сукин ты сын, - медленно произнес Карама. В его глазах горели огоньки ярости, а пальцы сами сжимались в кулаки. Он тяжело дышал.

– Ну, если хорошенько разобраться, то вовсе нет, - улыбнулся Фрост. Насколько я знаю, моя мать была вполне порядочной женщиной. Правда, я мала с ней общался, но не сомневаюсь в ее пристойном поведении. А вы можете то же самое сказать о своих родителях?

Карама рывком поднялся со стула. Вероника резко повернулась к нему.

– Подождите, майор. И ты не дури, Хэнк, - обратилась она к Фросту.
– Вы ведете себя, как дети. Стыдитесь! У нас остается меньше сорока восьми часов до срока, назначенного террористами.

– Да, это еще один вопрос, который стоит обсудить, - сказал Фрост.

– Что именно?

– Я говорю о ее похищении. Марлен - это очень крутая девчонка. Вспомни, как она вела себя в поезде. Я не думаю, что она позволила бы кому-то надеть себе мешок на голову, если бы сама этого не хотела.

– Какой мешок?
– не поняла Вероника.

– Ну, дала бы себя похитить, - пояснил Фрост.
– Мне кажется, что она, зная, что ее скорее всего ожидают страшные пытки - просто застрелилась бы, чтобы не попасть в руки врагов. К тому же, я больше не верю во всего, что она мне наплела.