Контроль, успех, поражение

– Конкретнее: ты меня зацепила, моментально, даже не спрашивай чем, не отвечу, сам пока не знаю. Такого со мной не было давно, очень давно, а если конкретнее сказать, то никогда.

У неё округлились глаза, он продолжал:

– В выходные ты сама ничего не написала и не дала о себе знать. Понимаю, что ждать от женщины первого шага омерзительно, но мы уже выяснили с тобой, что я трус, мне можно.

Мария не сдержалась и слегка улыбнулась. Он стопроцентно заметил. Держать жестокую атакующую позицию становилось всё труднее с каждой минутой. Он был невероятно мил и обаятелен, говорил откровенно, совершенно не боясь признавать все свои промашки, это подкупало. Или она к нему не объективно относится? Да какая уж там объективность!

– Я начал сомневаться в правильности своих выводов от нашей встречи, да, психологи тоже сомневаются. В понедельник, повторюсь, я чётко решил выйти на связь, но, узнав о том, что вы подруги, я понял, что она либо уже тебе всё обо мне рассказала, либо расскажет в самое ближайшее время. – Он вопросительно и ожидающе на неё посмотрел.

– Она, конечно, всё рассказала, как раз в понедельник за праздничным ужином в честь принятия в совет директоров, – подтвердила она его предположения.

– Вот, ещё и праздник тебе испортил! – искренне грустно констатировал он, скорее для себя. – И теперь остаётся только повторить мой первоначальный психотерапевтический вопрос, на который ты так взъелась: что ты обо всём этом думаешь?

– О чём именно? – взбесилась она. – Здесь есть две разные вещи. Первая, что я думаю о твоей истории, которую узнала не от тебя. И вторая, что я думаю о том, что ты, поняв, что я её точно узнаю, решил не посвящать меня в свою версию, а изобразить чеширского кота и раствориться в небытие, оставив мне только свою обворожительную улыбку на память.

Да, злости ей было сейчас не занимать, хоть ложкой ешь, и она со всей откровенностью и наслаждением выливала её на него, чему давно научилась в психотерапевтическом процессе. Хотя в глубине души с горечью признавала, что злость эта скорее всего была не на него. А на кого тогда?

– Должен отметить, что у тебя весьма хорошее образное мышление, а так с первого взгляда совсем и не скажешь…

Мария ослепляюще сверкнула глазами.

– Так проехали, вычеркни это из протокола, я опять увлекаюсь. Да, задавая этот вопрос, я хотел узнать, что ты думаешь о моей истории, но, наверное, второй аспект моего вопроса так мастерски тобой описанный, волнует меня больше. Так что ты думаешь про то, что, поняв, что ты всё знаешь, я решил не появляться?

– Что ты трус!

– Это я уже понял, правда, честно и сожалею. И всё-таки, пожалуйста, опиши свои мысли тогда в понедельник, от её рассказа. Что ты решила, что подумала, когда узнала такое обо мне?

– Что я должна тебя забыть! – чётко и с уверенностью отчеканила она ему в лицо беспощадный ответ.

– Кажется, у тебя с этим что-то не вышло. – Майк тут же пожалел об очередной шутке под её невыносимым взглядом. Он уже начинал беспокоиться, что совсем не знает, как с ней разговаривать. Линию агрессии и подавляющей жестокости она держала невероятно чётко.

– Ладно, хорошо, ты решила выкинуть нашу встречу из головы. Признаю, объяснимо. А к чему тогда сегодняшний визит? Я примерно понимаю, что записалась ты в понедельник ещё до вашей встречи в ресторане, решив таким забавным способом встретиться со мной, раз я сам не объявляюсь. Но почему не отменила, когда всё узнала обо мне?

– Я забыла о записи, напрочь. Вспомнила только из-за сообщения сегодня вечером.

– Так, вытеснение, ясно. А почему пришла? Можно же было отправить единицу и отменить.

– Не отвечу, не знаю, в глаза тебе хотела посмотреть…Хм, погоди, в какой это момент ты перевёл свои оправдания передо мной в мой допрос? Я почти не заметила, – Мария смотрела игриво. Он побоялся даже представить, что это она сейчас шутит.

– Умею, да. Неплохо?

– Талантливо, – Мария игриво улыбнулась.

«Неужели шутит? – подумалось недоумённо у Майка в голове. – Как вообще понять это неведомое создание? То она хрупка и откровенна, то яростна и агрессивна, то холодна и жестка, а то вон шутит и даже флиртует. Может, в этом всё дело? Может быть, я впервые не могу кого-то так быстро понять, как обычно, и поэтому мне интересно. Интерес вызывает азарт, желание, адреналин, влюблённость. А когда я её разгадаю, интерес закончится?»

Майку эта идея не понравилась.

Мария, немного подумав, сказала:

– Не хотела бы я попасть к тебе в руки в качестве клиента.

– И я бы совсем этого не хотел, – с большой серьёзностью ответил Майк.

– Почему это, кстати? Почему ты не пустил меняв кабинет? Чего ты хочешь от меня на самом деле?

– Психотерапевты не имеют право на сексуальные отношения с клиентами, – ответил её собеседник с максимальной откровенностью, глядя прямо в глаза.

– Пф! – рассмеялась Мария. – Так вот в чём дело? Сексуальные отношения! Секса тебе просто не хватает?

– Да! – с необъяснимой невозмутимостью признал её нахальный оппонент. – И любить тоже не имеют право.

Мария снова взглянула ему прямо в глаза. Что там в них, в этих серо-голубых отблесках океана, таилось в глубине, невозможно было разобрать. Но точно не ложь. Ложь она видела, чуяла, знала на вкус. Он не лгал. Он откровенно говорит ей о любви? Какая наглость! Он на что-то надеется, с ней! Ну тогда он будет крайне разочарован! В Марии просыпался неведомый адский огонь негодования и желания мести. Мести за что? Для кого-то, какой-нибудь другой девушки это прозвучало бы как самое романтичное и чудесное признание. Кого-то подкупила бы искренность, кого-то его беззащитность и доверие. Но её взбесила его наглость. Наглость и уверенность в праве на посягательство на её личную жизнь.

– Ах, ты собираешься меня любить! – вдруг с демоническим ехидством и нотками откровенного издевательства в голосе парировала девушка. – Ну, это ещё никому не удавалось, так что посмотрим, как ты справишься, трус! – громко и чётко отрапортовала она.

Встав из-за стола, бросив белоснежную салфетку с колен на стул, она взяла свою сумочку и, чеканя шаг, цокая острыми каблуками, отправилась прочь из ресторана через весь почти опустевший зал. Оставив его, догоревшие свечи, недоеденный салат и большой букет полностью распустившихся и благоухающих цветов в одиночестве и полном недоумении.

За окном проезжали машины, освещая фарами потемневший ночной асфальт красно-рыжим светом, шли редкие гуляющие люди, возвращаясь с работы по своим тёплым и уютным домам и семействам.

Он допил залпом забытый в этом отравляющем диалоге бурбон. И сплюнул горечь и разочарование, вертевшиеся на языке с её именем, в пустой стакан.

– А она ведь ни разу за вечер не посмотрела на часы! – вдруг удивлённо сообщил он пионовому букету.

Было 00:08.

Вести с другого фронта