Контролёр

При этом зампред внимательно смотрит мне прямо в глаза.

Вопрос интересный. Я и сам думал, как вывести эти операции за пределы наших внутренних инструкций и положений, совершенно не предусматривающих такой ситуации. Кое-какие мысли у меня возникали, и я тут же озвучиваю их.

– А почему бы Вам не создать свою фирму в Лондоне? Пусть она и торгует на бирже по английским законам. Вон у других объединений они имеются. А чем «Разноимпорт» хуже? Обосновать только надо правильно. Ну, Вы и сами знаете, как это делается.

На лице зампреда появляется удивление, смешанное с уважением, которое приятно ласкает моё самолюбие.

– А можно попозже с Вами ещё проконсультироваться на эту тему?

– Ну, конечно. Вот мой телефон. Звоните.

В Минфин мы возвращаемся в хорошем настроении – не с пустыми руками. Наше помещение совсем обезлюдело. Только Светлана Васильевна что-то пишет, сидя за длинным столом президиума перед зигзагообразными рядами наших столов. Да Игорь Заваляев обложился какими-то папками. Все остальные бригады ещё на проверках. Мы первые в новом управлении, кто закончил ревизию. Такова ревизорская жизнь. С коллегами, которые не в твоей бригаде (а состав бригад постоянно меняется), встречаешься только в дни партийных и профсоюзных собраний или получки и когда готовишься к новой проверке или отписываешься по результатам законченной.

Я кратко докладываю результаты ревизии Владимиру Петровичу и Светлане Васильевне. После небольшого раздумья Владимир Петрович говорит: «Хорошо. Подготовьте записку в Совмин по результатам ревизии. Отразите самое главное: упущенную выгоду и эти самые операции на бирже. Коротко: больше двух страниц записки в Совмине не принимаются. Да где же всё-таки они деньги на эти операции берут? Поговорите во Внешторгбанке с Агабековым. Он там замначальника управления обслуживания экспортно-импортных операций. Толковый парень».

Ничего себе! До сих пор самый высокий уровень, на который шли результаты моей работы, был в лучшем случае какой-нибудь начальник управления в Минвнешторге. А тут – записка в Совет Министров СССР! Я прямо раздуваюсь от собственной важности, но тут же мысленно ругаю себя: про движение денег я и сам должен был подумать. Ведь они же не наличными рассчитываются там в Лондоне.

– Но не тяните, – добавляет Владимир Петрович. – Надо срочно проверить одно объединение. Документы посмотрите у Светланы Васильевны.

Записка в Совмин много времени у меня не занимает. За образец я взял аналогичный документ, подготовленный ещё в КРУ. Пишем, что «Разноимпорт» выполняет экспортно-импортный план, в целом правильно использует конъюнктуру рынка, но не всегда, а в результате – могли бы получить больше. А кроме того, объединение проводит операции купли-продажи цветных металлов на лондонской бирже и неправильно отражает их в своей бухгалтерской отчётности.

Да, надо с Агабековым из Внешторгбанка встретиться. Звоню и договариваюсь о встрече. В неприметном здании за Большим театром нахожу нужный кабинет и в нём приятного человека моих лет, который вовсе не смущён появлением грозного ревизора из Минфина. По телефону я изложил цель своего визита, и у него наготове два документа, которые он мне и протягивает. Первый документ двухгодичной давности – распоряжение председателя Внешторгбанка, которым на основании просьбы «Разноимпорта» открывается счёт в иностранной валюте для осуществления операций объединения на лондонской бирже цветных металлов. Лимит счёта – триста тысяч инвалютных рублей. Второй документ совсем недавний. Ещё одно распоряжение. Лимит счёта увеличен до пятисот тысяч инвалютных рублей. Понятно: аппетит приходит во время еды. Непонятно только, почему этого счёта нет в балансе «Разноимпорта» и кто им распоряжается. Агабеков разрешает моё недоумение:

– Вообще-то, это счёт Внешторгбанка. Мы его открыли в нашем Моснарбанке в Лондоне. А распоряжения в пределах лимита отдаёт представитель объединения в торгпредстве. Операции к концу года балансируются к нулю. Показывать в балансе и нечего.

Так я и думал. Есть, правда, ещё кое-какие нюансы. Полностью балансировать такие операции вряд ли возможно. Должно что-то оставаться, если не в деньгах, то в товаре. Но всё это можно проверить только в Лондоне, где находится счёт, распоряжения сотрудника «Разноимпорта» и его поручения биржевому брокеру. Ладно, когда-нибудь доберёмся и туда. Суммы-то невелики. Да и под контролем нашего банка. А мне надо ЗАПИСКУ В СОВМИН заканчивать и новую проверку начинать.

Документ, который я составил, видимо, неплох. Две-три поправки делают Светлана Васильевна и Владимир Петрович, который приглашает меня с собой к начальнику главка. Тот должен последним завизировать документ, который пойдёт на подпись министру. Василий Васильевич внимательно читает записку. Оторвавшись, он поворачивается ко мне.

– А как Вы посчитали размер упущенной выгоды?

Я объясняю ему методику своих расчётов.

– Что же Вы, все контракты изучали?

– Конечно. А как же иначе можно проверить, как они торгуют?

Кажется, «Мефистофель» приятно удивлён. Видно, его сотрудники, занимающиеся финансированием внешней торговли, до таких мелочей не снисходят. Это и понятно – контракты полны юридической и внешнеторговой терминологией. С чисто финансовым образованием и даже опытом в них так просто не разберёшься. А новое подразделение уже показывает себя – не зря его создавали.

– Хорошо. Пойду к министру.

На следующий день в первом отделе мне дают ознакомиться с копией подписанной нашим министром записки в Совет Министров СССР «О недостатках в работе внешнеторгового объединения «Разноимпорт»». На ней, как и положено, стоят визы: моя, Тукина и Кошкина, а перед напечатанной фамилией министра написано «п/п», что означает «подлинник подписан». Мне кажется, что инспекторша первого отдела поглядывает на меня с уважением.

– Что делать с документом? – спрашивает она.

– Ознакомьте Рахманову и Усадова. А потом – в дело.

– Какое?

Каждая канцелярия имеет свою номенклатуру документов, то есть названия и номера папок или дел, в которые подшиваются все официальные бумаги.

Тут до меня доходит, что у нашего управления и дел-то своих ещё нет в первом отделе.

– Ну, заведите дело «Проверки внешнеторговых объединений». Согласуйте только с Тукиным.

Не так уж трудно быть первопроходцем в нашей бюрократии.

Дело «Джоб ойл» – «Союзнефтеэкспорт»

– Речь идёт о «Союзнефтеэкспорте», – говорит мне Светлана Васильевна, вынимая из своего сейфа два документа с грифами «секретно». – Потом распишетесь за них в первом отделе. Эти умники потеряли сто миллионов долларов. Придётся срочно проверять, что там у них за дела. Это просьба из Совмина.

Сто миллионов долларов – это много даже для «Союзнефтеэкспорта». Весь экспорт Советского Союза около десяти миллиардов долларов в год. Из них две трети – экспорт нефти, нефтепродуктов и газа. Дело действительно серьёзное.

Первый документ двухмесячной давности – записка Внешторгбанка в Совмин. В ней говорится, что один из покупателей объединения – фирма «Джоб ойл» в один прекрасный момент прекратила оплату за поставляемую ей нефть. Несмотря на это, отгрузки фирме продолжались ещё почти месяц, и в целом неоплаченного товара у неё на сумму в сто два миллиона долларов. Коротко и неясно.

Второй документ – записка Минвнешторга в Совмин по этому же поводу. Она более пространна. Из неё следует, что вначале «Джоб ойл» аккуратно оплачивал поставляемую ему нефть, но в какой-то момент, действительно, стал задерживать оплату. «Союзнефтеэкспорт» продолжал поставлять товар, так как покупатель уверял, что вот-вот заплатит. Когда задолженность достигла ста двух миллионов долларов, объединение прекратило поставки. Переговоры с покупателем об урегулировании задолженности успехом не увенчались, и дело было решено передать в арбитраж. Но так как арбитражные дела могут тянуться годами, министерство внешней торговли одобрило предложение объединения передать свой иск к «Джоб ойлу» одному из своих надёжнейших контрагентов – западногерманской фирме «Ойл трэйдинг», которая обязалась погасить эту задолженность в течение шести месяцев тремя равными платежами. «Ойл трэйдинг» будет сама взыскивать задолженность, включая проценты, с «Джоб ойла». Одна треть суммы уже погашена, следующий платёж ожидается через два месяца. То есть положение было, конечно, неприятное, но Минвнешторг нашёл способ избежать потерь. Нужные уроки извлечены, и приняты меры, чтобы такое не повторилось.