Контролёр

Ещё одно объединение Минморфлота – «Совинфлот» занимается поиском грузов для наших линейных судов, курсирующих по регулярному графику между определёнными портами. Эти два объединения тоже имеют несколько дочерних компаний в мировых фрахтовых центрах. В парижской компании «Совфрахта» работал и мой новый коллега Игорь Заваляев, который рассказал нам занимательную историю, гремевшую в те времена в разделах светской хроники мировых газет и журналов.

Речь идёт о Каузове, скромном советском сотруднике этой фирмы, к которому неожиданно обратилась за помощью находившаяся в Париже дочка и наследница крупнейшего греческого судовладельца миллиардера Онассиса, больше, правда, известного своей женитьбой на вдове американского президента Кеннеди – красавице Жаклин. Дочка судового магната от предыдущего брака Кристина решила пойти по стопам отца и занималась фрахтовым бизнесом вместо того, чтобы просто проживать папино состояние. По одной из операций ей и понадобилась помощь или совет сотрудника «Совфрахта», которым оказался Каузов. Этот самый совет якобы принес Кристине кругленькую сумму прибыли. Будучи честным дельцом, если такое вообще возможно, она предложила Каузову часть навара. К её величайшему изумлению тот от предложения отказался, предвидя, наверное, реакцию своего руководства, если бы подобный факт стал известен этому самому руководству или, не дай бог, сотрудникам «компетентных» органов, работавшим бок о бок с прочими служащими компании. А, может быть, имел он в голове и какие-то другие мыслишки, тем более, как гласит история, этот самый сотрудник «Совфрахта» дал понять Кристине, что оказал свою услугу чисто из личной симпатии к греческой коллеге по бизнесу. Кристина Онассис к этому времени, видимо, достаточно натерпелась от своих нескольких мужей, видевших в ней, скорее всего, возможность поправить своё материальное положение. Такой бескорыстный подход подействовал на предприимчивую гречанку вернее всяких ухаживаний и лирических ухищрений. А, может быть, у неё сработало папашино деловое чутьё на возможность приобрести хорошо знающего бизнес-партнёра на постоянной основе.

Не будем гадать о том, что творилось в женско-предпринимательской душе, тем более что дело это абсолютно бесполезное. Короче говоря, была сыграна скорая свадьба, принесшая руководству «Совфрахта» и Минморфлота достаточно неприятностей в виде объяснений на Старой площади в отделе загранкадров ЦК КПСС о том, как они подбирают сотрудников для ответственной работы за границей.

Брак с пылко-деловой гречанкой продолжался почему-то недолго, но после его расторжения у Каузова, к тому времени прочно обосновавшегося в Париже, хватило денег на то, чтобы основать свою собственную фрахтовую компанию. При этом, как говорят, он честно заплатил партийные взносы с сумм, полученных от Кристины Онассис при разводе.

Но мы с вами отвлеклись. И без матримониальных похождений своих удачливых сотрудников ясно, что объединения Минморфлота ведут серьёзные зарубежные операции с советскими судами и иностранными судами с нашими грузами.

Ингосстрах, как это следует из названия, монопольный страховщик всех импортных и экспортных грузов, перевозимых на советских транспортных средствах, да и самих этих транспортных средств. Кроме того, в Ингосстрахе застраховано строительство всех наших объектов за рубежом, а через своё отделение в Лондоне, где работал Эрик Савин, эта организация участвует в мировом рынке страхования и перестрахования – бизнесе настолько специфическом, что о нём можно написать отдельную книгу. Здесь достаточно сказать, что лично я не слышал ни про одну разорившуюся страховую компанию.

Дело в том, что весь страховой бизнес основан на статистике и теории вероятности. Вы считаете, что статистика только врёт, а вот кому-то она говорит весьма прибыльную правду. К тому же ни одна страховая компания не держит у себя целиком крупные риски, как, например, супертанкер или пассажирский лайнер, строительство небоскрёба или проведение олимпийских игр. Крупные риски перестраховываются в нескольких страховых компаниях, которым отдаётся часть страховой премии, пропорциональная взятому ими риску. А каждая компания следит за тем, чтобы пакет её рисков не был сконцентрирован в одной стране, на случай, если что-то произойдёт в этой стране, или в одной отрасли хозяйства.

ГКЭС – тоже клиент специфический. Казалось бы, ну что может случиться с государственными кредитами на строительство какого-то объекта. Всё наше оборудование и материалы поставляются в кредит по фиксированным ценам и в соответствии с проектной документацией. Его монтируют советские специалисты, оплачиваемые по твёрдым ставкам в счёт того же кредита. Это всё так, но, кроме оборудования и наших специалистов, часть работ производится местными субподрядчиками и с использованием местных материалов. Тут есть, что проверять.

За этими «китами» идут более мелкие клиенты: Минрыбхоз, Аэрофлот, Интурист, Госконцерт, Всесоюзное агентство по охране авторских прав (ВААП), Совтрансавто, Всесоюзная торгово-промышленная палата. Все они тоже имеют право выхода на внешний рынок и, следовательно, подлежат нашему контролю.

Владимир Петрович зачитывает цифры из подготовленных нами справок, обводит взглядом наш маленький коллектив, и глаза его грустнеют. Я его прекрасно понимаю: восемь сотрудников, четверо из которых не имеют никакого опыта ревизионной работы, а другие четверо не имеют никакого понятия о мировых рынках, где действуют проверяемые ими компании, должны контролировать всю махину внешнеэкономических связей страны. Есть, от чего загрустить.

Будучи человеком дела, Владимир Петрович тут же организует совещание нашего управления с участием начальства следующего уровня – начальника главного валютно-экономического управления Василия Васильевича Кошкина. Это под его руководством составляется валютный план всей страны, то есть все её доходы и расходы в иностранной валюте, и контролируется его выполнение. Внешне Василий Васильевич похож на Мефистофеля, как я себе его представляю, или на постаревшего актёра Джека Николсона: лет шестидесяти, высокий, с поредевшими седыми волосами, зачёсанными назад, сросшимися на переносице густыми бровями, живыми глазами, крючковатым носом и острым подбородком. Я невольно задумываюсь о положении и ответственности этого человека в обществе, где доступ к иностранной валюте является символом государственной значимости всего и вся от отдельно взятого гражданина до целых ведомств.

Речь-то идёт о времени, когда сделки с иностранной валютой в нашей стране были уголовным преступлением. Отдельные граждане, отъезжающие за границу по служебным делам, могли получить валюту только со счетов своих учреждений в Госбанке или Внешторгбанке в строго ограниченных размерах и при наличии документов, подтверждающих необходимость в ней. Об изворотливости наших командированных за границу, пытавшихся сэкономить суточные, чтобы приобрести заграничный ширпотреб, которого так не хватало в советских магазинах, ходили легенды. Одна из них гласила о том, как проживающие в гостинице советские командированные варили суп из привезённых концентратов в умывальных раковинах с помощью специально привезённых электрокипятильников и жарили мясо на утюгах, чтобы не тратиться в ресторанах. Администрации этих гостиниц ломали головы над тем, почему расходы на электроэнергию подскакивали каждый раз, когда в них останавливались наши сограждане. Немногочисленные туристы, которым посчастливилось отхватить туристические путёвки в своих профсоюзных организациях, получали наличной валюты так мало, что брали с собой русские матрёшки, водку и икру для сбыта в торговых заведениях, специализирующихся на таких операциях.

Владимир Петрович представляет каждого из нас «Мефистофилю» и кратко излагает проблему: воз огромен, а тащить фактически некому. Про воз Василий Васильевич знает прекрасно – всё, что мы должны проверять, входит в валютный план страны, составленный в других отделах его управления, – а вот про контрольно-ревизионные функции, навешенные на него постановлением Совета министров СССР, он ещё не решил: хорошо это или плохо и для управления, и для него лично. Хотя, конечно, это постановление готовилось с его участием. В нём статус валютного управления Минфина был повышен до главного управления, и штат его увеличен на тридцать человек – как раз численность нашего управления валютного контроля. Так что выгоды, включая повышение зарплаты и другие льготы, положенные начальнику главка, налицо. Но теперь надо давать результаты, которые ожидает Совмин, в плане вскрытия всяческих упущений и, может быть, даже злоупотреблений в сфере внешнеэкономических связей страны. А тут сидят всего восемь новых сотрудников вместо тридцати, положенных по штату, и, по-видимому, даже не представляют, что им надо делать.

Вообще-то, контроль должны осуществлять сотрудники его отделов финансирования внешнеторговых объединений, ГКЭС и других хозяйственных организаций, выходящих на внешний рынок. Это их дело – проверять обоснованность представленных экспортно-импортных планов, смет расходов и доходов, утверждать их и следить за тем, как они исполняются. Но могут ли они выполнять эту работу достаточно квалифицированно? Ведь для того, чтобы изучить проект доходов и расходов и валютный план внешнеторгового объединения, нужно знать, по каким ценам оно собирается продавать или покупать товары на рынке и насколько эти цены соответствуют мировым.

В реальной рыночной жизни вопрос контроля, по каким ценам торгует твоё предприятие, решается просто. Если ты покупаешь или продаёшь себе в убыток, твоё пребывание в бизнесе – вопрос решённый. Другое дело – в нашем «зазеркалье», где предприятиям уже запланированы и обороты, и прибыль или убытки. Если государство решает, что надо покупать эти товары, а продавать другие независимо от прибыльности или убыточности операции, то остаётся только посчитать, во что это обойдётся обществу в целом и где взять деньги. Сколько это стоит каждому члену общества – вопрос в нашем контексте малосущественный, хотя, как показывает история человеческой цивилизации, именно этот вопрос в итоге решает судьбы государств.