Контрольная обойма

Не прощаясь, Круча повернулся к Сафрону спиной, сел в микроавтобус.

Вернулся в машину и Сафрон. Тюльпан включил скорость, отпустил педаль тормоза. В машине царила мертвая тишина, никто не решался сказать плохо о Круче. И правильно, в глаза нужно говорить о том, какой он козел, а не по углам, как бабы, шептаться.

Проезжая мимо микроавтобуса, Сафрон не удержался и повернул голову. А стекла в «рафике» не такие уж и темные, он смог заметить, что в салоне, кроме Кручи, никого не было. А где же спецназ? Похоже, Круча реально безбашенный мент, если не побоялся выйти на Сафрона без всякой поддержки. Он же знал, с кем имеет дело. Или он просто не воспринимает всерьез битовскую братву? Может, ему нужно еще раз объяснить, кто в доме хозяин?

* * *

За окном ненастье, небо темное, на его фоне редкие крупинки снега кажутся особенно белыми, холодно на улице, промозгло. Но день хороший, хотя бы потому, что пока без происшествий. Может, и пронесет. Вчера, например, ни одной кражи, ни одного ограбления, ну хотя бы кто-нибудь с кем-то подрался, ничего подобного. Может, и сегодня обойдется. Вечером, часов так в семь, Степан отправится домой, там его ждет любимая девушка, душа уже рвется к ней.

На столе зазвонил телефон.

– Степан! – чуть не крикнула Даша. – Меня арестовали!..

– Дай сюда! – послышался чей-то женский голос.

В трубке что-то хрустнуло, с такой силой ее вырвали. И послышались короткие гудки.

Степан растерялся, но в ступор не впал. Телефон у него новый, с определителем номера – установить адрес, откуда звонили, несложно. Поселок Привольный, дом двадцать четыре. Элитный поселок, тот самый, в котором жил Сафрон, – на берегу Глубокого озера. Одно это уже настораживало.

Сафрон жил в двенадцатом доме, за домом номер четырнадцать сплошь недострой, двадцать второй и двадцать четвертый – готовые коттеджи, дальше снова пустые коробки, где под крышами, где нет. Элитный поселок в стадии строительства, но в двадцать четвертый дом уже и телефон успели провести с московским номером. Красиво жить не запретишь.

Возле дома стояла старенькая «Волга» с красными крестами на белом фоне и новенькая синяя «семерка». Открылась калитка, появилась Даша, в наручниках, бледная как смерть. Красивая, нежная, изящная, пальто нараспашку, белый медицинский халат под ним.

Даша, казалось, еле стояла на ногах, ее держал под локоток молодой человек тепличной внешности, холеный, лощеный, в дорогой кожаной куртке с воротником из стриженой норки. Портфель дорогой с бронзовыми застежками. Степан узнал его, следователь Болдарев из районной прокуратуры, однажды привлекался к расследованию убийства, апломба много, а толку мало. Малость туповатый для серьезных дел.

Возмущенный Степан выскочил из машины и рванул к Даше, напугав Болдырева.

– Капитан Круча! – громыхнул Степан, надвигаясь на следователя.

В проеме калитки стояла молодая полноватая женщина с красивыми глазами и пышной «химией» на голове, она озадаченно смотрела на Степана. Сережки с голубыми камушками на маленьких и жестких, как морские раковины, ушах, кожаный с меховым воротником плащ нараспашку, платье под ним с декольте, подвеска с бриллиантом в один как минимум карат.

– Уголовный розыск не нужен! – мотнул головой Болдарев.

Он хоть и новый человек в районе, но начальника уголовного розыска не знать не мог.

– Что случилось?

Степан шагнул к следователю, тот подался назад, отцепился от Даши, толкнул женщину с «химией». Та возмущенно вскинула руку, будто собираясь ударить его.

– Степа, я ничего не делала!

Даша порывисто прижалась к Степану.

– Наручники у него… Козел!.. – Круча старался, но не мог сдержать эмоций.

Какой-то парниковый недотепа задерживает его любимую девушку, еще и наручники на нее надевает. Она что, с ножом на кого-то бросалась?

– Гражданка Изварина обвиняется в убийстве! – Болдарев грозно нахмурил брови.

– Это был обычный церебролизин! – мотнула головой Даша.

– Это был обычный лидокаин! – встал в позу Болдарев.

– Я тебя сейчас по стенке размажу! – Степана распирало от злости.

Даша работала в больнице медсестрой, иногда выезжала к пациентам на дом, Степан это знал и ничего предосудительного в этом не видел. Даша могла ошибиться, перепутать лекарства, это, конечно, преступление, но зачем наручники на нее надевать? Если Болдарев хотел блеснуть перед ней своей крутизной, то и Степан имел полное право наехать на него в самой грубой форме. От обиды за Дашу его просто разрывало на части.

– Эй, капитан, ты чего? – возмущенно и в ужасе захлопал глазами следователь.

– Ты на кого наручники надел, придурок?

– Я требую соблюдать приличия! – Голос у Болдарева сорвался на петушиный крик.

– Наручники сними!

– Ну, наручники-то я снять могу…

Болдарев решил не спорить, полез за ключом в карман, снял с Даши наручники, положил их в свой портфель.

– А теперь давай все по порядку!

– Ну, во-первых, это не ваша компетенция! Во-вторых…

– Ты кто, следователь?

– Следователь прокуратуры юрист второго класса Болдарев! – «петушок» расправил хлипкие плечи.

– Следователь!.. Кто здесь еще с тобой? Где опера?

– Я же говорю, что в оперативном сопровождении не нуждаюсь.

– Да? А откуда у тебя наручники?

Болдарев нахмурился.

– Ну я же следователь прокуратуры!

– А оружие у тебя есть?

– Э-э… Я же следователь прокуратуры… – растерянно пробормотал парень.

Как правило, следователи боевое оружие с собой не носят. Только в особых случаях. Их оружие – ручка и блокнот, они сами любят так говорить. По этой же причине они не носят с собой и наручники. Вот и думай, почему Болдарев держал при себе браслеты. Специально для Даши с собой взял? А разве она особый случай?

– А это кто? – Степан цепко глянул на стоящую за калиткой женщину.

Она и сама смотрела на него – в тревоге и замешательстве.

– Варвара… Варвара Павловна, – кашлянув, поправился Болдарев.

– А если еще официальней? – усмехнулся Степан.

– Гражданка Окулева… Э-э, вообще-то вопросы здесь должен задавать я! – встрепенулся Болдарев.

– Вы что, в сговоре с гражданкой Окулевой? – Степан сверлил его взглядом.

– Мы?! В сговоре?! Нет! – шарахнулся от него парень.

– Кто потерпевший?

– Если вам так интересно, предлагаю проехать в прокуратуру.

– В прокуратуре мы с тобой обязательно поговорим. В присутствии прокурора. Думаю, вопросов будет много.

– Каких еще вопросов?

– Я еще раз спрашиваю: кто потерпевший?

– Муж… э-э, тесть гражданки Окулевой.

– Когда он умер?

– Э-э… вчера.

Болдарев всем видом давал понять, что на вопросы отвечает под принуждением.

– Должны были вколоть церебролизин, а вкололи лидокаин?