Контрольная обойма

– Мой муж на работе, а что?

– И вчера он был на работе?

– И вчера работал.

– Когда же Даша могла встречаться с ним?

– Ну, всю прошлую неделю Филипп был дома.

– А где вы в это время находились?

– Дома. Но не всегда… Один раз прихожу, а они мило так чирикают у его кровати.

– Кто чирикал?! Ваш муж болел, у него температура за тридцать девять была!

Даша умоляюще смотрела на Степана. Она призывала не верить клевете и наказать врунью.

– Еще раз говорю, топорно работаете, гражданка Окулева! – качнул головой Круча. – Очень топорно!

– Почему топорно… И почему это я работаю? – спохватилась женщина.

По одной ее версии, Даша убила своего пациента из-за двух тысяч долларов. Исполнила заказ, получила расчет от неизвестного заказчика и, не успев спрятать деньги, отправилась к жертве, делая вид, что не знает о его смерти. Деньги в сумочку девушки могла подложить Окулева, она же и подсказала Болдареву, которого использовала вслепую, заглянуть в сумочку. А может, находилась в прямом с ним сговоре.

Сейчас же Окулева сочиняла вторую версию. Даша вступила в любовную связь с ее мужем и убила его отца, чтобы тот смог поскорее получить заветное наследство. Но первая версия перечеркивала вторую, хотя и не входила с ней в противоречие. Деньги за убийство мог передать Даше муж гражданки Окулевой, но тогда при чем здесь любовная связь? Возможно, любовь и корысть в данном случае переплетаются, но Даша не такая. Степан уже два месяца жил с ней, не могла она завести интригу на стороне, а тем более убить человека из-за денег или по любви. Так что зря Окулева наводит тень на плетень, плохо это у нее получается…

Или все-таки существует связь между ее мужем и Дашей? Может, Даша на самом деле убила?.. Но почему с помощью лидокаина? И почему в сумочке у Даши оказались деньги? Это же чистой воды подстава.

Вопросов много, очень много. И Степан обязательно найдет на них ответы. Преступник будет изобличен.

– Деньги у вас? – обращаясь к следователю, спросил он. – Две тысячи долларов.

– Да, у меня, – Болдарев хлопнул по своему портфелю.

– Протокол изъятия?

– Э-э…

– Будем считать, что это ваши деньги.

– Как это мои? – Следователь глянул на Окулеву в поисках поддержки.

– Кто видел, как Дарья Изварина вколола больному лидокаин? – дожимал Степан.

– Ну, кто видел…

– То есть вы произвели задержание на основании своих умозаключений.

– Но я следователь прокуратуры, я имею право…

– Право на беззаконие не имеет даже генеральный прокурор!.. Я хочу осмотреть дом!

– На каком основании? – встрепенулась Окулева.

И еще Степан совсем не прочь был обыскать дом, но сомневался в пользе этого дела. Наверняка Окулева уже замела следы, избавилась от лидокаина, от шприца с остатками лекарства. Тут уж скорее мусорку обыскивать нужно, но опять же поздно, время ушло.

– На основании постановления, которое выпишет следователь Болдарев… Или другой следователь, которому поручат это дело.

– Почему другой? Я могу…

– Начать все сначала? – с усмешкой спросил Степан.

– Почему все сначала?

– Гражданка Изварина приходит к своему пациенту, узнает, что он мертв и что в доме находится следователь. Так было дело?

И Болдарев кивнул, и Даша. В момент ее появления следователь уже находился дома. И уже подозревал ее.

– Вы провели допрос, предположили, что это может быть заказное убийство, проверили сумку, нашли в ней конверт, в котором находились деньги, – стал излагать свою версию Степан.

– Да, нашел, – в ожидании подвоха посмотрел на него Болдарев.

– Конверт этот изъяли с нарушением уголовно-процессуального закона… Думаю, мы можем это исправить. Вернемся в дом, вернем конверт в сумочку… Даша, ты трогала конверт руками?

– Нет, конечно!

– Изымем конверт, отправим на экспертизу, снимем следы пальцев.

– Следы пальцев? С конверта? – усмехнулся Болдарев.

– Есть методы, – удивленно посмотрел на него Степан.

Обычным порошком и кисточкой следы пальцев с бумаги не снять, тут нужен более суровый способ, например вакуумное напыление оксидов радиоактивной серы или серебра, с токсичными цианоакрилатными клеями эксперименты проводят. В общем, снять пальчики можно, просто нужно знать, куда за этим делом обратиться. Районная криминалистика здесь бессильна, в этом Болдарев прав.

– Ну, в принципе есть, – пожал плечами Болдарев.

– Просто вам это неинтересно, – усмехнулся Степан. – А мне вот очень хочется узнать, где здесь собака зарыта.

Степан с операми все-таки прошел в дом, конверт вернули в сумочку, его изъяли в присутствии понятых. Он, конечно, рисковал. Если Даша реально замешана в убийстве, ей этот конверт будет как нож в спину.

И еще он осмотрел дом. Большой, просторный и даже длинный, может, потому, на второй этаж вели две лестницы, основная и пожарная. На первом этаже располагались два, на втором – целых три санузла. И что самое интересное, вчера все два санузла вдруг оказались нерабочими, о чем Варвара Окулева не забыла предупредить. А спальня больного как раз на втором этаже и находилась. Даша, поставив капельницу, осталась там, пациент заснул, она вышла в туалет, для этого ей пришлось спуститься на первый этаж. Окулева в это время находилась на кухне, но что ей мешало подняться наверх и сделать тестю смертельный укол – через капельницу. Также лидокаин она могла вколоть и после того, как Даша ушла.

А сегодня Окулева могла вложить в сумочку конверт с деньгами. Даша оставила ее в прихожей, следователь опрашивал девушку в каминном зале, Окулева могла воспользоваться ситуацией – взять конверт, вложить деньги…

– Мне все ясно, будем работать, – сказал Степан, выразительно глядя на Болдарева.

– А что с Извариной делать? – осторожно спросил он.

– В кандалы и на каторгу, без суда и следствия. Ты это хотел услышать? – усмехнулся Круча.

– Ну, каторга – это слишком.

– Ты даже не представляешь, Петя, какой я вежливый! Иногда самому тошно. А сейчас мне так хочется накричать на тебя и даже набить морду! Ты, конечно, извини за откровенность.

– Ну да, Даша твоя девушка.

– За Дашу я порву всех! Начиная с тебя!.. Возьмешь с Извариной подписку о невыезде и закроешь ее в камере – лет на десять. Можешь даже подвергнуть ее пыткам… Это я про подписку! А Даша едет домой… Или отправляется в соседнюю с тобой камеру. Ты меня понимаешь, Петя?

Степан натурально борзел, наезжая на следователя прокуратуры, он сам это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Он почти не сомневался в том, что Болдарев пошел на поводу у Окулевой. Может, он только вчера с ней познакомился, если так, то схватила она его за горло крепко, пока неясно через что. Скорее всего, через кошелек.

– Итак, с Извариной подписку, а от вас, Варвара Павловна, требуется личная фотография, желательно недавняя.

– Зачем? – нервно спросила женщина.

– Работать будем. Установим все ваши перемещения, все ваши коммуникации, все ваши связи. Просветим вас вдоль и поперек. И выведем на чистую воду. Если, конечно, это вы убили своего тестя.

– Не убивала я! – От волнения голос Окулевой сорвался на хрип.

– Тогда вам и бояться нечего… Обещаю, работать будем с пристрастием.

– Но я ни в чем не виновата!

– Может быть. Но если вдруг, советую вам во всем признаться прямо сейчас. Раскаяние ведь не только в церкви бывает, раскаяние и суд учитывает. Получите лет семь-восемь… К сорока годам выйдете. А если вдруг пожизненное…

– Не надо меня пугать!

– Я не пугаю, я работаю… Чем, вы говорите, ваш муж занимается?

– Это не важно.

– Да нет, это важно. Для вас. Вдруг вашего тестя действительно могли заказать. Из-за его денег.

– Его могли заказать, – оживилась Окулева.