Контрольный выброс

Инок еще не преодолел и половины пути, как в сотне метров от оврага появилось стадо кабанов. Плоти, нервно и жалобно вскрикивая, тут же растворились в сумерках. Гурон, готовый в любую секунду отразить атаку мутантов, быстро сменил автоматный магазин. Стрелять по кабанам разрывными – занятие самоубийственное. Только бронебойными, в голову, причем первым необходимо валить вожака.

«Вот расплодится тут мутантов…» – подумалось ему. Раньше хоть сталкеры их отстреливали, а теперь? Еще парочка внезапных выбросов, и Свалка станет такой же опасной и труднопроходимой, как и Дикие Территории.

– Гурон, как обстановка? – раздался по связи голос Инока.

– Кабаны. Наверное, их привлек шум.

– Спуститься сможешь?

– Попробую. Они близко уже.

– Давай на рывок. Мы прикроем.

Гурон привстал. Мысленно прикинув расстояние до поваленного дерева и направление на него, он взглянул на детектор аномалий, шумно выдохнул и, повернувшись спиной к приближающему стаду, нырнул в овраг.

Инок и Штопор заняли позиции за массивным, неохватным, но уже порядком подгнившим стволом вывороченного с корнем пирамидального тополя. Отсюда хорошо просматривался край оврага – неровный срез тьмы на фоне горчично-коричневых облаков. Вот мелькнул и тут же исчез силуэт Гурона, раздался треск ломаемых ветвей кустарника, и в слабом, призрачном свете, сочащемся из-под небес, внезапно появились темные силуэты нескольких кабанов. Первым на край оврага выскочил вожак. Его фигура выглядела угрожающей. Здоровенный, матерый вепрь ростом с годовалого бычка резко притормозил, не понимая, куда подевался человек. Данный тип мутантов отличался необычайной живучестью и огромной физической силой, но Зона явно обделила кабанов таким немаловажным качеством, как сообразительность. Они атаковали тупо, яростно и прямолинейно, часто теряясь в ситуациях, когда намеченная жертва вдруг пропадала из поля зрения. Этим нередко пользовались кровососы. Однажды Иноку удалось наблюдать, как несколько тварей, чье логово располагалось в полуразрушенной мельнице неподалеку от базы группировки «Свобода», охотились на кабанов. Они намеренно не использовали способность к мимикрии, дав кабанам увидеть себя, довели их до яростного исступления, а затем, быстро отступив к ветхим постройкам брошенной людьми деревушки, внезапно исчезли.

Кабаны, оказавшись в несвойственной для них ситуации, растерялись. Кровососы то появлялись, то исчезали, постепенно разделяя стадо, заставляя мутантов без толку носиться по улочкам. Инок тогда затаился на чердаке одного из домов и отлично видел, как сбитые с толку кабаны были безжалостно уничтожены поодиночке.

– Не стреляй. – Он коснулся руки Штопора, наблюдая за вепрем. Тот рвал землю, вспарывая ее изогнутыми клыками, но понять, что сталкер попросту спустился на дно оврага, так и не сумел. Гурон, вломившись в чащу кустарника, затаился, вокруг разлилась тишина, нарушаемая лишь звуками мечущегося вдоль обрыва стада.

Через некоторое время разъяренные кабаны, услышав невдалеке причитающие вопли псевдоплотей, исчезли во мраке.

– Гурон, все чисто, – выждав для верности еще пару минут, произнес Инок.

– Понял, иду.

– Нервы у тебя железные, – произнес Штопор. – Я бы не выдержал, выстрелил.

– Зачем патроны тратить? Мы же не долговцы, чтобы бороться с Зоной за идею.

Штопор нервно усмехнулся.

– Считаешь, они действительно верят в то, что говорят? Разве, уничтожая мутантов, «Долг» реально влиял на ситуацию?

– Некоторым людям жизненно необходима идея, – сдержанно ответил Инок. – Особенно тут. Аномальное пространство особенно влияет на психику. Здесь души мгновенно лишаются напускной шелухи. Разве не заметил? Зона не терпит оборотней.

– В каком смысле? – Штопор вдруг побледнел.

– Все просто. – Инок усмехнулся своим мыслям. – Во внешнем мире жизнь – постоянная игра. Немногие задумываются над этим. И еще меньшее количество людей признают, что им приходится притворятся, скрывать свои мысли, делать не то, что хочется, сохранять лицо и так далее. В итоге наша истинная сущность прячется так глубоко, что ее не сразу и разглядишь. Вот ты, к примеру, ужиная вечером в ресторане, четко и недвусмысленно понимал, кто есть кто?

– Да как же их поймешь? В основном все ведут себя чинно, улыбаются друг другу. Бывают, конечно, исключения, но редко.

– Вот и я о том. А теперь припомни: заходя в тот же бар на базе «Долга», ты разве не видел, кто есть кто?

– Видел, конечно. Тут не спрячешься. – Штопор помрачнел. – Я Бармена сейчас вспомнил, – признался он. – И его ведь Зона вскрыла в конце концов. Да и сталкеры-одиночки по большинству долго не выдерживают. – Ветеран призадумался. – Примыкают к группировкам. Я раньше считал, что они защиты, безопасности ищут…

– Нет. Просто у многих быстро проходит период неопределенности. Сам ведь знаешь, как жутко бывает одному. На вере в деньги долго не продержишься, любить здесь по большому счету нечего, вот и получается, что большинству нужна хоть какая-то идея.

– Интересно, а во что верят бандиты?

– Они слабые, – неожиданно ответил Инок. – Но хотят верить в свою исключительную силу… Зона – она как срез нашей цивилизации. Только без прикрас. И чтобы остаться тут одиночкой, нужно упасть на самое дно. Понять, кто ты есть. А потом снова найти силы жить, но уже без иллюзий. Прежде всего – без иллюзий относительно себя, мотивации собственных поступков.

– Философ ты, однако… – вздохнул Штопор.

Ветки кустарника слабо зашелестели.

– Гурон? – Инок машинально приподнял ствол автомата.

– Тут я. О чем это вы беседуете?

– Да так. О вечном.

Гурон ничего не ответил. Была у Инока такая странность: любил он поразмышлять вслух, вводя в смятение неудобными вопросами. Оттого его многие сталкеры не понимали, а следовательно, побаивались.

– Ну, если наговорились, давай, Штопор, веди.

* * *

Спуск в тоннель, случайно обнаруженный два года назад Брокером, располагался под корнями поваленного тополя. Оплывший от дождей провал в земле, надежно скрытый густыми зарослями кустарника, было практически невозможно обнаружить, не зная его точного местоположения.

Внизу царил непроглядный мрак.

Штопор отворотил присыпанный землей металлический лист, под которым в тайнике обнаружился свернутый в бухту синтетический канат с завязанным через равные промежутки узлами. Разматываясь на лету, он исчез во тьме.

– Высота – метров семь. – Штопор подергал канат, проверяя, прочно ли тот закреплен на стволе вывороченного с конем дерева. – Кто первый?

Инок повесил автомат на грудь, отпустил ремень с таким расчетом, чтобы иметь возможность открыть огонь, удерживая оружие одной рукой, затем сполз в углубление, скользя спиной по наклонной стене провала, обхватил ногами канат и, уже раскачиваясь, включил подствольный фонарик.

Широкий конус света вспорол мрак.

Внизу возвышался размытый дождями бугор. Из-под него выползали рельсы железнодорожного пути. Потрескавшиеся бетонные стены тоннеля покрывали влажные пятна, кое-где ютился мох, в разломах тюбингов поблескивала зеленоватая, слегка флюоресцирующая слизь.

Детектор аномалий тут же начал издавать слабые предупреждающие сигналы.

Инок быстро соскользнул вниз, огляделся. За спиной – обвал, перегородивший тоннель. Из-под груды разбитого бетона, перемешанного с землей, виднеется край железнодорожной платформы.

Он отступил на пару шагов, включил систему ночного видения.

– Спускайтесь. Прикрываю.

Раздался шум, вниз посыпались комья земли, под сводом тоннеля мелькнул луч фонарика.

– Ну как? – Штопор присел рядом с Иноком.

– Фонарь погаси.

Слепящий луч света исчез.

Сверху снова послышалась возня, затем в подземелье соскользнул Гурон.

* * *

Над Свалкой металась беспокойная ночь.

Меж огромными холмами под нудной осенней моросью мокли сотни остовов свезенных сюда после первой катастрофы автомашин, по склонам радиоактивных отвалов, когда-то присыпанных землей, а теперь размытых дождями, блуждали сполохи призрачного света, изредка короткими вспышками, хлопками или разрядами обозначали себя аномалии, мутанты стаями и поодиночке перемещались в поисках добычи.