Контрольный выстрел

— Не понял.

— Я тоже. То ли натура там показалась режиссеру более экзотической, то ли так надо было... А, ну точно. — Сергеев заглянул в записи. — Снимали зимой, а нужно было, как я сказал, лето. Сибирские деревни, насколько я помню, из дерева строили. А где деревья в Киргизии взять? Негде. Мастерство же киношников именно в том и состоит, чтобы из ничего сделать чего. Вот Левченко и нашел в Киргизии лесоматериал.

— На кладбище, что ли?

— Почти. — Сергеев снова что-то поискал. В комбинате ритуальных услуг. Там, где гробы делают. Это было единственное предприятие, где были доски. Они там — как стратегический запас Ставки. Судя по показаниям, долго он начальника уламывал и водкой поил. Сдался тот, как последний поц. Вывезли они доски подчистую. Деревню построили. Снимают. Народ в городе, естественно, мрет. Пока был резерв изделий, никто не волновался. Но когда он начал заканчиваться, народ проявил беспокойство. Рассчитывали на подвоз, а министерство лимит не выделило. Катастрофа приближалась неотвратимо. Между тем съемки — в полном разгаре. Кстати, по порядку того времени декорации актировались и сжигались. Чтобы злоупотреблений не было.

Медведь качал головой, словно что-то утрясал в мозгах для приема новой информации.

— Начальник мчится к Левченко. В ноги падает. «Выручай!» Тот говорит— не могу. Нарушение. Обязан все сжечь без остатка... Короче, получает взятку. Акт составляет фиктивный, а декорации — на гробы. Но огласки избежать не удалось... ОБХСС, суд, тюрьма.

— Не знаешь, где поскользнешься... — Медведь был расстроен.

— Ну а... — Зеленый пошевелил пальцами. — Ну а к делу это какое имеет отношение?

— Да может, никакого. — Сергеев пожал плечами: — Я проверил, с кем он был в зоне. Проверял, в основном, москвичей. Таковых оказалось пятеро.

— Ну?

— Один из них, Никольский Сергей Никанорович, прошел вместе с Левченко по второму делу. Но это уже в восемьдесят шестом.

— Снова хищения?

— У Левченко да. А Никольский шел сразу по целому букету. Здесь и разбой, и грабеж, и хищения, и подделка документов. В последнем, отдаю ему должное, он был просто ас. Я видел в деле несколько ксив: от натуральных не отличишь. Только экспертиза что-то там нашла.

— И что этот Никольский? — Зеленый начинал терять терпение.

— Да, собственно, ничего. — Сергеев снова пожал плечами, но за стеклами очков сверкали хитрющие глаза.

— Что тянешь?

— Ладно. — Сергеев снова открыл папку. — Смотрите. Это кто?

— Это наш лже-Левченко.

— А это?

С ксерокопии фотографии угрюмо смотрел наголо обритый мужик.

— Ну?

— Смотрите внимательно. Это что?

Родинка.

— А это?

— Никак он? — Медведь был в восторге.

Сергеев скромно кивнул.

— У вас курят? — Он достал пачку.

— Ну, старик! За такие сведения не только закурить, но и выпить можно. Не зря я верил в муровскую школу! Молоток! А на «бис» то же самое можешь?

Сергеев закурил, пожал плечами.

— В смысле?

— Пошли нашему шефу расскажешь.

— Давайте сначала выясним, где этот Никольский сейчас. Доложить — ума много не надо.

— Конгениально! — Зеленый схватил трубку, чтобы звонить в адресное бюро.

— В ЦАБ, — догадался Сергеев. — Не спеши, я проверил.

Он протянул листок. На нем были адрес и телефон.

— Рискнем? — Медведь подчеркнул номер телефона.

— Дело ваше. — Капитан стряхнул пепел. — Чем черт не шутит. Квартира коммунальная. Тем более, я понимаю, вам это надо срочно.

Медведь набрал номер.

После пятого гудка трубку взяла пожилая женщина. Голос был усталый и тихий.

— Сергея Никаноровича можно?

— Кто его спрашивает?

— Друг.

— Так вот, товарищ друг, Сергея Никаноровича нет и скорее всего не будет. — Женщина заговорил жестко и агрессивно. — А потому попрошу вас больше сюда не звонить.

Она бросила трубку. Медведь развел руками.

— Лучше бы не звонил.

— Бывает... — Сергеев потушил окурок. — Вот, собственно, и все. Я вам еще нужен?

— А на «бис»?

— Сами, ребята, сами... — Он стал собираться. Подарок, который Сергеев сейчас сделал, был королевский. Проверил, нашел, сопоставил... — Пропуск отметьте. — Сергеев поднялся. Зеленый помчался ставить печать, а Медведь без приглашения отправился к шефу.

— Ну что ж, это конкретный результат. — Шеф выслушал Медведя без видимой реакции. Страстная речь опера не произвела на него впечатления. Этот человек был сух, как саксаул в пустыне. Темпераментный, возбужденный Медведь не знал, как себя с ним вести. «Что ни принесешь, всегда вот так». — Вы хоть поблагодарили?

— Отказался.

— То есть?

— Хотели налить... — Медведь прикусил язык. — Конечно же, спасибо сказали.

— Значит, так. — Шеф снял очки. — Сейчас срочно летите в адрес к этому, как его...

— Никольскому...

— Никольскому. Опросите соседей, родственников. Не стесняйтесь, в данной ситуации кашу маслом не испортишь. Будем надеяться, что личность установлена безошибочно. Важны могут быть даже самые мелкие подробности, детали, сведения. Думаю, вас инструктировать не надо. — Медведь кивнул. — Связи, связи — главное. — Медведь снова мотнул головой. — И по результатам срочно шифровку в Тулу. По готовности покажете мне.

— Яволь!

Дважды повторять не требовалось. Шеф практически слово в слово повторил то, что Медведь мысленно уже определил для себя. Он просвистел по коридору, как торнадо.

— Зеленый, по машинам! — Медведь уже нахлобучил кепку. — Едем в гости к родственникам Никольского.

— Может, сам? Без меня? — Дважды попадать в одну воронку не хотелось.

— Не боись! Я с тобой. Давай, давай... — Медведь был уже на полном взводе. В таком состоянии давать ему руль было нельзя. Зеленый выгнал машину из гаража сам. Но и без руля от Медведя был сплошной дискомфорт. Он буквально дымился от нетерпения: окна потели, как в грозу.

Никольский жил у черта на куличках. Этот район приятели разыскали по карте, но даже она была лишь приблизительным ориентиром. Дома нумеровал явно пьяный. После двадцать пятого был сразу сорок первый. Указанный в справке ЦАБ дом тридцать семь почему-то следовал после тринадцатого. Подивившись этому обстоятельству, опера вошли в подъезд трехэтажного строения с признаками полной инвалидности: одна стена подпиралась массивной двутавровой балкой. «Хорошо, что не развалился до нашего приезда», — усмехнулся Зеленый. На втором этаже, чиркнув спичкой, они обнаружили нужную квартиру со множеством звонков на косяке.

Дверь открыла женщина в халате. О таком писал еще Петр Вяземский.

Жизнь наша в старости — изношенный халат: И совестно носить его, и жаль оставить...

— Господин Никольский здесь живет? — Медведь полез за удостоверением.

— Господин Никольский здесь жил. — Голос женщины был знаком по телефонному разговору. — Сейчас не живет. Но если вы такие же господа, как и господин Никольский, то я вам скажу...

— Мы не господа, мы товарищи! — Медведь махнул красными корочками.