Контрольный выстрел

– Могу!
– крикнул я в ответ.
– Осточертело все! Тишины хочу!

– Во разорался!
– лишь усмехнулся в ответ Костыль.
– Мне кто-то рассказывал, что солдаты, участвовавшие в боевых действиях, потом не могут устроиться в мирной жизни. Их тянет убивать. Синдром войны это называется. Вот так и ты не сможешь жить в тишине. И не спорь со мной. Я не случайно у тебя еще в доме Конопли спросил, почему ты пошел к Вадику, а не на завод. Ты жить не можешь без адреналина в крови. И вот это, - он ткнул пальцем в лежащий на моих коленях автомат, - единственное, что ты умеешь делать профессионально. У тебя есть что возразить?

– Я не соглашусь идти к тебе в бригаду.

– Согласишься. Тебе еще нужно Сашку найти. Без моей поддержки ты не сможешь этого сделать. А даже если и найдешь, с Коноплей теперь будет значительно труднее сладить. Он загнан и взбешен. А бешеная собака очень опасна, поверь мне.

– Если Сашка-с ним, он сам на меня выйдет и, прикрываясь ею, все-таки попробует меня убить.

– И убьет, если ты дураком окажешься и отвергнешь мое предложение.

– А если я все же откажусь, ты ведь сам убьешь меня, скажи правду?

– Нет, Женя. Ты сам себя убьешь. Попомни мое слово - полезешь на рожон, выручая свою девочку. И ничем хорошим для тебя это не кончится.

Жорик пристально посмотрел на меня, и я понял, что он, если ему это понадобится, приговорит, не моргнув глазом, кого угодно. И выбора у меня в очередной раз не оставалось. Идти к ментам? И Сашке не помогут, и меня расстреляют. Отказать Жорику - тоже крышка. А может, выкручусь?

– Костыль, я могу немного подумать?

– Я не тороплю. Думай...

– Спасибо, - поблагодарил я. А Костыль добавил:

– ...Пока едем. Дорога длинная.

А дорога от Зеленогорска до Питера не такая уж длинная. Как и вся моя бестолковая жизнь. И сколько той жизни осталось?..

Глава пятая

НА КОНТРОЛЕ

– Господя! Да чаво же ты творишь, нехристь окаяннай! Да чтоб у тебя руки отсохли! Охолонись, ирод!

– Отвали, дед! Зашибу!

– Я те зашибу! Ишь, чаво удумал! Иуда ты!

– Уйди, говорю! Без тебя тошно!

Дед Матвей бегал вокруг меня, ругаясь на чем свет стоит. Хватал меня за руки и пытался оттянуть в сторону. С каждой секундой темперамент его все возрастал. К тому моменту, когда он решился-таки произнести самое изысканное свое ругательство, частота его телодвижений была сравнима разве что с электровеником.

– Шланг ты непутевый!
– тявкнул дедок и устало опустился на днище перевернутой лодчонки.

А я тем временем столкнул красную "ауди" с крутого бережка в озеро. Машина чуть качнулась на встревоженной водной глади и, словно захлебываясь, пошла ко дну.

– Чаво ж ты натворил, скаженный!
– сокрушался старикан, хватаясь руками за свою кудлатую голову.
– Как жа мне теперича перад Лехай отбрехатися? Чаво ж я скажу яму-у-у?..

Я подошел к деду и увидел, что тот плачет, по-прежнему сидя на своей лодке и раскачиваясь из стороны в сторону. Я обхватил его седую голову, прижал к себе. Матвей старался вырваться, но я не давал ему этого сделать до тех пор, пока он не успокоился.

– Ну пошто ты машину Лешкину утопил?
– поднял на меня дед выцветшие заплаканные глаза.
– Ведь вернется он, спросит с меня. А чаво я скажу яму?

– Не вернется, - ответил я.

– Уехал куда али занеможило чаво?
– захлопал дед ресницами, начиная догадываться, что я принес ему тяжкую весть.

– Слышь, дедусь, - начал я осторожно, - ты только держи себя в руках. Сиди-сиди.

– Дед хотел подняться, но я вновь усадил его на ребристое днище.

– Где Леха-то?
– севшим голосом спросил он, не сводя с меня глаз. И глаза его говорили: ты не пугай, парень, все ведь обойдется, правда?

– Умер Леха,- потупил я взгляд;- Убили его.

– Слухай, ты чаво, шуткуешь?
– Деду все же удалось встать.

– Нет, дед. К сожалению, это правда. Вчера ночью он погиб.

– Господя! Да на кой я вас туда повез?! Да чаво ж это творится?!
– Больше дед не сказал ничего. Он молча ходил вокруг своей избушки и тихо всхлипывал.

Решив ему не мешать, я присел в сторонке на пенек и покуривал. Приехал сюда лишь с одной целью: уничтожить все следы пребывания здесь Лешки Звонарева. Что менты, что бандиты Конопли - если пронюхают, замучают старика. Пусть хоть он в стороне останется от этого кошмара.

Сидя так, я вспоминал минувшие события и не мог поверить, что за несколько дней со мною произошло столько страшного. Но что я? Сашка не найдена. Конопля утащил ее невесть куда. Жива ли? О плохом думать не хотелось, но дурные мысли сами лезли в голову. В горестных раздумьях я не заметил, как подошел старик.

– Слухай сюда, шланг непутевый. Пойдем-ка в хату, помянем Лексея по русскому обычаю.

Мы пили с ним дешевую вонючую водку и закусывали вяленой рыбой, отдирая куски зубами прямо от тушки. На грубо сколоченном столе стоял наполненный граненый стакан, покрытый сверху куском ржаного хлеба.

Я рассказал деду Матвею обо всем, что произошло той ночью в особняке на другом берегу озера.

– Ox, Лексей!
– вздохнул дед, и глаза его увлажнились.
– Ён мне за сынка, почитай, был. Водку вон таскал, папиросы. Сетку подарил знатную. Ох, Лексей! Я сразу так и подумал, что неладное стряслось, когда на зорьке моторку на воде услыхал. Ну, думаю, бегёть от того берега ктой-то.

– Что за моторка?!
– встрепенулся я.

– Моторка как моторка, - махнул дед рукой.
– Мужик в ей драпал с того бережку. Ентот, как его, Витек!

– А ты что ж, знаешь его?
– окончательно обалдел я.

– Кто ж его тута не знаить?
– удивился дед.- Мне жа тады Лексей так и сказал: бабу поедем воровать у Витька, невесту дружковую. Твоя невеста, что ль?
– Дед закурил "беломорину".

– Моя, дед, - выдохнул я.
– Ты давай говори быстрее, с ним в моторке еще кто-нибудь был?

– Кажись, был ктой-то. Но я не рассмотрел. Лежал ктой-то в лодке связанный.

– Мужик лежал или баба?

– Да говорю жа - лежал! Не разглядеть было.

– Ну, потом что? Куда они потом пошли?

– А я знаю?
– развел руками дедок.
– Они не здеся чалились. Правее. У моей хаты, кто драпаить, не притыкается. Ко мне жа милиция захаживат. Бздють все. Опять жа причал какой - сам видишь. Обрыв форменный. Не кажный смогёт. Тута изловчиться, присноровиться надотить.

– Давно милиция-то была?
– испугался я за то, что менты могли видеть здесь оставленную Лешкой машину, которую я только что утопил.

– Да ты не боись. Я не лыком шит. Чужака за версту носом чую. И не было почитай как шесть днёв никого.