Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика!

Все угрозы уйти к маме, остаются только словами. Витина супруга женским чутьем разгадала своего мужа и в полной мере удовлетворяет его потребность в самоутверждении. Этим она держит его около своей юбки надежнее стальных милицейских наручников.

Непросто найти другую женщину, которая могла бы так же точно разгадать Витю и, главное, с неизменным творческим подъемом исполнять роль супруги, оскорбленной похождениями неугомонного мужа.

Во всяком случае, Кира, стремящаяся к традиционному семейному очагу с домашним мужем, покорностью которого можно хвалиться перед подругами и мамой, на эту роль явно не подходила.

Ермолай покачал головой и только собрался, все-таки двинуться с места, как снова, отложил это намерение.

Его внимание привлек тротуар на противоположной стороне улицы.

По нему степенно шествовал Профессор Ненароков. Он двигался со стороны Центральной площади к автовокзалу, который своим относительно новым бетонным зданием завершал Ильинскую улицу.

Профессор был одет в белую тройку.

Обычно такого щегольства за ним не водилось.

Его седая голова посверкивала в солнечных лучах, а вырезанное из темного дерева лицо, казалось только что отполированным.

Ермолай сначала хотел его окликнуть, но загадочный внутренний советчик его удержал. Майор вылез из машины и пошел по своей стороне улицы следом за нарядным Профессором.

Прохожие шли, конечно, не потоком, но все же помогали майору оставаться незамеченным. Впрочем, Профессор не оглядывался и не смотрел по сторонам.

Роман Григорьевич прошел всю Ильинскую и закончил свой путь у автовокзала. Он представлял собой скучное бетонное здание, построенное в семидесятых годах теперь уже прошлого века.

Ермолай хорошо помнил то время, когда на его место стоял веселый деревянный дом с круглой башенкой на крыше. В башенке были большие стеклянные окна. В них глядел диспетчер, отправляющий автобусы в областной центр и соседние сельские районы.

И в старом и в новом автовокзалах размещались кафе, куда любили ходить горожане, совсем не собирающиеся уезжать. Их просто тянул к себе магия дороги. Излучение Неизвестного, которое начинается с первым оборотом колеса, выезжающего на шоссе. Чашка кофе казалась здесь особенно вкусной и возбуждающей, а рюмка водки рождала непонятное томление, пугающее и сладкое одновременно, какое обычно бывает только в юности. Видимо, это и притягивало.

Профессор не стал заходить внутрь, а направился на открытую веранду вокзального кафе. Он огляделся и сел за столик, стоящий под кроной раскидистого тополя.

Прикрываясь от возможных взглядов со стороны веранды фигурами двух солидных женщин, майор пересек проезжую часть улицы. Он тоже приблизился к ветвистому тополю, только с внешней стороны кафе, и встал за его широким стволом.

К Ненарокову подскочила молоденькая официантка. Девушка заперебирала на месте копытцами и даже звонко засмеялась. Видимо, профессор сказал ей что-то приятное. Резвушка чиркнула в маленьком блокнотике и побежала к стойке.

И тут Ермолай теснее прижался к губчатому стволу.

По настилу веранды к столику профессора, поблескивая густыми рядами ярко-красных бус, плыла балаклавская гадалка Валерия Леонидовна Цеклаури. Ее голова была по-пиратски, над самыми бровями, повязана зеленым цветастым платком. Концы платка торчали на затылке чуткими заячьими ушками.

Профессор живо вскочил со своего места, и усадил подошедшую к нему даму.

Майор отметил, что встретились они, как хорошие знакомые. Если, не сказать больше. Бебут знал, что Профессор совсем не был аскетом. Он любил женщин и понимал толк в женской красоте. Многим кормиловкам было что вспомнить, при упоминании о Профессоре Ненарокове. Но – гражданка Цеклаури все-таки показалась майору перебором. Капитан был для Валерии Леонидовны не просто мужем или любовником. Тут было куда сложнее.

«Впрочем, почему это я сразу вообразил романтические отношения, – одернул себя Ермолай, – мало ли, почему люди могут встретиться?»

Однако, судя по тому, что принесла официантка, любовная версия подтверждалась. Девушка водрузила на стол бутылку шампанского, вазу с фруктами и популярное в Кормиловске смородиновое желе «Ночное небо».

Профессор покивал головой и отпустил девушку. Уверенно подняв темный сосуд, он молодецки хлопнул пробкой, оставшейся у него в ладони, и разлил пенистое вино по высоким бокалам.

Сидящие за столом попробовали шампанское и взялись за фиолетовые брусочки желе.

Майор прислушался.

– Сделаю, милый… Самым лучшим образом все устрою. – Нисколько не сомневайся… Лера Цеклаури еще никого не обманывала. – услышал он грудной голос черноморской ворожеи.

Последнее утверждение вызвало у Бебута внутреннюю усмешку. В то же время, слова Валерии Леонидовны как-то не укладывались в любовную гипотезу. Скорее они говорили о каких-то деловых отношениях.

Лера неторопливо выпила до дна бокал с шампанским, потом неуловимым движением вытянула откуда-то из-под роскошной груди карточную колоду и, отодвинув в сторону посуду, начала разбрасывать карты по столу.

Профессор с интересом следил за порханием ее полных белых рук.

– Вот смотри. Пиковый валет… Червовый король лег под пикового валета… А вот и бубеный король лег… А вот и крестовый… Тут, правда, еще дама пиковая почему-то сверху ложится… Но это ничего! Дама-то своя, пиковая! А чужим королям ничего и не достанется! Смотри-ка сам, дорогой! Ну? Видишь?

Сшитое из квадратных кусочков лицо профессора склонилось над картами.

– Только тут еще … – в голосе Леры появилось удивление. – Большую бурю показывают карты…

Бебуту показалось, что последние слова гадалка произнесла со страхом в голосе. Только вот был ли он искренним? Уж майор-то знал, от Валерии Циклаури можно было ожидать любого спектакля.

– Бурю? – склонив голову набок, посмотрел на гадалку Ненароков.

– Бурю… Грозу… Неведомое! – словно в испуге отстранилась от разбросанных карт Лера.

– Да, что такое? – тоже встревожился Роман Григорьевич. – Что это значит?

Валерия Леонидовна всмотрелась в лежащий на столе иероглиф из карт.

– Не знаю, хороший мой. Не знаю. Только показывают карты такое, что и слов для того не придумано… Бурю… Бурю… Неведомое!

– Да, что за Неведомое? – почти крикнул Ненароков.

Валерия Леонидовна не отвечала. Она молча собрала карты и спрятала их под грудью.

– Все, что могла, я тебе, милый сказала! Дальше сам думай… Идти мне надо! Засиделась я с тобой, красивый…

Профессор вытащил из внутреннего кармана черный бумажник, достал оттуда несколько купюр и протянул их гадалке.