Контрразведка. Охота за кротами
Шрифт:
В июне 1978 года «Бурбон» передал очередную информацию через тайник. Камуфляжем служил кирпич, имеющий полую сердцевину, разделенную перегородками. Он вырубил их зубилом, вложил пять катушек экспонированных фотопленок и забрызгал кирпич жидким цементным раствором, придав ему вид бывшего в употреблении. Этот контейнер положил, согласно требованиям последнего плана по связи, у основания столба № 81 на одной из магистралей столицы.
Ждать долго не пришлось. Утром, войдя на кухню, Поляков увидел загоревшуюся лампочку сигнализатора на часах и порадовался, что вся его затея сработала чисто. Сам он, как домушник-рецидивист, следов не оставлял, работал, как говорится, без помарок. Опыт военного разведчика-агента
Патологически боясь пеленгации, «Бурбон» практиковал довольно часто такую форму связи – «выстреливать» в течение секунды информацию непосредственно из автотранспорта или находясь напротив американского представительства на одной из автобусно-троллейбусных остановок.
Он провел в столице 25 таких сеансов двусторонней радиосвязи – информационных «выстрелов» по посольству. Принималась информация так же, только нажималась другая кнопка миниатюрного приемно-передающего устройства. Манипуляция проходила в кармане верхней одежды.
Время, когда приходится чего-то или кого-то ждать, уже давно замечено, тянется бесконечно долго. В беспокойном ожидании команды-приказа выехать в очередную загранкомандировку Поляков находился каждый день. Даже ночами эти мысли не давали ему уснуть и породили глубокую бессонницу, не снимаемую никакими лекарствами. Надежда таяла – руководство молчало, не было никаких даже полунамеков. Вспомнились однажды слова Ницше о том, что верное средство рассердить людей и внушить им злые мысли – заставить их долго ждать. На длительное ожидание он ответил несколькими «радиовыстрелами» по посольству США.
С присущей ему энергией начал перестраивать дачу. Мастерить он любил. Знал толк в работе с деревом. Инструмент, в основном подаренный американцами, позволял работать качественно, быстро и с наслаждением. Поляков считал, что плотницкое и столярное дело особенно благотворно влияет на нервную систему и психику.
Заколачивая однажды бронзовые шляпки гвоздей, подаренных церэушниками еще в Бирме, в ошкуренную золотисто-соломенного цвета сосновую вагонку, он подумал:
«А что, разве я стар? Попаду если за границу, есть смысл не возвращаться. Заслуги перед США у меня приличные – гражданство янки обязательно дадут. Проблема только с сыновьями. Как их вытащить?»
В начале 1979 года Поляков от друзей узнал, что его кандидатура в числе других рассматривается в качестве военного атташе в Индии.
Вскоре начальник управления кадров вызвал его в кабинет и, улыбаясь, поведал:
– Дмитрий Федорович, я предложил начальнику ГРУ генералу Ивашутину вашу кандидатуру на должность военного атташе в Дели. Он согласился со мной. Скоро пойдете на комиссию.
«Ишь как заливает, как поет соловушка! Болеет, оказывается, за меня. А почему? Сколько подарков ты получил?! Ни один отпуск, ни одна командировка не проходила, чтобы я тебе не занес «сувенирчик» ценой этак за сотню долларов. Ты отнекивался, но брал, брал, брал…
Не ты, а я тебя купил, а посему и заказываю музыку, – мысленно бросал Поляков реплики начальнику управления кадров. – А брал потому, что такая практика в нашем ведомстве процветает. И такие, как ты, бывшие работники ЦК повинны в насаждении подобных порочных традиций по всей стране».
– Коллектив в военном аппарате избалован, – продолжал кадровик. – Нетребовательность из-за мягкотелости бывшего начальника сделала
свое дурное дело. Вам как опытному работнику придется немало потрудиться, чтобы переломить ситуацию, сколотить в целом дружный, работоспособный коллектив, с помощью которого и должны будете решать многочисленные задачи по этой непростой стране. Справитесь? – И, словно уловив на лице Полякова ухмылку, добавил:– Вы к моим словам, сударь, отнеситесь серьезно. Только добра вам желаю.
«Твое добро ясно как день божий, – зачищаешь контакты, чтобы снова порадовать себя сувенирчиком. Не дождешься. У меня другие планы, – мысленно съязвил Поляков. – Остаток лет проведу в Америке. Я заслужил такой финал».
Не догадывался оборотень, какой финал ему уготовила Мойра, богиня судьбы, а должен был знать…
Выездной комиссии при начальнике ГРУ он дал принципиальное согласие поработать «на благо Родины» в Индии. Как поется в песне – «были сборы недолги.» О задуманном побеге он не рассказывал пока ни жене, ни детям, понимая: чем сложнее и грандиознее план, тем больше риск, что он провалится. Реализацию его намечал на третий, последний год службы за границей. И тут же он вспомнил слова Франклина Рузвельта о том, что единственной преградой к осуществлению наших планов на завтра могут быть наши сегодняшние сомнения. Пока, к сожалению, эти сомнения у него жили в душе.
«Надо пожить три года за счет «родного государства», «подоить» его хорошенько, а там уже переходить на соц-обеспечение друзей», – так рассуждал «Бурбон», принимая решение о дальнейшем устройстве жизни.
В Индии американцы его уже ждали. Связь с агентом поддерживал кадровый разведчик Вольдемар Скатцко, работавший под посольской «крышей». С ним «Бурбону» было суждено провести только десять конспиративных встреч. Одиннадцатая не состоялась, так как в 1980 году Полякова под предлогом участия в важном совещании отозвали в Москву и он тут же был уволен.
Начальника 1-го отдела 3-го Главного управления КГБ с материалами дела оперативной разработки на «Дипломата» – Полякова Д.Ф. вызвал первый заместитель председателя Комитета государственной безопасности генерал армии
Георгий Карпович Цинев – небольшого росточка человек с бритой круглой головой, как-то вяло держащейся на узких, почти мальчишеских плечах. Бывший профессиональный партийный чиновник был говорлив, достаточно образован, однако ему не хватало личного чекистского опыта, каким обладали другие руководители в КГБ. В то же время ради справедливости надо отметить, что он прошел по времени достаточно длинную оперативную школу.
Вскоре Цинев прервал доклад подчиненного и писклявым голосом произнес:
– Вот что я вам скажу, товарищ полковник. Если мы начнем арестовывать генералов, кто воевать-то будет? Защищать Отчизну… Вы подумали об авторитете разведки Генерального штаба, кстати, и военной контрразведки тоже? У вас в материалах дела нет никаких серьезных вещественных доказательств.
– Есть, товарищ генерал, и еще будут. Мы на пути к открытию момента истины. Результаты аналитической работы, проведенной оперативниками второго отделения отдела, говорят не только о том, что перед нами матерый шпион, но и позволяют определить места вероятного хранения главных уликовых материалов – шпионской экипировки.
– Ваш анализ следователям не нужен, дайте им вещественные доказательства – и дело закрутится, – проворчал маленький генерал с большими звездами на погонах.
– Они будут, потому что есть. Разрешите действовать согласно плану оперативных мероприятий.
– Действуйте, только без третьего и четвертого пункта плана.
– Но ведь это же основные пункты, – еле успел проговорить оперативник.
– Вы свободны. Кстати, а то, что «Дипломат» тесно общался с военными атташе США в Бирме и Индии, ни о чем еще не говорит.