Контуберналис Юлия Цезаря

– Одна из серьезных опасностей - это тяжеловооруженная парфянская конница - катафрактарии и конные лучники, - начал полководец.
– Именно эта сила и уничтожила нашего доблестного Марка Красса и его сына Публия и еще тысячи наших воинов. Римские командиры и солдаты ничего не могли сделать против как катафрактариев, так и лучников. Тяжелая конница, сплошь укрытая сталью, не дала прорваться нашим солдатом из окружения, а легкая конница просто расстреляла великим множеством стрел. Я долго размышлял, как против этой силы бороться. И вот что придумал...

Цезарь решительно скинул на пол кучу свитков и положил на стол рулончик, сделанный из многочисленных склеенных листов папируса. Полководец развернул его: на бумаге был изображен черными и красными чернилами план будущего сражения.

– Антоний, прижми здесь...
– указал Цезарь на противоположный край плана, а сам придержал свой: для того, чтобы рулончик не свернулся.

Консул прижал своими сильными ладонями края схемы и взглянул на нее. Остальные военные советники обступили императора и принялись внимательно и с неподдельным интересом разглядывать кружочки, квадратики, прямоугольнички, цифры и стрелочки, начертанные рукой гениального стратега. Иван Родин тоже подошел поближе к столу, чтобы взглянуть на карту. Приближенные Цезаря обратили все свое внимание во слух.

Император показал на три холма, изображенных в виде полукругов.

– Необходимо найти хорошее господствующее и слегка лесистое место, поставить и пристрелять баллисты, катапульты, онагры, скорпионы, полиболы. Зарядить их камнями, зажигательными снарядами и стрелами. Замаскировать это место... Там будет три-четыре легиона. Это где-то пятнадцать тысяч...
– указательный палец императора, с фамильным золотым перстнем-печатью, уткнулся в четыре, расположенные в ряд, квадратика под цифрами: "один", "два", "три", "четыре".
– Лагерь надо поставить так, чтобы не перекрывать дорогу к этой замаскированной засаде. Пять-шесть легионов останутся в лагере для усиления засады. Это резерв в двадцать пять тысяч человек. Остальные наши силы и в том числе и наша нумидийская конница ввяжутся в ложный якобы генеральный бой. Как только битва завяжется, мы сделаем вид, что наш правый фланг не выдержал стремительного вражеского натиска и в панике отступает. Но основные фланга отойдут организовано к лагерю, к укреплениям, а нумидийская конница, как и несколько тысяч велитов и легионеров в качестве приманки помчатся дальше лагеря по этой дороге прямо к засаде...

Указательный палец императора "побежал" по нарисованной извилистой дороге и остановился у четырех квадратиков засады.

– Парфянская конница, естественно, будет преследовать в панике отступающие части и выйдет на наши метательные машины. Основные наши силы пропускают вражескую конницу нам в тыл и сразу начинают по-новому развертываться против атакующих основных частей противника. Те шесть легионов, что ждали в лагере до этого (мы придадим им еще пятисот галльских и иберийских всадников), выходят из него, отрезают основные части парфян от конницы. Два легиона будут удерживать правый фланг от прорыва, а четыре оставшихся вместе с галлами и иберами со свежими силами будет атаковать неприятельскую конницу с тыла. А четыре засадных легиона и нумидийская конница будут сражаться со стороны орудий. Но только после того как мы закидаем камнями и огнем тяжелую конницу парфян. Капкан захлопнется. Мы перебьем их основную силу - конницу...
– указательный палец императора решительно перечеркнул крест-накрест воображаемую парфянскую кавалерию.
– Наш резерв присоединиться к основным частям, численный перевес уже будет на нашей стороне, и победа над Парфией будет в наших руках... Ну, как мой план? Разве он не заслуживает восхищения? Мы отомстим Ороду за Карры!

Как только Цезарь закончил излагать план битвы, лица его приближенных просветлели от восторга.

– Превосходно придумано!
– воскликнул Антоний.

– Отличная идея!
– подержал консула Лепид.

– Цезарь, ты великий!
– не сдержал эмоций Панса

– Даже боги не додумались до этого!
– поддержал своих друзей Гирций.

А Иван от восхищения открыл рот. Да, Цезарь действительно великий полководец. Как великолепно он разработал план масштабного сражения.

– А теперь обсудим детали сражении - предложил Цезарь своим полководцам и военный совет стал дискутировать.

Родина позвал начальник стражи:

– Иван Сальватор, там пришла знатная матрона, она желает видеть Цезаря.

Контуберналис узнал матрону: то была верная любовница диктатора Сервилия Цепиона. Она была в траурных черных одеждах и без украшений

Иван вернулся в кабинет и, прервав военный совет, доложил императору:

– Пришла Сервилия Цепиона. Хочет тебя видеть, божественный Цезарь.

Диктатор встрепенулся.

– Мои верные друзья, сделаем небольшой перерыв и обсудим нашу операцию после.

Консул, начальник римской конницы и военачальники с контуберналисом ушли в судейский зал курии. Там они продолжили разговор о предстоящей битве.

А Цезарь принял матрону. Он обнял ее и поцеловал.

– О, несравненная и преданная мне Сервилия, мне сказали, что ты хочешь видеть меня?

– О, да, мой Цезарь.

– Прости, но все мои мысли сейчас заняты предстоящим походом.

– Знаю.

– Ты еще носишь траур по Марку?

– Да.

– Я тебе рассказывал, моя Сервилия, что Марк не захотел встать на мою сторону и сам выбрал себе смерть.

– Да, я помню. Я не виню тебя в его смерти, больше - себя. Если бы я раньше рассказала бы тебе о сыне, то многое изменилось бы в его судьбе.

– Фатум не согласен с нами. Я думаю, ничего бы не изменилось, даже если бы я знал ранее о нашем близком родстве. Я был для него всегда врагом, тираном, душителем Республики. Он видел во мне все плохое, а все хорошее в моих недругах. Мое прощение к нему он расценил бы как слабость и обернул его в пользу заговора и на радость врагов. Мы с ним разные люди были. И одна из причин такого несогласия то, что я с детства не воспитывал его. А родная кровь еще ничего не значит.

– Это верно.

Цезарь ласково заглянул в глаза женщины.

– Так зачем тебе я нужен, Сервилия?

– Я соскучилась по твоим ласкам и телу.

– Вот что. Но у меня столько дел, я не знаю как быть.

– Я не требую много времени, всего лишь час.

– Приходи ко мне позже, Сервилия, мне необходимо завершить военный совет.

– Когда прийти мне, мой божественный Цезарь?

– Часа через два.

– Хорошо, я обязательно приду, мой Цезарь.

– И я буду тебя ожидать, о, несравненная Сервилия!

– Тогда, вале, мой Цезарь!

– Вале, Сервилия! И до встречи!..

Матрона ушла, а император направился в судейский зал к своим приближенным...

***

Синий павлин важно шел по дорожке из камня, распустив красивый хвост с сине-оранжевыми кружочками. За ним дефилировал еще один сноб-павлин, но только белый. С белоснежным хвостом без всяких узоров и белой грудью. Синий павлин вдруг развернулся и птицы встретились. Синий победоносно взглянул на белого и не уступил ему дорожку. Белый от неожиданного фортеля птичьего собрата задергался и заволновался. А со стороны был на лицо яркий контраст синего и белого. На фоне темно-зеленой растительности и красных роз. Наконец белый денди позорно отступил, а нахальный синий встал в позу победителя и еще сильней распушил хвост.