Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике

Когда субмарина U-255 двигалась на север вдоль побережья Новой Земли, чтобы занять свой сектор патрулирования, Рехе увидел два корабля, направлявшиеся в его сторону. Это было примерно в сорока милях от того места, где он торпедировал «Джона Уитерспуна» днем раньше. Рехе мгновенно занял выгодную позицию для стрельбы и выпустил по второму кораблю две торпеды из аппаратов номер два и четыре. Это был американский транспорт «Беллингхэм». Одна из торпед настигла судно, пробив отверстие в его правом борту. Но боеголовка не взорвалась, и «Беллингхэм» проследовал дальше по курсу прямо перед изумленным взглядом капитан-лейтенанта Рехе [67] .

67

В соответствии с показаниями офицеров «Беллингхэма», взорвался только детонатор торпеды, проделав в корпусе внизу ватерлинии отверстие размером с «солдатскую каску». Если бы не переборки, торпеда, вполне возможно, пронизала бы корпус насквозь²³.

Почти сразу после этого Рехе увидел еще один транспорт — «Алкоа Рейнджер», который приближался к нему с севера со скоростью 13 узлов, не осуществляя противолодочного зигзага. Через девяносто минут торпеда с субмарины Рехе взорвалась у его правого борта в районе трюма номер два. Корабль «слегка осел носом в воду, после чего стал рыскать по курсу, извергая из всех вентиляторов струи пара». Команда корабля оставила судно, при этом мастер, согласно показаниям офицера вооруженной охраны, «продемонстрировал весьма мало здравого смысла и умения руководить людьми в критической ситуации». У Рехе оставались на субмарине всего три торпеды, и он не мог себе позволить выпустить хотя бы еще одну, чтобы добить транспорт¹⁴. По этой причине U-255 всплыла и произвела по поврежденному «Алкоа Рейнджер» с небольшой дистанции шесть выстрелов из бортового орудия.

«Потом субмарина подошла к шлюпке, на которой находился мастер, и один из немецких офицеров на ломаном английском языке осведомился о названии судна, месте назначения и грузе, который находился на борту. Записав у себя в блокноте, что судно везло самолеты, немец указал направление к берегу, после чего сделал несколько фотографий. Спросив, достаточно ли на шлюпках продуктов, немец двинулся в южном направлении, и скоро его лодка исчезла из виду»²⁴.

Корабль затонул четырьмя часами позже. Британский транспорт «Эмпайр Тайд» вышел из зоны тумана как раз в тот момент, когда «американец» был подбит. По словам британских офицеров, которые рассматривали поврежденный транспорт сквозь морские бинокли, неподалеку от корабля всплыли на поверхность не менее трех немецких подводных лодок. Одна из них отделилась от группы и направилась к британскому пароходу. Мастер «Эмпайр Тайда» капитан Харви, что называется, намек понял и немедленно приказал увеличить ход до максимального. Потом, развернувшись, он проследовал обратным курсом вдоль побережья в северо-западном направлении. Только окончательно убедившись в том, что ему удалось оторваться от преследования, мастер изменил курс и направился в сторону залива Моллера. Он не был заминирован, чего так опасался капитан «Олопаны». Капитан Харви решил бросить здесь якорь и отстаиваться до тех пор, пока военные моряки не пришлют за ним эскорт, который позволит ему в безопасности дойти до Архангельска²⁵.

2

Первым кораблем конвоя, который достиг севера России, был не транспорт, а один из кораблей эскорта — корвет «Дианелла»²⁶. Корвет бросил якорь в гавани Архангельска рано утром 7 июля. Командир корвета лейтенант Рэнкин был немедленно доставлен на военном катере в так называемый «Норвежский дом» к капитану Г.О. Маунду. Старший офицер британского военно-морского флота в Архангельске желал из первых уст услышать о том, что произошло с конвоем PQ-17.

До сих пор Маунд слышал по радио только сигналы SOS, передаваемые судами конвоя, а также получил целую кучу радиограмм от Адмиралтейства, последняя из которых требовала от Маунда и адмирала Бивэна — главы службы проводки конвоев на севере России — организовать поиск спасшихся с потопленных кораблей людей. Лейтенант Рэнкин сразу заметил на столе Маунда пачку расшифрованных радиограмм с пометкой «секретно». Маунд объяснил ему, что, по сведениям разведки и согласно полученной из Уайтхолла информации, в восточной части Баренцева моря находится около десяти транспортов конвоя, но вдвое больше потоплено, и он, Маунд, должен организовать спасение их команд, хотя не очень-то представляет себе, как это сделать. Он обратился было к капитану Дж. Х.Ф. Кромби, чтобы последний отправил на поиски спасшихся и конвоирование уцелевших транспортов суда из своей флотилии минных тральщиков, но Кромби отказался, сославшись на то, что у его флотилии на севере России совсем другие задачи — тралить фарватер и заминированные немцами воды, обеспечивая безопасный проход кораблей. Так как Маунд и по званию и по должности был ничуть не старше Кромби, ему ничего не оставалось, как принять отказ командира флотилии тральщиков к сведению.

Маунд потребовал от лейтенанта Рэнкина вернуться в море и вести поиск спасшихся людей в одиночестве. Рэнкин согласился приступить к поискам после дозаправки и устранения дефекта в его бортовой радиостанции.

В поселке Полярное, где находился центр службы проводки конвоев на севере России, у пирса стоял один-единственный тральщик, переделанный из рыболовного траулера. Им командовал капитан Дрейк из вспомогательных сил военно-морского флота. Адмирал Бивэн попросил помощи по спасению экипажей погибших кораблей у русских, но русские ответили, что для подобных операций свободных судов у них нет. Тогда капитан Дрейк предложил задействовать для спасения экипажей транспортов свой невооруженный тральщик. Бивэн мог сообщить ему место поисков лишь приблизительно. Несмотря на это, храбрый шкипер в компании с молодым военным врачом, взяв на борт недельный запас провизии, отвалил от пирса и вышел в открытое море²⁷. В полночь вышел в море и корвет «Дианелла», приняв в танки 235 тонн топлива, которых ему должно было хватить на 11 дней экономического хода. Таким образом, на поиски спасшихся с потопленных транспортов людей отправились всего два маленьких судна, которые должны были прочесать тысячи квадратных миль водной поверхности.

Днем 7 июля все германские радиостанции передали специальное сообщение, которое предварялось барабанным боем и звоном фанфар. По утверждению Би-би-си, германское радио внесло коррективы во все свои программы, чтобы выпустить в эфир первое официальное коммюнике германского Верховного командования, посвященное итогам «битвы за конвой». Нечего и говорить, что это коммюнике было составлено при участии и с одобрения штаб-квартиры фюрера²⁸.

«Специальное сообщение.

Верховное командование германских вооруженных сил заявляет, что начиная со 2 июля 1942 года в водах между мысом Норд и Шпицбергеном на расстоянии 300 миль от норвежского побережья проводились широкомасштабные боевые операции с участием военно-воздушных и военно-морских сил, направленные против вражеского конвоя, шедшего в Советский Союз.

Германские бомбардировочные эскадрильи и подводные лодки атаковали крупный англо-американский конвой в Арктическом океане и уничтожили его большую часть.

Конвой состоял из 38 транспортов и торговых судов, которые везли в Россию самолеты, танки, боеприпасы и продукты. Он направлялся в Архангельск и имел сильное прикрытие, состоявшее из тяжелых надводных кораблей, эсминцев и корветов. Успех был достигнут благодаря тесному сотрудничеству, которое продемонстрировали германские моряки и летчики. Американский тяжелый крейсер и 19 транспортов водоизмещением в 122000 тонн были уничтожены бомбардировщиками, а 9 транспортов водоизмещением в 70400 тонн потоплены подводными лодками. В общей сложности уничтожено 28 кораблей водоизмещением в 192400 тонн.

Атаки на уцелевшие корабли конвоя, рассеявшиеся по поверхности моря, в настоящее время продолжаются. Значительное число американских моряков спасено нашими спасательными самолетами и взято в плен»²⁹.

Заявление немцев о потоплении «тяжелого крейсера» вызвало оживленный обмен сигналами между тремя крейсерами из эскадры Гамильтона, которые следовали в Исландию. Капитан Беллерс с «Норфолка» просемафорил на шедшие с ним американские крейсера: «Германское радио утверждает, что немецкие бомбардировщики потопили американский тяжелый крейсер из прикрытия конвоя. Так кто же из вас двоих потоплен, а?» Капитан «Вишиты» Хилл тут же отбил семафором ответ: «Все привилегии — старшему по званию. Поэтому полагаю, что это „Тускалуза“. Беллерс сказал, что его уж точно никто не топил, поскольку призраком он себя ни в малейшей степени не ощущает. На это Хилл с присущим ему юмором заметил: „Как знать… Когда днем упал туман, ваш крейсер выглядел довольно призрачно“»³⁰.

В проливе Маточкин Шар утро 7 июля прошло довольно спокойно. В час дня коммодор Даудинг собрал совещание командиров эскорта и мастеров пяти торговых кораблей на борту корабля ПВО «Папомарес». Отсутствовал только командир корвета «Лотус», который в это время производил поиск подводных лодок у входа в пролив. Некоторые мастера во главе с Джоном Чевиком, командовавшим транспортом «Эль Капитан», склонялись к тому, чтобы отстаиваться в проливе, пока не «уляжется весь этот шум», а потом скрытно проскользнуть к Архангельску. Они считали, что узости пролива и окружающие его скалы обеспечивают кораблям неплохую защиту и от подводных лодок, и от пикировщиков. Командиры кораблей эскорта придерживались другой точки зрения. Прежде всего, они опасались эсминцев, которые, как они считали, все еще находились в море и могли найти их убежище. Кроме того, стоило только хотя бы одному немецкому самолету обнаружить в проливе 17 стоящих на якоре кораблей, как следствием этого могли бы стать минирование выхода из пролива, блокада кораблей со стороны флотилии подводных лодок или бомбометание с горизонтального полета. Капитан Чевик продолжал настаивать на том, что условия для обороны в проливе отличные и что немцы дважды подумают, прежде чем сунуться в это осиное гнездо, но его предложение было отвергнуто большинством голосов.