Конвой. Схватка без правил. Возвращение не предусмотрено. Ультиматум

– Рудольф-Альфа? – нерешительно произнес блистательный полковник. – Там, конечно, холодновато, горы, торосы…

– И ясное небо почти круглый год во всех климатических зонах,

– неожиданно для себя вспомнил Химмельауфштосс. – Нет, не пойдет.

– Тогда Парабелла, – предложил генерал авангардной пехоты, – сплошные острова, мелководья, вулканические горы. Можно разнести отдельные модули «Авроры» по разным островам и замаскировать их в сырых джунглях.

– Ну что же, – развел руками Химмельауфштосс. – Думаю, это лучший из вариантов. Его-то мы и передадим на утверждение в Генеральный штаб. Сегодня же.

65

Чтобы максимально обезопасить процесс разборки «Авроры», охранявшие её крейсера были выдвинуты далеко к линии фронта, а рядом со станцией остался только старсейвер «Атлетико». Его коллега «Хорнс» вошел в состав сводной группы судов, которые организовали попытку ложного прорыва на линии Дуплиц – Бюроджан.

Впрочем, противник прекрасно понимал, в чем тут дело и так же картинно палил издалека по примарским судам, так что со стороны казалось, будто эскадры действительно сражаются.

Несмотря на серьезные потери, командование Центрального фронта все же поддержало охранную группу «Авроры» и перебросило к Парабелле знаменитый авианосец «Гинсборро».

Половина пилотов на нем не соответствовали штатным требованиям. Адмирал Пенкрофт полагал, что допустил ошибку, поддавшись на уговоры этого пройдохи из СИБ – полковника Жако и отправив группу кораблей в рейд. Особых выгод это не принесло, а на обратном пути урайцы как следует посчитались с любителями полазить по чужим тылам.

Домой, к родным причалам вернулись только два побитых авианосца, изуродованный крейсер и полдюжины рейдеров. Остальным прорваться не удалось.

Вот и выходило, что адмирал промахнулся. Откажись он от авантюры Жако, его свежие резервы очень кстати пришлись бы теперь во всей этой кутерьме с «Авророй». И уж точно это бы заметили там, наверху. И сказали бы: «Ну и продувной же сукин сын этот Пенкрофт. Все-то у него ладно получается…»

Но теперь за его ошибки приходилось расплачиваться авианосцу «Гинсборро», который, как только очутился в ремонтных доках, был наскоро загружен и отправлен на новый театр военных действий.

Урайские разведчики отметили появление «Гинсборро» с явным неудовольствием. Даже при некомплекте личного состава пилоты из «Сильверханта» чаще всего сами диктовали противнику правила игры.

Сам факт появления потрепанного «Гинсборро» заставил урайских военачальников пересмотреть тактику своих действий и отказаться от атаки модулей станции во время их раздельной транспортировки, как это планировалось первоначально.

– Пусть они достигнут малой цели и спустят «Аврору» на Парабеллу, – произнес урайский адмирал, намеревавшийся уничтожить резервный штаб во что бы то ни стало – Они думают, что перехитрили меня, создав проблемы для палубной авиации. Глупцы, зато они развязали руки наземным ударным силам. Я раздавлю этот худосочный оборонительный корпус ударом бронированного кулака!

– О да, сэр! – воскликнули те, кто стоял рядом, и помчались готовить десантные силы, стягивая к линии фронта накопленные за несколько недель резервы.

Здесь были и транспорты с ударной плавающей бронетехникой, и самоспускающиеся карго, заполненные ракетными установками, и даже подразделения морского базирования, оснащенные надводными и подводными средствами.

Для поднятия боевого духа урайской армии требовалось наступление, а потому верховное командование не жалело сил и средств.

– Они должны умыться кровью, Вакидес! – кричал пьяный министр труда, делегированный в штаб фронта, и слюнявил адмиралу парадный мундир Вакидес был чистокровным урайцам, а министр труда – прорвавшимся во власть янычаром. Однако адмирал терпел выходки этого политика и пообещал сделать все – даже невозможное.

Когда пришло сообщение разведки, что «Аврору» начали разбирать на модули, урайский ударный кулак уже рассредотачивался вдоль линии фронта. А когда первый модуль станции вошел в атмосферу Парабеллы, на одном из четырех флангов пошла в атаку группа крейсеров, которой было приказано провести отвле кающую акцию.

66

Ночью штормило и шел дождь. Высокие волны, разгоняясь на бескрайних океанских просторах, ударялись о рифовые нагромождения и теряли свою силу на отмелях из розоватого песка. Прибрежную полосу забивало обрывками водорослей и мертвыми морскими животными, на которых охотились не боявшиеся грома крабы.

Если бы не эти естественные волноломы, вся растительность острова вместе с лесом была бы слизана волнами за несколько дней. Но пока жили кораллы, они прикрывали собой этот небольшой участок суши.

Едва только первые лучи солнца коснулись макушек пальм, из густых крон деревьев стали подниматься тяжелые птицы-падалыцики. Издавая резкие квохчующие звуки, они планировали к кучам принесенных волнами водорослей, чтобы поживиться зашибленными штормом океанскими обитателями.

Заметив опасность, пришедшие ночью крабы поспешно отступали в воду, те же, кто замешкался, стал добычей птиц. Их огромные загнутые клювы с равной легкостью расправлялись со слабой плотью осьминогов и с жестким панцирем крабов.

С восходом солнца ветер утих и за полосой рифов стали появляться крупные хищники, которые из-за своей величины не могли подойти к самому берегу. Переждав бурю в темных глубинах, они били хвостами у основания волноломов, выискивая оглушенных или покалеченных тюленей и кожистых черепах.

Это было обычное утро острова, одно из тех, что повторялись каждые пять или десять дней на протяжении тысяч лет.

Скоро к прибойному шуму и скандальному карканью неуклюжих птиц-падалыциков стали примешиваться новые звуки.

Крики ссорившихся пернатых утихли, их желтоватые глаза обратились к небу. Лишь мгновение они раздумывали, что делать дальше. Поднялся невообразимый гвалт, замахали крылья, птицы, роняя на песок белые капли помета, бросились под защиту деревьев.

Когда рев спускавшегося десантного транспорта достиг опасного предела, хищные монстры скрылись в спасительных глубинах, оставив на поверхности океана распотрошенные туши тюленей.

Два широконосых судна пронеслись над полосой розоватого jnp`kknbncn песка и, развернувшись, решительно пошли на посадку.