Конвой

— Мне очень жаль. Ты хочешь вернуться назад?

— Нет! Черт, я не могу теперь вернуться никуда, никаким образом. Я думаю, это, вероятно, одна из тех вещей, которую ты до конца так и не поймешь. Ты всего лишь прыгаешь в кабину и едешь, и это все. Давай лучше поговорим о чем нибудь другом.

— О'кей. Откуда ты? Из каких мест?

Утенок улыбнулся, уловив профессиональные нотки в её голосе. Он окинул взглядом кабину Мака.

— Ты сидишь в этом, — сказал тракер. — Я родился в Эль-Пасо. В настоящий момент у меня есть место в Альбукерке, где я могу повесить свою одежду. А как насчет тебя?

Мелисса показала на два своих чемодана, лежащих в спальном отсеке.

— Вот. Я оставила то место в Лос-Анджелесе, где могла бы повесить свою одежду, два дня назад.

— Куда ты направляешься? Женщина развела руками.

— А что тот парень, о котором говорил репортер?

— Билл? С ним все кончено. Это было всего лишь крупной ошибкой.

— Насколько я слышал… мне кажется, это такая ошибка, которую ты совершала не оди^ раз.

— Ну и что? Тебе-то какое дело?

Утенок явно повернул разговор не в ту сторону. Мысли женщины начали заполнять фразы, которые ей хотелось сейчас произнести вслух. Злые фразы…

— Извини, — проговорил Утенок с такой обезоруживающей искренностью, что гнев Мелиссы тут же прошел. — Я думаю, сказывается вся эта проклятая ситуация. Я не хотел обидеть тебя.

Мужчина ненадолго замолчал. Так и не дождавшись от Мелиссы ответа, он продолжил тихим, почти неслышным голосом:

— Я подумал… сейчас все изменилось. Мы далеё не можем знать наверняка, кто гонится за нами а кто пошел еще дальше… Ну, и, я подумал… Если ты хочешь сойти, я полагаю, что смогу остановиться где-нибудь неподалеку и высадить тебя.

— Ты шутишь? — Мелисса положила фотоаппарат на сиденье между собой и мужчиной. — Самая крутая вещь в моей карьере произошла тогда, когда я забралась в эту спальню. Эти фотографии стоят тысячи, даже больше… если я решу позже написать об этом книгу. А кроме того…

— И что? — голос Утенка наполнился холодной яростью. В этих двух словах вылилась наружу злость эксплуатируемого в корыстных целях.

Но женщина была не трусиха и не дурочка.

— А кроме того, я хотела сказать, это стало намного большим для меня, чем просто заданием. Не только работой. Здесь действительно что-то происходит, что-то важное. Я не знаю, что это такое. И не думаю, что ты знаешь, как это назвать. Но есть фотографии или их нет — я хочу быть часть происходящего.

— Конечно, — Утенок не раз слышал нечто подобное.

— Хорошо, что ты хочешь, чтобы я сделала? — выкрикнула Мелисса в раздражении. — Выбросила эти пленки? Какого дьявола?

Тракер посмотрел на неё отсутствующим взглядом.

— Это доказывает, как сильно ты хочешь быть частью всего этого, — ровно произнес он.

Голос Вдовы нарушил установившеё ся между ними молчание:

— «О, Эррол, Эррол. Я всегда любила тебя».

Глядя прямо в глаза мужчины, Мелисса протянула руку и взяла с сиденья камеру. Она открыла заднюю стенку фотоаппарата и стала вытягивать из него полуотснятую пленку. Потом журналистка открыла боковой карман своей сумки и вынула оттуда ролик, снятый этим вечером. С деланной улыбкой, дразня Утенка, она показала ему эти две пленки. В следующеё мгновение Мелисса открыла окно со своей стороны и швырнула их в разыгравшуюся бурю.

— Ну? — вызывающе бросила она в сторону тракера. Утенок удивленно посмотрел на неё, точно увидев в первый раз. Господи, сейчас рядом с ним сидела настоящая женщина. Он так давно не встречал ничего подобного, что забыл обо всем и не мог вымолвить ни слова.

— «О, Эррол. Мы не должны», — вставила по рации Вдова.

— Ты была замужем? — внезапно спросил Утенок.

— Один раз. Но из этого ничего не вышло.

— Я так об этом думаю: каким бы хорошим мужчина не был, он всегда упускает свой шанс

«Эррол, Эррол», — ворковала Вдова, целиком погруженная в роман.

— Что-нибудь заметила?

Мысли Мелиссы унеслись далеко в прошлое. Она вновь прокручивала в уме чувства, воспоминания… Словно оглушенная, она покачала головой.

— Слушай, — Утенок выключил рацию. Женщине понадобилось не меньше полминуты, чтобы осознать окружающую её действительность. Вокруг стояла поразительная тишина. Ни звука. Буря закончилась.

Утенок включил фары. Хайвей был чист. Тракер потянулся за микрофоном.

— Это Утенок. Если вы еще не заметили, сообщаю — пора двигаться. Вы все сохраняйте молчание, слышите? Ни слова о том, что увидите впереди.

Почти в одно мгновение линия грузовиков ожила, став похожей на вереницу ночных животных. Утенок громким гудком провозгласил возобновление Конвоя и выехал на дорогу.

Колонна снова была в движении.

Для Лайла все оказалось не так просто. Когда буря утихла, он попытался раскачать автомобиль, чтобы освободить колеса из пленившего их песка, и рассердился, когда у него ничего не вышло. Коп сел в машину, завел двигатель и дал полный газ — главным образом для того, чтобы показать природе, кто здесь хозяин. Эта попытка увенчалась определенным успехом. Лайлу удалось похоронить задние колеса в песке по самый бампер.

Наконец он вызвал по рации станцию обслуживания, мысленно пригрозив, что лично отберет у них лицензию на СВ-рацию, если они откажутся отвечать и на этот раз. Люди на станции ответили, но Лайл услышал все те же слова: хозяин, мистер Твитчелл, решил остаться у своей племянницы на ночь.

— Скажи мне вот что, — начал патрульный так спокойно, как только мог, — почему бы тебе не закрыть на время заправку и самому не приехать за мной на буксире? Это будет стоить двадцать баксов.

— Я не могу этого сделать. На буксире уехал мистер Твитчелл.

У Лайла не осталось сил даже на проклятья. Он заметил приближающийся в его направлении автомобиль. У того горел ближний свет фар. Немного спустя Лайлу удалось рассмотреть, что это старый «форд-пикап», внутри которого находятся двое молодых, примерно двадцати пяти лет, парней. Между ними на сиденье стояла полупустая бутылка бурбона, которую при сложившихся обстоятельствах коп предпочел бы не заметить.

Поравнявшись с Лайлом, «форд» по знаку последнего остановился.

— Как насчет буксира? — спросил коп, показывая на силуэт своей машины, до которой едва доставал свет фар «форда».

Водитель, который преждевременно облысел и компенсировал этот недостаток огромной лохматой бородой, повернулся к своему другу.

— Как ты думаешь, Том? У нас есть время?

Томом звали маленького человечка с усами, закрывающими уголки его губ. Волосы, отросшие до плеч, наверняка оказались бы светло-русыми, если бы он потрудился их отмыть. Некоторое время парень оценивал ситуацию.