Координаты чудес (сборник)
Шрифт:
Во время объяснения Халл расхаживал по комнате быстрыми кошачьими шагами. Потом он остановился и сказал адвокату:
— Благодарю вас, мистер Дженсен. Таким образом, никто не может оспаривать мое право на самоубийство. А также нет ничего незаконного в том, что я выбрал одного человека — или нескольких,— чтобы они помогли мне совершить этот акт. Ваши действия считаются законными, поскольку попадают под раздел разрешенных убийств закона о самоубийстве. Как видите, все хорошо. Единственная проблема вытекает из недавней поправки к закону о самоубийстве,— Он кивнул мистеру Дженсену.
— Эта поправка гласит,— произнес Дженсен,— что человек может выбрать для себя любой способ смерти в любое время и в любом месте и тому подобное, если
— Вот эта поправка,— заметил Халл,— и затрудняет дело. Итак, охота является юридически дозволенным способом самоубийства. Время и место уже выбраны. Вы, охотники, преследуете меня. Я, ваша жертва, убегаю. Вы ловите меня и убиваете. Великолепно! За исключением одной детали,— Он повернулся к адвокату,— Мистер Дженсен, вы можете уйти. Мне не хочется, чтобы вы оказались замешанным в это дело.
После того как адвокат покинул комнату, Халл продолжил:
— Загвоздка в том, что я буду вооружен и приложу все усилия, чтобы убить как можно больше охотников. Любого из вас. Даже всех, если удастся. И вот это является незаконным,— Халл грациозно опустился в кресло,— Преступление, однако, совершаю я, а не вы. Я нанял вас, чтобы вы меня убили. Вы понятия не имеете, что я собираюсь защищаться и наносить ответные удары. Это, конечно, юридическая фикция, но она спасает вас от обвинения в соучастии. Если меня арестуют в тот момент, когда я попытаюсь убить одного из вас, наказание, которое я понесу, будет очень суровым. Но меня не схватят. Один из вас убьет меня, и таким образом я окажусь вне досягаемости человеческого правосудия. Если же мне удивительно не повезет и я убью вас всех, мне придется покончить с жизнью старинным способом и принять сильнодействующий яд. Но такой исход охоты был бы для меня большим разочарованием. Надеюсь, вы окажетесь достаточно умелыми и не допустите этого. Есть вопросы?
Охотники зашушукались, обмениваясь мнениями:
— Хитрый, ублюдок, а говорит-то как!
— Да брось ты, все жертвы так говорят.
— Считает себя умнее нас, хочет удивить юридическими тонкостями.
— Посмотрим, что он запоет, когда почувствует в брюхе холодную сталь.
— Великолепно.— На лице Халла снова появилась холодная улыбка.— Будем считать, что ситуация всем ясна.
А теперь попрошу рассказать, каким оружием вы собираетесь пользоваться.
Охотники отвечали один за другим:
— Булава.
— Сетка и трезубец.
— Копье.
— «Утренняя звезда».
— Бола.
— Ятаган.
— Винтовка со штыком,— произнес Блейн, когда подошла его очередь.
— Меч.
— Алебарда.
— Сабля.
— Спасибо, господа,— поблагодарил охотников Халл.— Сам я буду вооружен рапирой — и никаких защитных доспехов. Встретимся на рассвете в воскресенье в моем имении. Дворецкий вручит каждому из вас бумагу, где будет объяснено, как туда добраться. Охотника со штыком попрошу остаться. Всем остальным — до свидания.
Охотники вышли. Халл взглянул на Блейна.
— Умение орудовать винтовкой со штыком — необычное искусство. Где вы учились штыковому бою?
Блейн поколебался, потом ответил:
— В армии, с 1943-го по 1945 год.
— Вы из прошлого?
Блейн кивнул.
— Интересно,— произнес Халл, не проявляя, однако, интереса.— Это ваша первая охота?
— Да.
— Вы производите впечатление неглупого человека. Полагаю, у вас есть веские причины, по которым вы выбрали такое опасное и неблагородное занятие?
— Мне нужны деньги,— ответил Блейн,— я не мог найти никакой другой работы.
— Да, конечно,— согласился Халл, словно знал об этом с самого начала.— И вы стали участником охоты. Но ведь охота — это не простое занятие, а охотиться на зверя под названием «Человек» может не каждый. Для такой профессии требуются определенные качества и далеко не последнее из них — способность убивать. Вы считаете, что обладаете таким врожденным талантом?
—
Наверное,— ответил Блейн, который никогда раньше не задумывался над подобным вопросом.— Интересно,— задумчиво произнес Халл.— Несмотря на воинственную внешность, вы не кажетесь таким человеком. Что, если вам не удастся заставить себя совершить убийство? А вдруг в решающий момент, когда сталь ударится о сталь, вас охватят сомнения?
— Я готов попробовать,— сказал Блейн.
— Я тоже,— кивнул Халл.— Возможно, где-то в глубине вашего сознания прячется убийца. А может быть, и нет. Это, безусловно, придаст особую остроту нашей игре, хотя не исключено, что у вас не хватит времени, чтобы насладиться ею.
— Это уж моя забота,— отозвался Блейн, испытывая глубокую неприязнь к своему элегантному разговорчивому работодателю.— Можно задать вопрос?
— Я к вашим услугам.
— Спасибо. Почему вам так хочется умереть?
Халл уставился на него, затем расхохотался.
— Теперь я не сомневаюсь, что вы прибыли из прошлого! Ну и вопрос вы мне задали!
— Вы можете на него ответить?
— Конечно,— Халл откинулся на спинку кресла, и на его лице появилось мечтательное выражение человека, готовящегося пуститься в рассуждения,— Мне сорок три года, и я устал от бесконечных ночей и дней. Я богат и всю жизнь поступал так, как мне нравилось, ни в чем себе не отказывая. Я испытал все, придумывал новые развлечения, веселился, плакал, любил, ненавидел, вкушал наслаждения, пьянствовал — я сыт по горло. Я насладился всем, что могла предложить мне Земля, и теперь не хочу повторять скучный опыт. Будучи молодым, я представлял себе эту прелестную зеленую планету, плывущую по своему таинственному пути вокруг пылающего желтого светила, сокровищницей, бронзовой шкатулкой, полной наслаждений и неистощимой в своем стремлении удовлетворять мои все новые и новые желания. Однако теперь я прожил много лет и, к своему глубокому сожалению, обнаружил, что наступил конец страстям и желаниям. Сейчас я смотрю с буржуазным самодовольством на нашу жирную круглую Землю, которая на безопасном расстоянии и с постоянной скоростью крутится вокруг безвкусно сияющего Солнца. А таинственная сокровищница, которой представлялась мне Земля, оказалась раскрашенной коробкой для детских игрушек. В ней почти не осталось наслаждений, а те, что остались, больше не волнуют кровь.— Халл взглянул на Блейна, чтобы проверить, какой эффект произвели его слова, и продолжал: — Скука простирается передо мной, как огромная безводная пустыня, и я предпочел не мучиться. Вместо этого я выбрал движение вперед и решил испытать последнее и величайшее ощущение на Земле — смерть, пройти через ворота, ведущие к потусторонней жизни. Вы понимаете меня?
— Разумеется,— бросил Блейн; театральность Халла раздражала, но слова производили впечатление.— Но зачем так спешить? Не исключено, что жизнь подарит вам еще немало хорошего. А вот смерть — шаг непоправимый. Не лучше ли повременить?
— Вот мнение настоящего оптимиста из двадцатого века,— засмеялся Халл,— «Жизнь — это реальность, жизнь — это серьезно...» В ваше время приходилось верить в то, что жизнь — самое ценное, что есть у человека. Действительно, разве у вас был выбор? Кто из вас по-настоящему верил в жизнь после смерти?
— Это не меняет сути моего вопроса,— заметил Блейн. Ему не нравились эти осторожные, скучные рассуждения, на которые его вынудил Халл.
— Как раз наоборот! Изменились перспективы жизни и смерти. Вместо банального совета Лонгфелло мы следуем указанию Ницше — умрите вовремя! Разумные люди не хватаются за оставшуюся жизнь подобно тому, как утопающий хватается за соломинку. Они понимают, что телесная жизнь — это всего лишь бесконечно малая часть человеческого существования. Почему не приблизить конец, если хочется? Отчего бы этим способным ученикам не перепрыгнуть через один-два класса в этой школе? Только трусы, глупцы и неучи цепляются за каждую скучную секунду земного существования.