Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]
Шрифт:
— Я только что прибыл из Стокгольма и пребываю в сильнейшем похмелье. Перед отлетом мне не хотелось ни есть, ни пить, и, по правде говоря, и сейчас не хочется. Но если я собираюсь жить дальше, то надо все-таки выпить чашечку кофе.
Мысль о кофе вновь вызвала в нем какую-то неопределенную реакцию, и в связи с этим у меня возник вопрос:
— А как вы узнали, что это я?
Он мягко улыбнулся:
— Мне сказали, чтобы я искал высокого англичанина, летающего на амфибии типа «Бобер» и… и одетого как вы.
Как бы там ни было, а человек был хорошо воспитан: «одетого как вы» подразумевало
Я многозначительно ухмыльнулся и заявил:
— Вы меня не обманете. Вы же настоящий Роберт Е. Ли, знаменитый джентльмен с Юга.
С печальной улыбкой он ответил:
— Я ненавижу обманывать, сэр, но в конце концов мы с ним выходцы из того же самого штата.
Я уточнил:
— Вирджиния.
Он кивнул в знак согласия, я тоже; затем, сгибаясь в три погибели под тяжестью его багажа, я зашагал в тот чертов «Баари».
Получив свой кофе, черный и очень горячий, в огромной чашке, я направился в тихий уголок воевать с ним один на один. Однако куда раньше, чем я успел что-то сообразить, кто-то резко отодвинул стул с противоположной стороны стола, шлепнулся на него и так же резко придвинулся к столу. Роберт Е. Ли никогда не позволил бы себе такого с человеком, страдающим с похмелья. И в самом деле это был не он, а Вейко. Он спросил:
— Когда ты собираешься закончить работу на компанию «Каайа»?
Он обратился ко мне по-английски, но даже в моем состоянии я сразу смог почуять, что ему от меня что-то надо. Обычно мы разговаривали друг с другом по-шведски. Финский язык — один из труднейших в мире, и я никак не могу добиться нужной беглости речи. Но чаще мы с Вейко вообще не разговаривали. Он самый большой жулик в Лапландии. Я ничего не имею против разговоров с жуликами, но только не с теми, о которых всему миру известно, что они жулики. Однако я не знал, что за аферу проворачивал он в этом году.
— Убирайся, я до смерти занят.
Он наклонился ко мне через стол.
— Для тебя есть работа, если ты быстро развяжешься с «Каайа». Не здесь, в Швеции.
Я сосредоточенно уставился на него. Нет, он не походил на Деда Мороза, он просто выглядел, как самый большой лапландский жулик: низкорослый, очень плотный мужчина в двубортном костюме из полосатого, зеленого с черным, материала, настолько же соответствующего Лапландии, насколько соответствовал бы ей тигр. Лицо — достаточно полное (что не типично для народа, любящего картошку), но гладкое и не обветренное.
Я отхлебнул кофе.
— Что за компания предлагает работу?
Потом я придумал вопрос получше:
— Какова твоя доля?
Он раскинул руки и улыбнулся счастливой, открытой улыбкой продавца подержанных автомобилей.
— Всего несколько процентов.
— Когда начинать?
— А скоро ты закончишь с «Каайа»?
Я вернулся к кофе.
— Не могу. Контракт заключен до первого снега.
— Врешь, — улыбнулся он еще шире. — «Каайа» таких контрактов не заключает. Когда ты освобождаешься?
Я
глотнул еще кофе. Он делал свое дело, и лишь теперь я до конца понял, что весь подход Вейко был, вероятно, способом выяснить, какой район для «Каайа» я обследовал. Такое вечно происходит, когда в районе, где одна фирма полагает обнаружить ценные минералы, вдруг становится заметен интерес другой поисковой фирмы. И Вёйко был тем идеальным человеком, которого следовало бы нанять, чтобы выведать, чего я тут нащупал.Конечно, если даже вдруг представить, что все, кроме северных оленей, не ведают, что Вейко был жулик, то теперь-то каждый должен был заподозрить неладное.
— Что это за работа? — спросил я. — Поиск? Доставка?
— Тебе объяснят на фирме. Когда ты сможешь начать?
— Я не могу. У меня контракт с «Каайа». А почему ты не предложишь эту работу Оскару Адлеру?
Адлер был единственным, кроме меня, пилотом гидроплана, работавшим тем летом в Лапландии.
— Сумасшедший дом, — он снова развел руками. — Эта работа требует взлетать как с суши, так и с воды. У него не амфибия; здесь только у тебя есть самолет и с поплавками, и с колесами.
Вот это было правдой.
— Извини, — покачал я головой. — У меня контракт с «Каайа».
Мне захотелось еще кофе. Когда я оглянулся, Вейко как раз вставал из-за стола. Он не казался озабоченным, как можно было ожидать после потери своих нескольких процентов. Или после того, как он ничего не разнюхал о районе, где я занимался изысканиями для «Каайа».
Возможно, я был исчадием ада. Контракт мой с «Каайа» отнюдь не тянулся до первого снега. Мне оставалось обследовать всего один район — работы, скорее всего, недели на две.
Но Вейко все же не казался мне Дедом Морозом.
Я прикончил вторую порцию кофе, но руки все еще трепетали, как боевой флаг. И все же я в конце концов взбодрился до того, чтобы смог понять, что следует сделать в первую очередь: достать пива.
В любом аэропорту Финляндии при покупке пива единственная проблема в том, что вы его купить не можете. Финны, если по-крупному, делятся на тех, кто потребляет пиво и отстаивает это право, и тех, кто оставил его в покое и думают, что будет лучше, если и остальные сделают то же самое. Стадо этих последних протащило законы о спиртных напитках. Первый из них гласит, что в Лапландии, в любом месте севернее Рованиеми, вы не можете купить не только что бутылки, а исключая полдюжины туристских отелей — и стакан спиртного. Это способствовало появлению множества нелегальных домашних производств и массовой торговли самогоном в импортных упаковках из-под настоящего спиртного. Я сам пару раз вез такое, когда случался порожний рейс с юга.
Второй закон утверждает, что не положено пить спиртное в аэропортах. Неплохая идея, чтобы пилоты не взлетали пьяными, но она нисколько не помогает пилоту, по долгому жизненному опыту знающему, что единственный способ обуздать похмелье и привести себя в норму — это бутылка пива. Лучше две.
К счастью, внизу в ангаре был человек, который половину своих доходов добывал врачеванием пилотов от похмелья. Я уже встал, чтобы пойти заняться небольшим техническим обслуживанием, когда вошел Фредерик Уэлс Хомер.